Девиант (Полёт ночного мотылька) (СИ)

Из-под двери пробивалась бледная полоса света. В самой же комнате было темно, и я бесцельно смотрел в стену, отсчитывая минуты. Почему-то казалось, что этот спокойный вечер — последний. Он был мне нужен. Всего несколько минут в одиночестве, в темноте. Без размышлений, без голосов и звуков. Всего лишь небольшая толика времени, чтобы встать и разрушить хрупкий кокон. Я ведь создал его сам.
Телефонный звонок, громко раздавшийся в тишине соседней комнаты, заставил меня вздрогнуть. Торопливые шаги бабушки, ровное «слушаю» и молчание. А потом в дверь постучали. Я с готовностью поднял голову, смотря на утомлённое лицо бабушки.
— Что же ты полу-то в темноте сидишь?
— Захотелось, — я пожал плечами.
— Подойдёшь к телефону?
— Меня?
Бабушка кивнула.
— Привет, Арсений, — голос тихий, мягкий.
Мне потребовалась, наверное, целая минута, чтобы его узнать. Мама.
— Как ты там поживаешь? На новом месте? Трудно переезжать, когда всю жизнь провёл на одной улице. А тут — другой город. Большой.
Слова застряли в горле. Я так давно не слышал её голоса, что мне казалось, будто бы это всего лишь плод фантазии. В первое время после того, как мама исчезла из моей жизни, я продолжал мысленно разговаривать с ней. Я прекрасно помнил её голос, её интонации и манеру говорить. Поэтому сейчас только телефонная трубка в руке напоминала о том, что это не фантазия, а реальность.
— Арсений? — снова позвала мама.
Я нервно выдохнул и облизнул пересохшие губы.
Это она. Это правда она.
Прикрыв глаза, я воссоздал цепочку действий, произошедших за последние десять минут. Я вернулся домой, разделся, вымыл руки, выпил чаю и заметил внимательный взгляд бабушки. Да, она наверняка договорилась с мамой об этом звонке. Он был запланирован. Потом я вернулся в комнату и нашёл в ящике стола скотч, оставшийся после переезда. Для заклеивания коробок пришлось купить несколько рулонов, а один остался.
Скотч. Нужно положить его в рюкзак и завтра принести Каю. А потом…
Звонок.
Я открыл глаза. В трубке по-прежнему висела тишина. Реальность. Это ведь реальность? Звонок — всего лишь голос. Я знаю, что где-то далеко есть мама. Настоящая. Только вот сейчас она в мою реальность совершенно не вписывалась. Мне казалось, что я сплю, и во сне, как и всегда, происходят странные бессвязные события.
Мама в них не вписывалась. Не сейчас.
— Прости, мам, — прошептал я, крепко сжимая трубку холодными пальцами, — но я не готов.
После чего уверенным жестом повесил трубку обратно на рычаг.
========== Глава двадцать восьмая. Эпилог. ==========
Человек должен постоянно развиваться, двигаться вперёд. За каждое промедление можно заплатить высокую цену. Отсутствие внешних движений порождает движения внутренние — мысленные, известные только одному конкретному человеку. В таком состоянии можно переосмыслить многое: прийти к иным выводам, наметить иные цели.
При остановке старые цели легко рушатся. При достижении долгосрочных целей порой остаётся странное чувство пустоты. Так чем плоха месть как цель? Чем она плоха, если заставляет двигаться вперёд, но в итоге приводит к таким же ощущениям?
Перегорело.
Я чувствовал это много раз, когда брался готовить качественный доклад на пару-тройку недель, а то и дольше. После выступления, видя незаинтересованные взгляды одноклассников, приходила пустота. Им была неинтересна достигнутая мною цель. Эта цель интересовала только меня и обозначалась отличной оценкой в журнале. А что значит всего одна оценка? Практически ничего.
Отголоски звонка звучали в моей голове до самого открытия двери. В тот момент я увидел такого Кая, которого совершенно не ожидал увидеть — растрёпанного, удивлённого, с мокрыми после душа волосами и влажным полотенцем на плечах.
Выражение, застывшее в его глазах. Он удивлён? Конечно удивлён. Раньше я не появлялся на пороге его квартиры в такое позднее время.
— Можно? — спросил я, хоть и прекрасно знал, что Кай меня не прогонит.
