Стану твоим дыханием (СИ)

— Это наш новый официант, — обречённо шепчет вслед администратор, но её уже никто не слышит.
«Наверное, это и есть мой сюрприз, — думает Харон, рассматривая сидящего напротив него парня, — но откуда Марат мог знать? Нет, ну вкусы мои он знает, конечно. Но чтобы вот так метко попасть…»
Харон не просто так вцепился в этого пацана. Если его коротко постричь, посадить на протеиновую диету и немного погонять в зале — будет выглядеть один в один с тем Андреем, который во сне и иногда даже наяву грезится Харону. С его Андреем, с его наваждением. А этот — Харон рассматривает ещё внимательнее — похож, очень похож. И волосы подлиннее Харону всегда нравились, и худоба почти до изломанности. Нравились. До встречи с Андреем. Хотя Марату-то это откуда знать? Правильно, вот и выбрал по старым вкусам. Но хорош, и если не придираться, то даже в чертах лица что-то общее есть. И взгляд — ошеломлённый, растерянный. Сразу видно, что опыта немного, если вообще есть. Нет, должен быть, без опыта сюда никто не сунется, тем более, и сам Марат совсем уж неопытного не прислал бы…
— И в чём заключаются мои обязанности? — слегка с вызовом спрашивает визави Харона.
— Заткнись для начала, — Харон морщится. Голос другой, совсем другой. Не то. Лучше ему молчать. — И откроешь рот только после того, как я тебе скажу это сделать. Или если спрошу о чём-то.
Парень удивлённо приподнимает бровь.
— Нет, меня, конечно, предупреждали о специфике, но чтобы настолько…
Договорить он не успевает. Харон, приподнявшись, хлёстко бьёт по лицу.
— Я сказал заткнуться, — тихо произносит Харон с жадностью впитывая все проносящиеся на лице парня эмоции. — И не привык повторять по нескольку раз.
Молчит. Понятливый, сука. Харон не может даже себе объяснить, почему этот, в общем-то, симпатичный, приятный парень так его бесит. И почему он его одновременно и хочет, и убить готов. А ещё как-то слишком гулко гудит в голове. И стены покачиваются. Перебрал?
Харон поднимается на ноги. Обходит стол, слегка пошатываясь. Приближается к парню, в глазах которого замечает даже некое подобие страха.
— Боишься, сучоныш? Это хорошо, это правильно. Боишься — значит, уважаешь, — какой долбоёб придумал это. Где страх, а где уважение. Но не здесь, не с этим, не с этими… Глаза, мне нужны его глаза. — В глаза мне смотри.
Харон захватывает в плен карий взгляд. Что-то не то с этим взглядом. Не то с этими глазами и этим человеком. Совсем не то. Или это с Хароном что-то не то? Хватит.
Харон подходит ближе, крепко сжимая в руках ошейник кем-то забытый у стойки и по случаю прихваченный им с собой. Надевает его на парня, плотно затягивает, защёлкивает карабин.
— За-зачем? — слегка заикаясь, тихо спрашивает тот и тут же снова получает по лицу.
В этот раз сильнее. До крови из разбитого носа. Парень отшатывается, насколько позволяет хват Харона, захлёбывается словами.
Неплохо, Марат, как знал — и внешние данные, и игры в насилие. Забыться? Это вряд ли, но поиграть можно, почему бы и нет?
— Непослушный мальчик, — хищно улыбается Харон. — Придётся учить манерам, — притворно вздыхает. — Ну идём со мной, сублимация моя, — он дёргает за ошейник, чуть ли не подвешивая, поднимает парня на ноги, — Вставай. Шевелись давай.
— Не надо, — отчаяние и явная дрожь в голосе. Артист. Харон знает цену всем этим ломаниям и мнимым протестам. Не хотел бы, сказал бы общепринятый в клубе «стопарь». Да и вообще бы не пошёл с ним. Ну, повыделывайся пока, тем более, это даже заводит. И, видимо, сценарием предусмотрено. Ну что ж, Марат, у тебя почти получилось. — Не надо, пожалуйста. Отпусти меня…
— Выдеру и отпущу, — Харон снова дергает за ошейник и тащит парня в специально выделенное для проведения Сессий помещение. — Сопротивление — раз, пренебрежительное обращение к Мастеру — два, неповиновение — три, и это минимум твоих косяков, за которые ты уже заработал хорошую трёпку. Не бойся, малыш, — он приближает своё лицо к лицу парня и тихо шепчет, глядя в расширяющиеся зрачки. — Я постараюсь бить нежно.
