Удержать любой ценой (ЛП)

— Сильнее, ангел, сделай мне больно.
Я громко стону от его приказа и слегка впиваюсь ногтями, сильно сжимая его в своей руке во время движений. Адриан с ворчанием кончает, и руки становятся скользкими от горячих струй спермы. Когда он достаточно расслабляется и перестает дрожать в моих объятиях, я роняю нож на пол.
Теперь мне нужно лишь, чтобы он облегчил мою острую потребность. И после этого горячего как черт трюка мне хочется разрезать его на кусочки.
Я тянусь к нему, и Адриан опускается на колени с наглым взглядом и кровью на воротнике, а затем задирает мою юбку.
Его взгляд обещает удовольствие, но и наряду с ним боль. В наших отношениях нельзя без этих двух составляющих.
28
АДРИАН
День призыва выдаётся холодным и ясным. Я не могу спать и большую часть ночи наблюдаю за спящей урывками Валентиной. Если бы я мог прогнать страх из её глаз, я бы мгновенно это сделал. Если бы я мог спасти её от этого, я бы прошёл любые испытания.
Кай расхаживает по коридору, и я понимаю, что время настало. Я надеялся ускользнуть так, чтобы ангел не заметила, но она крепко хватает меня за руку, когда я сдвигаюсь на край кровати.
— Ты ведь не собирался улизнуть, да?
— Думал об этом, — признаю я.
У неё на глазах выступают слезы, а затем струятся по её бледным щекам, после чего локоны прилипают к влажным дорожкам от слез.
— Иди сюда, — шепчет она.
Я ползу по кровати в обуви и полностью одетый, чтобы обнять её в последний раз.
Когда я сказал Валентине, что совет не попытается убрать меня, я солгал и сделал это хорошо. Они хотят лишь одного – стереть меня с лица земли, чтобы завладеть моей маленькой частью территории. Поэтому я не могу бросить им вызов, как делал это после смерти отца.
Валентина такая мягкая и тёплая в моих объятиях, не знаю, смогу ли я заставить себя отпустить её. Она блуждает руками по моей груди и останавливается на пряжке ремня.
— Ангел...
Но в этом нет реальной настойчивости. Пока она не наклоняется, чтобы захватить мои губы в поцелуе, который угрожает расплавить мои кости.
Валентина трясущимися пальцами пытается расстегнуть ремень, и мой член твердеет словно сталь, когда она засовывает руку мне в боксеры и крепко сжимает меня.
— Ещё один раз, — говорит она. — Мне нужно почувствовать тебя внутри. Пожалуйста.
Она уже спускает брюки по моим бедрам, и я провожу вверх рукой по её голой ноге, чтобы найти уже мокрые складки.
В мгновение ока я переворачиваю Валентину, поднимаю её задницу к члену и вхожу в её влажное влагалище. Она охает мне в предплечье, утыкаясь в него головой, словно ждала столетия, а не несколько часов, чтобы почувствовать меня.
Я стискиваю бедра Валентины, прижимаю их к себе и резко подаюсь вперёд. Я уже готов кончить из-за безумной потребности в ней и того, как её киска приятно сжимается вокруг меня.
Когда она начинает хныкать, я провожу рукой по её бедру и опускаю пальцы вниз, чтобы найти её клитор. Аккуратно скольжу по нему, и она дрожит напротив меня.
— Ну и как тебе, ангел?
— Идеально.
Дрожь присутствует и в её голосе, и я отгораживаюсь от собственных чувств, чтобы сконцентрироваться на моей жене. Я могу ей это дать. В последний раз я могу подарить ей наслаждение.
— Прижмись ко мне спиной, и я подарю тебе такой сильный оргазм.
Она выполняет мой приказ, и я провожу рукой по её бедру к упругой маленькой заднице. С помощью нескольких движений я протискиваю руку между нами, и Вэл издаёт возглас, когда я провожу большим пальцем вокруг её дырочки.
Я осторожно ввожу его в маленькое колечко мышц, и она опускает руку на клитор.
— Кончи для меня, ангел. Покажи мне, как ты распадаешься на части.
Валентина вновь дрожит, и я наблюдаю за её лицом, когда она зажмуривается, а затем так сильно содрогается, что её колени ударяются друг о друга.
 
— Вот так.
