Верь мне (СИ)
Даня ничего не говорит. Да и я тоже.
Иду к кровати и присаживаюсь, чтобы дать себе собраться с силами. Но буквально через пару секунд я уже заваливаюсь на подушку, подтягиваю ноги и закрываю глаза. Последнее, что осознаю – кто-то меня укрывает.
А следующей вспышкой осознания, долгое время спустя, являются знакомые объятия. Самые любимые, самые родные и самые надежные.
– Тяжело принять, что ты с ними, – доносится до меня сквозь сон.
– Что? – шепчу, не открывая глаз.
Веки свинцовые, а тело как будто утратило подвижность. Сашино чувствую куда более остро. Даже если бы он не говорил, я знаю… Знаю, что это он.
– Тяжело принять, что ты больше не в моей команде.
– Неправда… Я всегда с тобой… До смерти…
– После.
Этот ответ как пароль, после которого работа моих внутренних систем нормализуется. Я не осознаю, что неправильно считываю этот код. И снова проваливаюсь в сон.
34
Я здесь. Я в твоей команде.
© Соня Богданова
– Георгиев Александр Игнатьевич, берете ли вы в жены Машталер Владиславу Владимировну?
– Да. Беру.
Четко. Без пауз. Сухо. Без каких-либо сомнений.
В этот момент мне до безумия сильно хочется забыть русский и перестать понимать слова. А иначе ответ, который Саша дает, стоя с другой перед регистратором брака, не сотрется из моей памяти никогда.
«Давай поженимся…»
«Я люблю тебя…»
«До смерти, малыш…»
«Ты будешь Георгиевой…»
Каждая из этих фраз, как раскат грома и вспышка молнии, раздирающие и поджигающие своей мощью мне душу.
«Верь мне…»
«Верь мне…»
«Верь мне!»
Это невозможно. Нереально трудно! Кажется, что все теряет смысл. Резко. В один миг обесцениваются слова и действия. Все, что у нас было.
Я просто не могу… Не могу это пережить!
Вдох. Выдох.
Господи… Только бы не заплакать…
Чудесный закат солнца. Беспокойное темное море. Огромная шикарная яхта. Потрясающее оформление палубы. Прекрасная музыка. Феерическое шоу, стартующее сразу после провозглашения образования новой семьи.
Он не целует ее.
Обмен кольцами. Рукопожатие. Сдержанные объятия. На этом все.
Он не целует ее.
Боже… Это уже неважно! Но я отчего-то испытываю толику облегчения, позволяющую разомкнуть губы и сделать такой необходимый сейчас вдох.
Другая стала Георгиевой… Другая. Не я.
Господи…
Мой Сашка женился на Владе Машталер. Он на ней женился!
В пульсирующем шуме хаоса в моей голове это единственная мысль, которую я могу слышать.
Это болезненный крик. Это истерический вой. Это оглушающий реквием.
Довольный хохот Владимира Машталера подобен смеху самого дьявола. Он разбивает тошнотворную светскую мелодию и идеальным образом дополняет адскую какофонию звуков моего самого жуткого кошмара. Похлопывая новоиспеченного зятя по спине, Машталер совершает неуклюжую попытку того обнять. Но Саша не поддается, оставаясь стоять прямо, даже не смотрит на тестя. А смотрит… Натыкается взглядом на меня. Растерянность и панику молниеносно сменяет ярость. Сдвигая брови и стискивая челюсти, прожигает меня убийственным взглядом. Если бы не знала его, решила бы, что он реально готов меня уничтожить.
Да, я не должна быть здесь. Георгиев не готов к такому.
Но я не могу сейчас беспокоиться о его чувствах. У меня, черт возьми, сердце вдребезги.
– Все? Увидела? Довольна? – бубнит сердито Чарушин. – Давай, Сонь, отвезу тебя к сестре.
– Поздно, – тормозит его Даня мрачно. – Шоу начинается.
– Да уж… Это, сука, не свадьба, а чистый фарс, – выдыхает Бойка, раздраженно ослабляя удавку галстука.
– Именно, – хмыкает Фильфиневич. – Все по плану.
Никого из девчонок нет. Даже Шатохин свою вездесущую Маринку уговорил оставаться дома. Я одна с «пятеркой». Если не считать Владу, конечно.
А как ее не считать?
Если мой Георгиев стоит рядом с ней… Если мой Георгиев садится с ней за столик… Если она сама теперь Георгиева!
