Девиант (Полёт ночного мотылька) (СИ)

С ненавистью уставившись на Елену Анатольевну, пристально наблюдавшей за нашим разговором, я как можно громче сказал:
— Нет.
Конечно же, нет. Я доброволец.
***
— Не нравится мне это.
У Кая была странная манера разговора. Любые фразы звучали на одной ноте, без взлётов и падений, лишь к концу хвостик немного загибался вниз. Если не смотреть ему в глаза, то сложно понять, в каком настроении он находится.
— Что именно?
— Алёна Карловна. Лезет не в своё дело.
— Разве плохо? — вопреки мнению Кая, я не считал её лишней. — Всё-таки она учитель, понимающий учитель…
— Все они такие. К тому же она в нашей школе всего месяц, загорелась желанием выделиться — ничего хорошего из этого не выйдет. Как только запахнет горелым, её решимость как ветром сдует. Уже забыл Стаса?
Я нервно дёрнулся, закинув рюкзак на спину.
— Не забыл. Я понял.
Наверное, моё лицо всё равно выражало сомнения, потому что Кай продолжал пристально смотреть на меня.
— Есть несколько свободных минут? Я тебе кое-что покажу.
То, что хотел показать мне Кай, находилось на пятом этаже. Я даже забыл о его существовании, никогда не интересуясь запретной территорией школы. Кай достаточно уверенно преодолевал ступеньку за ступенькой, я же нерешительно остановился на пятой.
— Ты уверен, что нам можно туда подниматься?
— А почему нет?
— Иосиф Кириллович говорил, что…
— Иосиф Кириллович говорил?
Ответ нашёлся сам собой. Хоть вспоминать про Иосифа Кирилловича было весьма неприятно, но его слова, сказанные в первый учебный день, я невольно принял за ряд правдивых установок. На пятом этаже шёл ремонт. Пятый этаж закрыт. Но я никогда не видел рабочих, поднимающихся туда, и не слышал звука работающих инструментов.
Двери были неплотно закрыты, на них висела перекосившаяся табличка, с левого края заляпанная белой краской: «Ремонт, травмоопасная зона». Двери поддались с тихим скрипом.
Коридор представлял собой свалку. Старые парты, поваленные друг на друга, сломанные стулья, банки краски, некогда открытые и уже засохшие, грязные кисти. К стене была привалена лестница, а на полу виднелись многочисленные следы из извёстки, видимо, оставленные рабочими. Всё-таки ремонт был начат, но по каким-то неведомым причинам заброшен.
Кай подошёл к самому крайнему на этаже кабинету, дёрнул за ручку двери и жестом подозвал меня к себе. В кабинете было примерно то же, что и в коридоре, только почище. Оттуда не убрали даже шкаф со старыми учебниками и книгами. Парты были сдвинуты к стенам и поставлены друг на друга.
Обойдя их все, Кай остановился около крайних парт.
— Помоги мне.
Стащить верхнюю парту оказалось не так-то просто — металлические ножки делали её безумно тяжёлой, а вот деревянная столешница была изрисована вдоль и поперёк, что говорило о возрасте школьной мебели и небрежном отношении к ней.
Проведя рукой по изуродованной столешнице, Кай задержался около её края.
— Вот. Смотри.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы вычленить из исчирканных поперёк надписей одну-единственную, со знакомыми именами. Надпись на фоне прочего оставалась малозаметной. При беглом взгляде она не цепляла внимания, оставаясь всего лишь одной тысячной составляющих.
«Кай + Руслан».
— Это написал Данила, — сказал Кай, опередив мой незаданный вопрос. — Тогда мы с Русланом уже крепко сдружились, и для Данилы был лишний повод поддеть меня. Я старался не обращать на него внимания, сосредоточившись на Руслане. За несколько дней до этой надписи мы с ним впервые поцеловались…
Вот, опять. Сердце неприятно кольнуло. Снова стало больно. Не знаю почему, но я всегда чувствовал это, когда речь заходила о Руслане. Руслан — прошлое, но с собой я ничего поделать не мог. Он тот, из-за кого Каю пришлось перенести тяжёлые времена. Он не виноват, но он — причина.
