Удержать любой ценой (ЛП)

— Валентина... — предупреждает Адриан, крепко сжимая челюсть. — Перестань ходить вокруг да около и покончи с этим. Скажи это.
У меня дрожат руки, когда я прижимаю их к груди. Мне не удастся защититься, если он сорвется.
— В тот день я зашла в кабинет, поскольку искала тебя. И нашла ответ на вопрос, которым задавалась годами. Кем была та женщина? Кого я помогла убить?
Адриан пристально всматривается в мои глаза, глубина взгляда невообразима. Я не могу отвести взгляд. Я не могу дышать. Не могу думать... пока не признаюсь ему до конца.
— Теперь ты знаешь, почему я сбежала. Именно я убила твою мать. Ты подвергся жестокости своего отца из-за меня... это всё моя вина.
12
АДРИАН
Все страхи, неудачи и кошмары словно разом выскакивают из её маленького ротика. Валентина извиняется столько раз, что только это и повторяет сейчас сквозь мокрые от слёз ресницы и изнывающие от тревоги губы.
— Мне так жаль, — повторяет она. — Мне очень жаль.
Если она еще раз извинится, я сорвусь. Я бережно убираю Вэл со своих коленей и встаю с кровати... нуждаясь в дистанции.
Разумом я, конечно, понимаю, что она была ребёнком и невиновна в признанных преступлениях. Но как сыну и мужчине, который каждый день скучает по матери, это чертовски трудно слышать.
Валентина смотрит на меня в поисках поддержки или, возможно, понимания. Не могу ей этого дать. Могу лишь отвернуться и взглянуть на усеивающие комнату разбитые вещи. Подходящая обстановка, учитывая, насколько я сейчас полностью разбит.
Блядь. Сможем ли мы справиться с этим?
Не могу даже смотреть на Валентину. Эта мысль пробуждает во мне желание вновь и вновь впадать в ярость. И на этот раз шторм может не пощадить её.
— Адриан? — произносит она мягким шёпотом. Ещё один контраст относительно моих бурлящих эмоций. От этого ещё больнее, поскольку она произносит моё имя. Валентина никогда не называла меня по имени, пока я не просил её... или принуждал к этому.
Я не оборачиваюсь, боясь навредить ей или сказать что-то, о чём потом пожалею.
— Не надо. Оставайся здесь, и я попытаюсь поговорить об этом с тобой позже.
Её возглас эхом отдается в голове гораздо громче, чем её шокированный вдох.
К счастью, Валентина не произносит больше ни слова, и я выхожу из комнаты, ступая по разбитому стеклу. Чтобы освободиться.
Больше некуда идти, поэтому я направляюсь прямиком в кабинет. Там стоит запасной шкаф с одеждой. По меньшей мере, я могу надеть брюки. С одеждой будет легче, если мне понадобится увеличить дистанцию между мной и Вэл.
Андреа вернулась в постель. В пентхаусе тихо, но у меня в голове всё иначе. Всё кружится, пока я пытаюсь переосмыслить исчезновение матери, смерть моего отца и смерть отца Вэл... всё это. Но после того как я пил на протяжении часов, вернул жену и поспал лишь несколько часов, – это слишком.
Разум и тело сейчас находятся на грани. И если я переступлю её, пострадают все. Больше всего Вэл.
Как можно быстрее я переодеваюсь в брюки и белую рубашку на пуговицах. Затем натягиваю пиджак, беру обувь и сажусь в кресло за столом. В ноги впиваются крохотные осколки стекла.
Уходит несколько минут, но я достаю каждый и надеваю носки и обувь поверх ран. Обращаться к врачу ни к чему – серьёзных кровотечений нет. Я пишу сообщение домработнице, чтобы она убралась в спальне, пока Вэл ещё больше не досталось из-за моего гнева.
С тяжелым вздохом я швыряю телефон на стол и делаю глубокий вдох. Проходит немного времени, прежде чем слышу стук в дверь. Не дожидаясь разрешения, Кай входит в комнату.
Он кивает, его костюм идеален, несмотря на синяки на лице.
— Босс.
— Почему ты не спишь?
— Могу задать тебе тот же вопрос. Что-то случилось с Валентиной?
Я качаю головой, поскольку не готов обсуждать то, что она мне рассказала, пока это уничтожает всё, что я знал большую часть жизни.
 
— Она спит, я думаю.
Если бы Валентина только не убила своего отца. Я бы смог сделать это... заслуженно отомстить. Прямо сейчас мне хочется наказать её – единственного оставшегося члена этой гнусной семейки. Но она не заслуживает этого. Я знаю, что Валентина не заслуживает ярости, которую мне хочется выплеснуть на нее, чтобы усмирить гнев.
Поднимаюсь с кресла и иду в оружейную. Я ввожу код, чтобы отпереть дверь, вхожу в комнату, включаю свет и непринуждённо разглядываю имеющиеся возможности. Если я не могу убить грёбаного Новака, тогда разрушу единственное, что осталось от его династии.
Кай заходит за мной, пока я снимаю несколько вещей со стены. Когда я поворачиваюсь к нему лицом, он приподнимает бровь в немом вопросе, несмотря на фиолетовые синяки вокруг глаза.
Не даю ему никаких объяснений, когда направляюсь мимо него в коридор с оружием.
— Ты ведёшь.
Мы оба идём в гараж и забираемся во внедорожник. Кай понимает, в чём состоит план, когда я называю адрес.
— Там ничего нет. Зачем?
Я складываю оливково-зелёные гранаты в маленькую башенку на коленях, укладывая их таким образом, чтобы они не упали с бёдер.
— Разве я спрашивал твоё чёртово мнение? Нет. Блядь, веди, или я поведу сам.
Его костяшки белеют на руле, и Кай выезжает из гаража на пустынные улицы. Поскольку близится восход, нам придётся быстро управиться с этой маленькой задачей. Чем ближе мы подъезжаем к дому, тем спокойнее воспринимаю это решение. Мне это необходимо. Валентина согласится со мной, когда узнает. Из того, что она мне рассказала, можно сделать вывод, что здесь не осталось ничего стоящего.
Кай подъезжает к воротам и вводит код. В доме темно, когда мы подъезжаем ко входу.
Без стука вхожу внутрь. Конечно, кто-то вроде Новака оставлял дверь незапертой. Он всегда верил в свою неприкосновенность. Я усмехаюсь. И теперь, блядь, посмотрите на него.
Кай идёт за мной, сжимая челюсть, когда сканирует коридоры на предмет угрозы.
— Нам нужно поторопиться. Я хочу уйти, прежде чем от соседей поступит первый звонок в полицию. Когда мы вернёмся в пентхаус, я позвоню своему агенту и попрошу закрыть на это глаза.
Несмотря на сердитый голос, Кай протягивает руку в ожидании гранаты.
Я вкладываю одну в его ладонь и изучаю окружение в поисках подходящего места, куда можно было бы бросить ее. Гранатомёт был бы более безопасным выбором для этой задачи. Но я не мог отказать себе в удовольствии обстоятельно уничтожить последние остатки жизни моего врага. Стоять в его доме, на его собственности и разносить всё к чертовой матери.
Звук взрыва доносится до моих ушей прежде, чем здание содрогается под моими ногами.
Дерьмо. Кай не шутил, говоря, что нам нужно поторопиться.
Я бросаю взгляд на кухню, выдёргиваю чеку и бросаю гранату в сторону огромного полигона вдалеке. Это должно со всем покончить.
Я быстро выбегаю оттуда и встречаю Кая в коридоре у фойе. Выдергиваю чеку из последней гранаты и кидаю ее так далеко по коридору, как только могу. Затем мы оба разворачиваемся и несемся к машине.
Ударная волна от взрывов нагоняет нас и подбрасывает машину. Кай мчится по подъездной дорожке к по-прежнему открытым воротам.
— Остановись у конца подъездной дорожки. Я хочу увидеть, как дом сам рухнет.
Кай хмыкает, но выполняет приказ. Мы вместе смотрим, как огонь застилает окна, окрашивает фасад в черный, разрывая крышу.
Без сомнения, пожарные уже в пути. Как и полиция.
— Поехали.
— Домой?
Я качаю головой.
— Просто прокатимся. Я не могу пока вернуться в пентхаус.
— Ты же понимаешь, что теперь совет будет еще усиленнее охотиться за нашими задницами. Мишень на твоей спине станет лишь больше.
Что же тут нового? Совет хотел лишить меня трона отца с того дня, как я занял его. Не знаю, что стал бы делать со своей жизнью, если бы они не замышляли мое убийство и не пытались бы воплотить это.
Свобода от их тирании – фантазия, которую я не могу себе позволить. Особенно с Валентиной, которая стала моей главной слабостью.