Презумпция невиновности (СИ)

— Я устала, — прошептала Грейнджер. — Я не могу спать из-за кошмаров… Мне не помогает зелье…
— Ты сильнее, чем думаешь, птичка, — Забини отставил огневиски в сторону и раскрыл руки, чтобы обнять её. — Ты же знаешь это…
— Мне нужна твоя помощь.
— Слушаю, — слизеринец тут же посерьёзнел.
— Обещай, что просто согласишься без лишних вопросов, — Грейнджер сделала паузу, чтобы понять настрой Блейза. — Я вычитала, что можно отключить все эмоции. Есть очень много историй о том, когда целители применяли заклинание, лишающее человека всех чувств, чтобы…
— Чтобы пациенты не сошли с ума от горя, — перебил её Забини. — Ты хоть понимаешь, что это такое? Это не избавит тебя от определённых чувств! Это просто отключит тебя, Гермиона! А как же твои друзья? Твои родители? Ты о них подумала?
Но ей лишь хотелось повернуть время вспять — любым способом или самым изощрённым способом, только бы избавиться от жгучей боли.
— Ты о себе подумала? — он так же не решался к ней прикоснуться, пока она не дала на это добро. — Разве это правильно? Ты должна оставаться собой, Гермиона… Ты должна беречь свою душу.
Голос Забини заставил её открыть глаза.
Порой ей казалось, что она когда-то всё-таки применила к себе какой-то выборочный Обливиэйт. Некоторые диалоги всплывали в голове в виде сна, отшвыривая на много лет назад. Гермиона закрыла лицо руками, прокручивая тот разговор с другом на Астрономической башне. Забини ведь до последнего пытался отговорить гриффиндорку применять на себе это дрянное заклинание, но всё же помог, когда понял, что уговоры бесполезны.
Как бы ей хотелось вернуться в те три недели своей жизни, когда она абсолютно ничего не чувствовала — было так легко и просто. Она наконец-то смогла спокойно смотреть в глаза тем, кто искалечил её душу, смогла открыто наблюдать за Малфоем, который почему-то начал прятать от неё глаза. Грейнджер была счастлива, если такое чувство было для неё позволительным, а потом боль вернулась.
Это был её удел, её судьба, которую нельзя было изменить с помощь каких-то жалких заклинаний, настоек и утешений — ей предначертано страдать и чувствовать ядовитую боль в душе.
Страшно было наблюдать, как человек который держал себя в руках, полностью терял контроль над собой. Пока что это отчётливо видела сама Гермиона, но она боялась, что совсем скоро это заметят и все вокруг. Её самообладание превращалось в прах, стоило лишь Малфою показаться где-то на горизонте — уж слишком много в нём было сосредоточено её боли.
***
Она вернулась в Мэнор под утро.
Несколько часов Гермиона провела в саду, а потом бесконечное количество раз аппарировала туда, куда велели мысли. Беспорядочно и хаотично девушка переносилась из одной знакомой локации в другую — всё для того, чтобы скоротать время и не возвращаться в холодную неприветливую кровать. Дорогой шёлк был ей отвратителен, а чёрный плед словно обжигал.
Она отсчитывала в голове минуты до того, как в доме появятся министерские. С каждой минутой рука начинала дрожать сильнее, а сердце успокаивалось при виде камина, где не появлялось зелёное пламя. Гермиона понимала, что они просто задерживаются, и всё равно появятся, но это были драгоценные минуты свободы — она ещё не была связана с Малфоем.
— Доброе утро, миссис Малфой, — Тиберий Огден кивнул хозяйке поместья. — Рад встрече, мисс Грейнджер.
— Здравствуйте, — холодно отрезала Гермиона. — Вы опоздали.
— Как Вам Малфой-Мэнор, мисс Грейнджер? Миссис Малфой приняла Вас как подобает? — съязвил в ответ мужчина. — Вижу, что Вам хватило одной ночи здесь, чтобы перенять некоторые аристократические манеры.
— Очень жаль, что для Вас, мистер Огден, пунктуальность является лишь манерой аристократов, — процедила Грейнджер. — Мы можем начинать?
— Мы должны дождаться мистера Поттера, — подал голос молодой парень, который стоял за Огденом.