— Это было неосознанно, ради любопытства, эксперимента, но мне понравилось. Мне тогда казалось, что перед первым серьёзным поцелуем с девочкой нужно потренироваться, желательно с другом, с которым будет не стыдно. Я заблуждался, не понимая, что это была только отговорка.
 
Я понимающе смолчал.
— Так вот. Данила счёл забавным то, что Руслана можно использовать как повод. Вот он это и написал, выставив всё как надпись неизвестного человека, раздув из этого немаленький скандал. Когда начались разбирательства, Стас сломался, признавшись, что видел меня и Руслана во время поцелуя. Не знаю, было ли так на самом деле, но держать язык за зубами он не умеет.
Не знаю, показалось ли мне, но Кай не выглядел расстроенным. Скорее, озвучивание воспоминаний его позабавило, хотя я не мог утверждать, что это так на самом деле.
Мне хотелось что-то сделать, но что именно, я не знал. Кай так близко и вызывает во мне странные эмоции, но в то же время я не чувствую себя взвинченным. Может, это из-за его характера? Будь он более открытым и ярким, то и мои эмоции были бы более… определёнными?
Быстро скользнув рукой по столешнице, я дотронулся до кончиков пальцев Кая, всё ещё покоившихся около злосчастной надписи. Пальцы под моим прикосновением вздрогнули и замерли. И я забыл, что ещё минуту назад мучился от желания что-то сделать. Теперь я неотрывно смотрел на его руки.
У Кая безумно красивые руки.
========== Глава двадцать первая. ==========
После того дня случился ещё один надлом. Меня жутко тянуло обратно, на запретный пятый этаж. И хоть я понимал, насколько опасно подниматься туда в учебное время, разум затмевало что-то другое.
По утрам стало тяжелее подниматься. Просыпался я, как и всегда, вовремя, но вот заставить себя встать с постели стало сложно. Ночи поздней осени стали совсем холодными, выпавший не так давно первый снег растаял уже к вечеру. Деревья стояли голые, худые, и при одном только взгляде на них становилось зябко. Землю укрывал слой жёлтой сухой листвы, которую дворники не успевали убирать.
По телевизору в новостях объявили об общегородском субботнике. Бабушка позвала меня как раз в этот момент и предложила мне сходить — хоть какое-то изменение в похожих друг на друга днях. Я тогда нервно рассмеялся. Разве школа может обойти стороной такое событие, как субботник? Нет. Мы ведь всего лишь бесплатная рабочая сила, на нас можно воду возить, и никто слова против не скажет.
Так и случилось. За день до субботника Алёна Карловна рассказала о том, что нас ждёт, и попросила одеться соответствующе. Чтобы девочки без высоких каблуков и юбок, а в удобной одежде, да и мальчики могли надеть спортивные костюмы. Правило о приличном внешнем виде отменялось на целый день.
В субботу после уроков нас всех собрали на первом этаже, выдали мётлы, лопаты и чёрные мусорные мешки, а после наш класс дружным строем отправился в ближайший сквер на добровольно-принудительную работу.
Небо было затянуто плотными облаками. Даже в тёплой куртке я не чувствовал себя уютно. Холодный воздух вместе с очередным порывом ветра пробирался в рукава, заставляя тереть ладони и на несколько минут прятать руки в карманы.
Мои одноклассники нашли субботник забавным, поэтому превратили его в настоящее соревнование. Разбились на несколько групп, поставив перед собой цель — собрать как можно больше мешков с листьями. Работа продвигалась быстро и успешно. Ребята работали с удовольствием, действовали слаженно, и им явно не было холодно.
Когда проходило распределение, я отошёл в сторону. Готовность к участию в соревновании в группе у меня была нулевая.
— Замёрз? — спросил Кай, расцепляя слипшиеся края очередного мусорного мешка.
Я посмотрел на него, сделав несколько протяжных движений метлой. На Кае была тёплая куртка с плотно застёгнутым воротником до самого подбородка, забавная чёрная шапка, выглядевшая так, словно она ему велика, и перчатки без пальцев, видимо, для удобства.
— Немного, — признался я.
Когда с мешком было покончено, Кай взял лопату, а я принялся заметать на неё листья. Вдвоём проделывать такую работу было несложно, но крайне неудобно. Мне приходилось ещё и поддерживать мешок, чтобы тот не улетел, пока Кай сбрасывал в него листья.