 
— Не надо! — уже почти вопль, и на них начинают оглядываться.
Здешние завсегдатаи привычны ко всему, но сегодня здесь слишком много разношерстной публики. Поэтому, ещё раз вмазав, Харон спешит утащить свой «подарок» подальше от чужих глаз. Жаль, конечно, были бы все свои, пошёл бы на публичку, иногда тоже в кайф. Но и так сойдёт.
Парень уже не кричит, молча сопротивляется, пока Харон пристёгивает его к фиксаторам, а после и совсем замирает, когда разрезаемая одежда лохмотьями спадает к его ногам. Да и не покричишь особо с кляпом во рту, хотя и кляп больше антуражный. Мычание, стоны, слюна по подбородку. Глаза… а вот глаза хороши. Искренние такие глаза. И страх в них искренний. Артистичный мальчик.
Харон выбирает плеть. Сначала флоггер. Или не размениваться? Быстрый взгляд на дрожащее в оковах тело. Что-то он какой-то слишком перепуганный. Переигрывает? И не возбуждён… хм, странно. Хотя, с блядями это часто. Харон берёт стек и подходит к парню. Проводит хлопушкой по всему телу, задержавшись на гениталиях. Потирает, гладит. Никакой реакции. Шлёпает по члену и слышит такой мощный вопль, что самому становится страшно.
— Ты чего орёшь, выблядок? — да, кляп действительно антуражный, вот же дерьмище. — Это не больно. Это даже с низким порогом не больно. Это, считай, погладил.
Парень пытается что-то сказать, но получается невнятное мычание. Харона накрывает бешенством.
— Подстилка тупая, — выплёскивает Харон своё раздражение на беспомощного «пленника». — Актёр погорелого театра. Больно тебе? Вот сейчас тебе будет больно на самом деле.
Он берёт в руки облегчённый кнут — тяжёлых девайсов во избежание травматизма в клубе не держат, но и этим можно обеспечить очень яркий спектр даже самым «пробитым» мазохистам. Взвешивает в руках, примеряется. Замах. Снова крик. Щёлканье фолом по полу. Парень часто-часто дышит, с его висков течёт пот, волосы свисают влажными прядями, а лицо бледнеет. Через несколько секунд он обвисает на цепях.
— Что за хрень? — бормочет Харон, ничего не понимая.
Чётко соображать мешает выпитое и шум в голове. Но даже на это состояние Харон понимает — что-то пошло не так.
— Что здесь происходит? — голос Марата, и он сам в дверях комнаты.
— Сюрприз не удался, — хмыкает Харон и отбрасывает девайс. — Забирай своего парня, Марат. Спасибо, конечно, но…
— Харон, я не имею к нему никакого отношения и вообще впервые его вижу, — чётко произносит Марат и подходит к безвольно висящему телу, нащупывая на его шее пульс. — Ты что с ним сотворил? Кто это вообще, и с чего ты взял, что он мой?
— Не твой? — Харон удивлённо таращится на происходящее. — То есть, как это? Получается, что… Да блядь, что ж мне не сказал-то никто?
— Я пыталась, — следом в комнату протискивается перепуганная Ольга. — Но вы не слышали и слышать не хотели. Этот мальчик пришёл на работу устраиваться, официантом. А вы…
— Пиздец, — Харон разворачивается и спешит к Марату.
Вдвоём они освобождают несостоявшегося официанта от оков и укладывают того на диван в углу комнаты. Марат накидывает на его тело тонкий плед, а Харон подносит к носу нашатырь из аптечки.
— Я ничего ещё не успел сделать, — он поворачивается к Марату. — Ты сам видел, следов даже нет. По морде только пару раз, несильно. Просто…
— Напугал до обморока, — Марат вздыхает. — Хорошо, что обошлось. Твой подарок у тебя в твоём номере, где ты обычно. Будешь забирать?
— Позже гляну.
В это время парень открывает глаза. Харон отходит в сторону, чтобы не провоцировать конфликт. Марат что-то тихо втолковывает сидящей на диване и плотно замотавшейся в плед «жертве» Харона. Тот слушает, кивает. Выждав минут пять, Харон приближается и присаживается на корточки, заглядывая в лицо парню.
— Извини, я себя неправильно повёл, — говорит мягко, но внушительно. — Накладка получилась. Не выяснил с какими целями ты здесь появился. Готов финансово компенсировать моральный ущерб. И небольшой физический, — разглядывает присохшую кровь и немного опухшее лицо.