Проклятье Персефоны (СИ)

Я внимательно смотрела на его опущенную голову. Голос, которым он произносил слова, был похож на шепот, однако каждое слово он произносил четко и раздельно.
— Прости, что назвал тебя чудовищем, я просто… привык, что вы такими и являетесь, — глубоко вздохнув, Охотник приподнял голову, и, вскинув вверх брови, посмотрел мне в глаза, внимательно наблюдая за моей реакцией.
Крепко сжав челюсти и опустив изрезанную руку на колени, я прищурилась.
— Если ты не заметил и до сих пор не понял, это не был жест доброты. Мы заключили сделку.
Он лишь кротко кивнул, не отводя взгляда, от которого мне стало не по себе. Прикусив нижнюю губу, я выжидала, мысленно готовясь к тому, что придется защищаться. Резко поднявшись со стула, он подошел к кровати и присел на край. Оказавшись в нескольких сантиметрах от моих ног, Роджер оперся ладонью о матрас, невзначай задев икру.
Усмехнувшись, я лишь слегка отодвинула ногу, стараясь подавить раздражение. Охотник, казалось, затаил дыхание, но тактично промолчал, решив, что его жест был излишним в сложившейся ситуации. Я чувствовала, что у него нет ко мне враждебности и желания убить, уничтожить, в душе у него зарождалось чувство благодарности за брата.
Его интересовала я.
Как ни странно, но он не вызывал у меня отвращения или ненависти за все те смерти и жизни моих сестер, которые он оборвал, скорее, я даже начинала в какой-то степени оправдывать его поступки, которые он совершал ради спасения брата.
Глубоко вдохнув, Роджер облокотился на колени, широко разведенные в сторону и, сложив руки в замок, шумно выдохнул.
— Если ты думаешь, что что молчание поможет разобраться в нашей проблеме, то ты ошибаешься, родная, — не получится.
— Не называй меня так!
— Рыбка? — пытаясь сдержать нервный смешок, Роджер прикрыл рот кулаком, прокашлявшись.
— Ты можешь быть хоть иногда серьезным?!
Роджер мотнул головой и вымученно улыбнулся, вновь сложив руки в замок.
Встав на четвереньки, я подползла к охотнику ближе, игнорируя боль в руке. Сев рядом и свесив ноги, я осторожно коснулась ладонью пальцев мужчины, безмолвно говоря о том, чтобы он прекратил нервничать.
— Ты уже, наверно, слышал, что Персефона стала совсем плоха, смерть каждой из дочерей губительно сказываются на ней, люди давно утратили веру, отчего силы медленно покидают ее. Она настолько ослабла, что не может контролировать своих детей, которые стали вольны делать то, что им заблагорассудиться, она не может дать им пропитание и безопасность. Сирены, которые испокон веков охотились только на мужчин, теперь открыто заманивают женщин в свои сети, подвергая их мучительным пыткам, после чего убивают, а тела выбрасывают на берег. Каждый, кто раньше убивал одну из сестер, подвергался проклятью Персефоны, которое заключалось в том, чтобы тот, кто посмел пойти против чудовищ, всю жизнь скитался по обрывкам памяти, медленно сходя с ума, моля о смерти. Богиня ищет королеву, но не среди сирен, а среди людей. Она свято верит в то, что, объединив морское с земным, она получит ту, которая сможет править в обоих мирах. Она будет искать девушку, которая сможет вытерпеть всю боль и мучение при превращении, иначе в противном случае ее ждет смерть.
Роджер покачал головой, будто пытался скинуть наваждение и, приподняв одну ладонь, оборвал мою речь:
— Родная, я — Охотник, не спасатель загубленных душ. Я умею только убивать.
— Я знаю, но если позволишь, я договорю, — раздраженно повышая голос, я продолжила, несильно вцепившись когтями в ладонь Роджера, — тебе нужно заключить сделку с Персефоной.
Раздался громкий смех, граничащий с безумством и страхом.
— Да ты с ума сошла! Что, ей-богу, творится у тебя в голове?
Крепко сжав зубы и кулаки, чтобы не выплеснуть эмоции, я продолжила, будто не услышала едкого комментария:
— Заключи с ней сделку. Предложи ей помочь найти девушку в обмен на то, что убил одну из сирен.
— Но я… — не успел Роджер произнести и слова, как я приложила палец к его губам, заставив замолчать.