Он молча пропустил меня в коридор, закрыл дверь и замер, не включая свет. Я же остановился спиной к двери и к Каю, сжимая руки в кулаки в карманах лёгкой куртки. Кай ничего не говорил, и я был ему благодарен. Разговор должен был начать именно я, но никакие слова не шли на ум. Хотелось просто лечь на диван, согнуть ноги в коленях и заснуть. Собственно, для этого я сюда и пришёл — чтобы выспаться. Дома я бы ни на секунду не смог сомкнуть глаза.
 
— Это ведь подло, — вслух прошептал я, хоть и не думал озвучить назойливые мысли.
За спиной что-то зашуршало. Наверное, Кай сменил позу, но обходить меня явно не собирался. Глубоко вдохнув, я поднял голову, смотря на светлый прямоугольник дверного проёма, ведущего в комнату.
— Подло — быть хорошей матерью, быть примером, а в один прекрасный момент исчезать? Подло, — сам ответил я. — Но ещё подлее звонить и спрашивать, как у меня дела. Зачем… Зачем? Она же знала, что мне будет больно. Лучше бы… не было никакого звонка.
— Она твоя мать, — нарушил мой монолог Кай.
— И что? — при вопросе я не повернул головы.
— И то, — рассудительно продолжил он. — Нам не понять родительской привязанности. Они могут отвергать, ругать, учить, кричать и выгонять из дома, но любить не перестанут никогда.
Любовь…
Слово, произнесённое Каем, волшебным образом расставило всё по своим местам. Конечно же. Разве не я сам долго и мучительно размышлял на эту тему? Когда человек любит, то творит странные вещи. Нелогичные. Бессвязные. Любовь ведь бывает разная, однако последствия примерно одни и те же.
— Я понял, — обречённый кивок.
Шуршание за спиной повторилось. Теперь Кай вышел вперёд на несколько шагов и, обернувшись, чуть склонил голову.
— Ты вроде на всю ночь пришёл?
Меня выдавал рюкзак. Я собрал тетради и учебники, нужные для завтрашних уроков, и сказал бабушке, что иду к Каю. Скорее всего, с ночёвкой. Скорее всего, но не точно. Я ведь не мог быть полностью уверен, что остаться окажется так просто.
Ответа на вопрос не потребовалось. Я разулся, разделся, оставив верхнюю одежду с рюкзаком в коридоре, и прошёл внутрь квартиры вслед за Каем. Этот вечер остался лёгкой тенью в памяти. Я его практически не запомнил. Я витал где-то в своих мыслях, хотя слушал, что говорил мне Кай, и даже поддерживал диалог.
Странное ощущение, когда ты одновременно находишься здесь и где-то ещё. Где-то глубоко в себе, слабо реагируя на внешние раздражители. Остаточный эффект кокона, который я сотворил сегодня ещё дома. Я хотел выйти, разрушить его, но звонок мамы сбил меня с толку.
Кай никогда не отличался многословностью. Даже сейчас, когда я пришёл с явным намерением выговориться, он всего несколько раз поддержал разговор. После того, как ниточка оборвалась, он молча открыл крышку ноутбука и включил какой-то старый чёрно-белый фильм. Почему чёрно-белый? Такие фильмы невольно успокаивают. Наверное, именно поэтому.
Так и прошёл вечер. Мы вместе сидели на диване в темноте, смотря в небольшой квадрат монитора, на котором сменялись монохромные картинки. Люди в фильме говорили живыми, радостными голосами. Но несмотря на всё это, я умудрился задремать, ненароком уронив голову на плечо Кая. Мы так делали уже много раз. Этот жест был привычным и… таким необходимым именно сейчас.
Я не спал — просто сидел с закрытыми глазами, привалившись к Каю. Не составило особого труда почувствовать, как диванчик немного прогнулся и скрипнул. Кай сполз по спинке вниз, а я так и не посмел открыть глаза. Тёплый воздух на лице — это его дыхание. Он настолько близко, что мне захотелось улыбнуться, но я сдержался, заставив себя остаться неподвижным. Не знаю, почему, но была особая прелесть в том, чтобы притвориться спящим. Таким образом можно услышать то, чего при другом раскладе не услышишь никогда.
Мягкое прикосновение к щеке. Это его пальцы. Они скользнули вниз, описывая скулу и убирая прядь волос. Я чувствовал многое. Мне казалось, что я даже слышу биение его сердца — настолько сильно я прислушивался к тишине, надеясь услышать хоть что-то. Зачем ты это делаешь, Кай? Ты ведь меня не любишь. По крайней мере, не так, как Руслана. Любовь бывает разная. Так ты и сказал мне.