Гермиона сглотнула и отвернулась. Гарри являлся главным Аврором и отсутствовал во время закрытого заседания, но такая процедура, как установление факта проживания поручителя свободы в доме обвиняемого не могла обойтись без него.
 
Они не виделись больше недели, и сложно было предположить как пройдёт их встреча. Гермиона помнила слова лучшего друга, его померкшие зелёные глаза и холод в голосе. Он ведь до последнего пытался достучаться к ней, хотя и не знал, что и так сделал больше, чем то, на что мог рассчитывать. Поттеру в какой-то момент действительно удалось заставить Грейнджер задуматься о том, правильно ли она поступает, и это было настоящим прогрессом. Даже сама девушка поверила, что всё может остановиться так и начавшись, но нет. Все те чувства, что тлели в ней много лет, взяли верх.
— Прошу прощение за опоздание, — из камина появился до боли знакомый и родной силуэт. — Доброе утро.
Теперь все были в сборе: Нарцисса, Гермиона, Министр, главный судья, главный Аврор и юноша, который являлся одним из присяжных.
Грейнджер посмотрела прямо в глаза другу, но Поттер отвернулся — быстро и не задумавшись, будто бы перед ним никого не было. Это было ожидаемо, но гораздо больнее, чем предполагала девушка. Огден начал что-то надиктовывать молодому парню, пока Нарцисса обменивалась любезностями с Кингсли. Гермиона слышала лишь шум, но совсем не вникала в суть происходящего, потому всё, что она ощущала — это то, как в ней до сих пор продолжали бороться здравый рассудок и её мстительное альтер-эго. Ей так хотелось убежать отсюда, чтобы двери Малфой-Мэнора навсегда закрылись за ней, а эта проклятая история закончилась.
Шрамы не болели, как ни странно. Голова была ясной, несмотря на отчаянное внутреннее противостояние. На долю секунды Гермиона почувствовала какую-то лёгкость, но та тут же разбилась об аромат полевых цветов и привкус крови на языке. Её карие глаза потемнели, а левая рука сжалась в кулак, натягивая швы.
Её рука всё ещё не зажила, потому у девушки осталась пагубная привычка со школьных времён — ковырять раны, не давая им нормально затягиваться.
— Итак, хочу напомнить Вам, мисс Грейнджер, — Огден внезапно коснулся её плеча, заставив затаить дыхание, — что Вы отныне должны постоянно находиться в Малфой-Мэноре, и покидать его пределы только после того, как Министерство получит Ваше прошение и пришлёт сюда дежурного аврора.
— Благодарю, мистер Огден, — Гермиона сделала шаг назад. — Вы сомневаетесь в моём профессионализме?
— Нет, я просто напоминаю Вам.
— Как скоро мой подзащитный окажется дома?
— В течение часа, мисс Грейнджер, — вмешался Кингсли, улавливая напряжение между ней и судьёй. — Мистер Поттер сейчас наложит все необходимые заклинания на поместье, после чего мистер Малфой будет доставлен в Мэнор и связан заклинанием с Вами.
Момент, которого она так боялась должен наступить в течении часа. Когда-то ей казалось, что она и так связана с Малфоем какими-то невидимыми оковами или нитями, за которые дёргать мог только сам Драко. Каждый удар, каждая боль, что он ей доставил — ей хотелось убежать, но он крепко держал её с помощью этих нитей. А теперь Гермиона будет связана с ним по собственной воле, только потому что не смогла вовремя оказаться.
Но ведь все нити можно сжечь. Рано или поздно.
Огден и Кингсли исчезли в ярком пламени камина, а Гарри достал палочку и начал выводить руны. Нарцисса тоже удалилась с гостиной, оставив их наедине. Складывалось такое впечатление, будто бы это висячее напряжение между лучшими друзьями почувствовали все, кто прибыл сегодня в Мэнор. Гермиона наблюдала за точными и выведенными движениями Поттера, вспоминая то, как когда-то сама обучала его некоторым из этих рун. Это было так давно — тогда, когда между ними не было столько секретов и столько лжи с её стороны.
— Привет, — практически прошептала девушка, приблизившись к Гарри. — Как ты?
Поттер опустил палочку и медленно повернулся к ней. Он несколько секунд просто вглядывался в её лицо, а потом снял очки и потёр переносицу. Гермиона знала этот взгляд, знала это движение — он был зол.