– Что за подстава? – рычит Саша на парней, как только ему удается отлепиться от своей чертовой женушки. На меня даже не смотрит, но все прекрасно понимают, что именно его разозлило. Еще до того, как уточняет: – Кто ее сюда, мать вашу, привез?
– Это был очередной баш на баш, – поскрипывает зубами Тоха. Кажется, он готов вмазать Георгиеву. Едва сдерживается. – Ты же хотел, чтобы я решил вопрос с Сониным отъездом из страны? Я решил. Она согласилась на твой гребаный Париж, если я возьму ее с собой на твою блядоебскую свадьбу.
Саша сглатывает. Выдерживая паузу, медленно тянет носом воздух. А потом поворачивает голову и, наконец, смотрит на меня. Щурится, несколько раз сжимает и разжимает губы, играет желваками, точно сказать что-то намеревается… Но так ничего и не говорит. Ни одного слова!
Трудно передать все, что я в тот момент чувствую.
Это и обида. Ведь по факту он предпочел мне другую!
Это разочарование. Ведь мечты не сбываются! Темный принц – просто демон, сумевший завладеть и попользоваться моими телом и душой. Его «Верь мне» ничего не значит!
Это какая-то глобальная ничтожность. Я снова нищая девочка из общины, на которую все окружающие смотрят если не свысока, то с жалостью.
Это сумасшедшая боль. Сжигающая каждую клетку моего организма.
Это бешеная злость. Ведь Георгиев сам предал нашу любовь и разрушил наши жизни ради мести!
Это одуряющая ревность. Вдруг он к ней прикоснется?! Они будут жить в одном доме?! Вместе завтракать? Ужинать? Спать в одной комнате? Разговаривать? Что?!
– Ты же хотел, чтобы я была в твоей команде, – заставляю себя напомнить то, что всегда беспокоило Георгиева. – Я здесь. Я в твоей команде.
Он кивает. И просто уходит.
А я, лишь когда разрывается наш зрительный контакт, осознаю, как сильно дрожу.
– Идем, Соня, принцесса-воин. Потанцуем, – задвигает Шатохин, когда на импровизированной сцене начинается настоящее фаер-шоу с выдуванием огня.
– Дань, – шепчу мгновением позже, прижимаясь к нему и пытаясь двигаться под сложную сейчас заунывную мелодию. – Вы же договорились с Полторацким?
– В определенной степени, да.
– Что это значит? Расскажи мне детально.
– Ты хочешь, чтобы Прокурор меня реально грохнул? Не могу.
– Скажи хоть… – вздыхаю. – Прогнозы хорошие?
– Хорошие.
Хочу еще парочку наводящих вопросов задать, но не успеваю. Мерзко хихикающая в компании своих подружек Влада вдруг зажимает ладонью рот в попытках остановить жуткие рвотные позывы, которые заставляют ее дергаться и издавать тошнотворные утробные звуки.
– Упс, – толкает Шатохин со свистом. – Кажется, суп из морепродуктов был несвежим.
И ухмыляется, в то время как все остальные с разной степенью шока и брезгливости наблюдают за уносящейся вниз по ступеням невестой. Несколько подружек, отмерев, отправляются вдогонку. Мать Влады с натянутой улыбочкой заверяет гостей, что ничего страшного не случилось, и сразу же спускается следом.
Эта свадьба действительно трешовая. Я никогда не была сукой, но в миг, когда чертова Влада Машталер, которая год назад не постеснялась танцевать с моим парнем на его дне рождения, которая не стеснялась с ним трахаться, зная, что он любит не ее, и которая, в конце концов, хотела, чтобы меня убили, из-за своей внезапной слабости пропадает с горизонта, я делаю это гребаное мероприятие еще трешовее. Подмигнув Дане, подбираю юбку платья и направляюсь к стоящему у арки для новобрачных Георгиеву.
– Подари мне первый танец, – прошу я, теряя всякий стыд и всякое благоразумие.
Господи… Это чужая свадьба… Не моя… Невесте плохо… А я подвалила к жениху и затребовала, чтобы первый танец был не с его женой, а со мной!
Неважно, в каких мы с Георгиевым отношениях… Неважно, что эта свадьба лишь ради дела… Неважно, что сама Влада этого воровства не увидит… Только вдумайтесь, как это выглядит по факту! Просто чума!