Моя жена так идеальна. Так чертовски идеальна. Я убираю руку с её задницы, стискиваю её бедра и впечатываюсь в тело Валентины ещё несколько раз. И этого достаточно, чтобы меня вслед за ней охватил собственный оргазм.
После этого я аккуратно отодвигаюсь от неё, чтобы не помять костюм и вытереть нас. Когда я возвращаюсь, слёзы вновь выступают у неё на глазах.
— Передумай.
Я вздыхаю и качаю головой.
— Мы уже обсуждали это. Я должен пойти.
— Передумай, — повторяет она более твёрдо.
На этот раз я целую её в лоб, затем в губы и иду к двери, где меня ждёт Кай.
Он думает, что пойдёт со мной, но я приказываю ему оставаться здесь, охранять Валентину и не позволять этим ублюдкам добраться до неё, несмотря ни на что.
— Охраняй её ценой своей жизни, понял меня?
Кай лишь кивает, его челюсти сжаты, а глаза покраснели. Гнев читается в каждой черточке его тела. Он сколько угодно может злиться на меня. По крайней мере, он останется жив.
Поездка до места встречи оказывается короткой, и у меня удивительно ясная голова из-за запаха моей жены на мне, когда я вхожу в здание. Двое мужчин останавливают меня, как только я вхожу, и обыскивают с головы до пят.
— Кто-то взволнован? — вставляю я едкое замечание.
Лицо раскалывается от боли, и я смаргиваю дымку с глаз, после чего смотрю на полуавтомат, которым меня ударил охранник. Я смотрю ему в глаза и надеюсь, что охранник видит в моем взгляде обещание смерти. Если я выберусь из этого, то избавлюсь от него в первую очередь.
Второй охранник берет меня за плечо и тащит вперёд. Я немного выше и тяжелее него, поэтому не облегчаю ему работу. Они подводят меня к двери, затягивают на руках стяжки и затаскивают внутрь. За столом заседаний сидят нынешние главы совета, и я обвожу взглядом каждого из этих сволочей, надеясь вселить в них страх божий.
Охранник пинком в колени сбивает меня с ног, а затем вновь бьёт мне в голову для ровного счета. Струя крови стекает мне в ухо, но я едва чувствую эту боль. Для меня это лишь прелюдия. Я улыбаюсь совету и жду.
— Адриан Доубек, ты находишься здесь по обвинениям в убийстве. Ты знаешь, что убийства вне сезона под запретом и караются смертью, — нараспев произносит женщина во главе стола. В её голосе сквозит скука, когда она зачитывает обвинение, словно это список продуктов.
Я ничего не отвечаю. Именно этому в первую очередь я научился у своего чересчур переоцененного адвоката. Ничего не говори, а если вынужден, то все отрицай.
— Тебе есть что сказать в свою защиту? — продолжает она, по-прежнему рассматривая блокнот перед собой.
Я продолжаю молчать и получаю ещё один удар в голову, на этот раз вместо тяжёлого металла оружия меня встречает кулак охранника. Думаю, они на какое-то время хотят оставить меня в сознании.
Наконец, женщина поднимает свой взгляд и смотрит мне в глаза. Это словно смотреть на замерзшую пустошь – её взгляд совсем пустой.
Женщина поджимает губы, и её рот вытягивается в прямую линию.
— Тебе нечего сказать?
— Вы, ребята, в любом случае собираетесь вынести мне приговор. Зачем мне вам помогать в этом?
Она поднимает руки, чтобы указать на свой коллектив.
— Может, мы не станем. Это разбирательство, а не исполнение приговора. Тебе нечего сказать о смертях двух известных членов общества, которые, по общему признанию, были твоими врагами?
Я слизываю кровь с губы и вновь улыбаюсь.
— Ещё раз, о ком идёт речь? Может, вы напомните мне, кого я предположительно убил?
Женщина вздыхает.
— Это нелепо. Мы так ни к чему с ним не придём без нагнетания ситуации. Выведите девчонку, — последняя часть адресована охранникам, один из которых выходит из комнаты по её приказу.
У меня тут же путаются мысли. Кого они имеют в виду? Я встречаюсь взглядом с женщиной, её окрашенные сединой волосы стянуты на затылке. Не могу вспомнить её имя, чтобы как следует пригрозить ей.