— Персефона слишком слаба, она готова пойти на любые уступки, лишь бы найти Королеву, которая продолжит ее дело и объединит оба мира под страхом своей власти. Ты сразу почувствуешь ту, которая сможет принять в себе обе сущности, и тогда… — немного помолчав, чтобы собраться с мыслями, я произнесла: — Тогда вы сможете убить Персефону.
 
РОДЖЕР
Все это казалось сном, кошмарным сном, от наваждения которого мне не удавалось избавиться. Эмилия, сидевшая рядом со мной в опасной близости, говорила такие вещи, о которых мне становилось дурно, и тошнота мгновенно подкатывала к горлу. Пытаясь скрыть эмоции, я пытался шутить и кидать колкости, но это не помогало.
Уничтожить чудовище, которое ходило по земле в поисках крови и убивало ради развлечений, не составляло особого труда, но убить древнюю Богиню, пусть и совсем ослабшую, никак не входило в мои планы.
Голова наполнилась гулом, который становился все громче и громче, пока виски не стало нестерпимо ломить. Казалось, сирена не замечала моего замешательства, поскольку говорила возбужденно и эмоционально, не останавливаясь:
— Девушка, которая будет избрана стать королевой, получит корону, переданную от Персефоны. Ты должен будешь сделать все, чтобы не упустить ее, втереться ей в доверие, влюбить, да что угодно. Когда придет ее час, когда мы снова встретимся, ты сердцем поймешь, какой выбор тебе предстоит сделать.
— Если она будет столь же красива, как ты, родная, боюсь, выбор будет слишком сложным.
Девушка лишь вымученно улыбнулась и, похлопав меня по плечу, глубоко вздохнула.
— Тебе стоит покинуть город сегодня же. Лумьер, когда узнает, что ты ослушался его приказа, пошлет к тебе своих головорезов, от которых не удастся скрыться. Рид будет в безопасности. Верь мне, они не вспомнят про него, я смогу стереть часть их воспоминаний. Ты должен запомнить, Роджер, что твое место теперь в море, там ты в безопасности, только там ты сможешь выполнить вторую часть нашей сделки. Я сама пойду к Лумьеру и сдамся, стану его последним трофеем, о котором он никогда не забудет, — обнажив зубы, сирена улыбнулась так, что по телу побежали мурашки. — Единственное, что тебе нужно сделать — бежать из города.
— Куда?
— Корабль, который будет стоять в порту, твой. На нем моя кровь, команда заколдована пением, и, пока моя душа жива, они будут прислуживать тебе, возрождаясь из мертвых раз за разом. Назови его «Эмрод», в честь нас, чтобы каждый раз, смотря на него, ты помнил про наш уговор.
Я лишь покачал головой, выказывая свое недоверие к словам сирены, которая, казалось, продумала все до мелочей. Теперь я точно знал, что наша встреча в доме миссис Брейн не была случайностью. Это не я охотился на нее. Это она выслеживала меня, умело играя на человеческих чувствах.
— Сирены не умирают до тех пор, пока мужчина не выкажет равнодушие к их песням. Тогда и тело, и душа находят мирской покой, — продолжила сирена, — Королева, которую изберет Персефона, не будет знать, кто я такая до тех пор, пока я не позволю этого. Сирены очень умело умеют скрываться и манипулировать чужими чувствами во благо себе, но, тем не менее, их можно приручить. Но…
— что но?
— кинжал Возмездия. Он имеет такую силу и власть, что может убить любое чудовище, уничтожив его воспоминания навечно. Душа будет жива, она переродится, но все начнется с чистого листа, будто не было прожитых лет.
— Достаточно, на сегодня с меня хватит информации. Сколько у нас времени?
— Вечер. У нас есть вечер, чтобы ты успел скрыться. Когда ты поймешь, когда почувствуешь, что я жива — найди меня и отдай то, что принадлежит мне по праву.
Я коротко кивнул и, встав с кровати, подал руку Эмилии. Она крепко обхватила мою ладонь прохладными пальцами. Ведомый нахлынувшим порывом, я крепко обхватил талию Эмилии и крепко сжал. Прижав девушку к себе, я впился в ее губы голодным поцелуем. Девушка задрожала и испугалась от такой резкости, что испытала от моих прикосновений. Ее губы, горячие и слегка потрескавшиеся от холода и мороза, открылись навстречу моему языку. Внезапно рот наполнился вкусом металла. Эмилия, не прерывая поцелуя, слегка надавила руками мне на грудь и отстранилась, вытирая тыльной стороной ладони губы, на которых выступили пару капель крови. Удивленно выгнув бровь, я внимательно посмотрел на девушку, на что она, засмеявшись, незамедлительно ответила: