Презумпция невиновности (СИ)

— Ты серьёзно? — холодно спросил Гарри. — Как я? Гермиона, ты не нашла вопроса получше?
— Я могла просто промолчать…
— И лучше бы просто молчала! — он перебил её, повышая голос. — Я ждал тебя, Гермиона! Ждал, что ты вернёшься и скажешь мне, что передумала. Я просто хотел, чтобы ты вернулась! Чтобы злилась на меня, ненавидела меня или просто молча вернулась в Америку, навсегда забыв обо мне, но не оказалась на месте адвоката Малфоя!
— Почему?
— Потому что я не хочу, чтобы ты проживала весь этот кошмар! — громко выкрикнул Поттер. — Ты не должна быть тут, не должна быть связана с тем, кто сломал тебя. Ты не должна, Гермиона!
Она выдохнула, потому что всего на долю секунды ей показалось, что Гарри догадался о том, что это всего лишь часть её плана. Но нет. Парень снова видел в Гермионе жертву, хотя должен был уже понять, что она — волк в овечьей шкуре. Он снова хотел пожалеть её, хотел сделать всё для того, чтобы она была счастлива.
— Разве это не то, чего ты хотел?
— Ты просишь меня ненавидеть тебя, просишь меня тебе верить… Я не знаю уже, чего на самом деле хотел для тебя, Гермиона. Я просто хочу, чтобы ты снова была жива и была собой. Пусть тебе для этого нужно его ненавидеть, но будь собой, — он протянул ей руку. — Пожалуйста, давай уйдём отсюда.
Она старалась сдержать в себе слёзы, затолкав свою человечность куда подальше. Это было в стиле Гарри — прощать ей всё, только бы они оставались теми лучшими друзьями, которыми были всегда. Возможно, что сам Поттер не осознавал того, что готов простить Гермионе всё — любой поступок, любые слова и любые изменения — он принимал её любой, как бы сам не старался это отрицать. И Грейнджер поняла это намного раньше, чем ей пришлось в слезах выбегать из зала заседаний в августе 1998-го. Это была нерушимая дружба — это было гораздо сильнее.
Она была уверена в том, что Гарри всегда видел, что она лжёт, но принимал это.
— Я буду в саду, — девушка прошла мимо Гарри. — Позовёшь меня, когда доставят Малфоя.
Вот и всё. Она сама начала этот разговор, понимая, к чему это приведёт, а теперь просто прошла мимо. Гермиона снова вспомнила свой давнишний разговор с Забини о том, что означает лишение чувствию. Теперь она могла спокойно лишать себя всех чувств, потому что не было ради кого их восстанавливать — ей было больно. Это невозможно описать словами, но с каждой минутой она все отчётливее видела свой конец. Знала, что её сказка не закончится счастливо, что ей не суждено заслужить желанное облегчение.
То, что ей перестали сниться окровавленные тела родителей совсем не означало то, что хоть на миг стало легче. Просто теперь этот постоянный неменяющийся кошмар обратился конвейером из нарезок её прошлого: начиная с того, как Малфой растоптал её чувства в пустой библиотеке и заканчивая бесконечными встречами с людьми их прошлого. Ненависть отняла у неё все запасы тепла; желание отомстить затмила жалкие проблески человечности; боль окончательно взяла над нею власть.
Если жизнь для ненависти коротка, то Гермиона этому не противилась.
Она поминутно расписала свою последнюю главу жизни, зная, что её ждёт. Ей не суждено летать, потому что белоснежные крылья давно были вырваны с мясом, а единственный свет, который она видела — это адское пламя, уготовленное для неё. Грейнджер просто поджигала ниточки, что вели к одному-единственному слову.
Малфой.
— Хозяин в поместье, — перед Гермионой появился домовой эльф.
Она снова чувствовала, как острое лезвие скользило по бледной коже, нанося порез за порезом. Гермиона добровольно ступила на эту дорожку, что стала медленной пыткой для неё. Шаг за шагом Мэнор был ближе, пока её кожа становилась всё бледнее. Она не знала, как отреагирует на свою третью встречу с Малфоем, и как останется после этого жива. Лёгкие сжались до предела, сердце неистово затарабанило, а глаза затуманились. Девушка открыла двери гостиной, замерев на месте, будто бы это её заковали в наручники и наложили обездвиживающее заклинание.
Перед ней стоял Малфой, а по обе руки авроры, доставившие его в поместье. И вот кровь забилась и закипела в её жилах — она умирала медленно и болезненно, пока Драко устремил на Гермиону неподвижный взор. Её бросило в жар, то ли от переполняющей ненависти, то ли из-за жалости к себе, но тотчас огненный поток, кипя и рассыпая пламенные брызги, залил её вращающиеся глаза. Ей хотелось взреветь подобно раненому животному, которое оказалось на прицепе у беспощадного охотника. Он снова ничего не сделал, но вмиг превратился в её палача.
 
Теперь весь дом был превратился для неё в ужасный и пылающий костёр, что предназначался для её сожжения.
Ей никогда не выбраться из своей камеры — она там закрыта навсегда, как бы не пыталась этого отрицать.
— Мы можем начинать, мистер Поттер? — Гермиона не знала, как надолго затянулся этот момент. — Дом защищён, мой подзащитный доставлен, и мы можем приступить к процедуре наложения заклинания связи.
Её голос был совсем чужим и грубым, будто бы это и вовсе не Грейнджер сказала. Несмотря на тот ураган, что ломал её ребра — внешне она осталась прежней: беспристрастной и безразличной к всему происходящему. О своей слабости перед этими серыми глазами должна была знать только она сама.
— Конечно, — согласился Гарри и подошёл ближе к Драко. — Мисс Грейнджер, прошу Вас, подойдите поближе.
Она чувствовала тепло, исходящее от Малфоя, стоя в двух метрах от него, и я боялась, что стоит ей подойти, как она вспыхнет. Это было опасно и странно. Сейчас Гермиона хотела бы снова почувствовать тот же холод, что исходил от каменного пола Выручай-комнаты или пола в женской уборной Хогвартса.
— Вам нужно взяться за руки, точно так же, как при заключении Непреложного обета, — пояснил Гарри. — Заклинание, связывающее подзащитного и адвоката в какой-то степени напоминает…
— Я знаю! — выпалила Гермиона, смотря на то, как Малфой спокойно протянул руку вперёд.
— Я объясняю это для мистера Малфоя, мисс Грейнджер, — Поттер поправил очки. — Протяните руку, Гермиона.
Прикоснуться к тому, кто выглядел как оружие против неё — это было последним ударом, что перерезало её горло.
Грейнджер чувствовала, как острые лезвия наносят болезненные порезы по всему телу, как тысячи осколков впились во внутренние органы, а рёбра больно захрустели. Когда вдруг, среди горькой грусти, душевного мрака, давления, её мозг воспламенился, и с необыкновенным порывом напрягались разом все жизненные силы. Или же остатки сил. Ощущение жизни покинуло её, когда они соприкоснулись пальцами, а потом схватили друг друга за запястья. Ум, сердце горели необыкновенным мрачным светом. Все волнения, все сомнения, все беспокойства слились воедино. Грейнджер теряла себя, пока Гарри связывал их с Малфоем.
Серебристые нити заискрились и быстро растворились, образовывая два светящихся шарика, что проникли в грудь Драко и Гермионы.
— Отлично, — Гарри опустил палочку. — Связь работает.
— Спасибо, — совершенно пусто и глухо ответила Грейнджер, опуская руку.
В её душе стало мрачно, как в аду. Она лишь хотела, чтобы кто-то остановил эту боль, потому что человек не в силах выдержать её в таких объёмах.
========== Глава 16 ==========
У женщины от жалости до любви один шаг.
Июль, 2008.
Книжные полки в её комнате были уставлены множеством книг, а Гермиона всё продолжала отвлекать себя чтением, чтобы не думать о том, что она находится под одной крышей с человеком, которого ненавидит. Прошло пять дней с того утра, когда Поттер связал их заклинанием, и ни одну из этих пяти ночей она не провела в своей кровати. Стоило луне вступить в свои права, выгнав с неба солнце, как Грейнджер аппарировала куда подальше. Хорошо, если она спала хотя бы по несколько часов, когда сидела за столом, разбирая бумаги, и усталость брала верх.
Только так можно было дать организму возможность передохнуть и пресечь все попытки кошмарных снов пробиться в голову. Она очень слабо помнила, как пугающие картинки из прошлого пытались прорваться в плеяду сновидений, но эти попытки терпели крах. Усталость была её рычагом жизни, которая позволяла немного жить реальной жизнью, а не постоянными нападками прошлого.