Удержать любой ценой (ЛП)

Мы едем по городу, когда восходит солнце. Я зеваю и опускаю голову на окно. Но не пытаюсь уснуть, лишь хочу отдохнуть. Сегодняшняя ночь казалась бесконечной. После произошедшего я не чувствую себя лучше. Разрушение дома Новака принесло в некоторых смыслах удовлетворение, но в других смыслах этого было недостаточно.
— Теперь домой? — спрашивает Кай, когда мы едем по утренним дорогам.
Я представляю, как Вэл спит в нашей кровати, распластавшись на простынях во всей своей привлекательности, буйство её локонов на моих подушках. Даже этот образ вызывает ярость. Я не могу вернуться, пока не заглушу это пламя.
— Нет, мы пока не можем вернуться. Мне нужно больше времени, чтобы взять себя в руки и не наказать её так, что это полностью разрушит наши отношения. Просто продолжай вести. Или отвези меня куда-нибудь, чтобы отвлечься. Сделай что-нибудь.
Кай не задает вопросов, лишь следит за дорогой и продолжает вести. Он знал, когда нужно говорить, а когда молчать, эта его способность всегда восхищала меня.
Я потираю рукой щетину на челюсти, а затем прохожусь по спутанным волосам. Несколькими движениями пальцев я привожу их в некое подобие порядка. На костяшках по-прежнему кровь и ссадины после драки с Каем и приступа ярости в комнате.
Меня обуревает стыд, наравне с гневом. Я мог навредить Валентине прошлой ночью – всё то разлетающееся стекло могло стать причиной. Даже когда я хочу ненавидеть её, могу лишь думать о её безопасности. Черт подери.
Машина останавливается, и я выглядываю в окно. Даже утром огни казино предстают ярким маяком для распутников и развратников.
Сегодня я не чувствую себя распутным... но, возможно, немного разврата приведет меня в порядок. По крайней мере, это отвлечет меня от жены и грехов, в которых ей еще предстоит признаться.
13
ВАЛЕНТИНА
Уже прошел час с тех пор, как Адриан вылетел из комнаты. Час с момента, как мои слова сломали что-то в наших отношениях. Час с момента, как моя жизнь рассыпалась у меня на глазах.
Но все уже сделано. Единственный оставшийся между нами секрет – это жизнь, растущая у меня в животе. Может, когда Адриан успокоится, секрет превратится в новости... во что-то радостное, чем можно поделиться после невзгод и ненависти.
Я ворочаюсь в пустой холодной кровати. Хочу, чтобы он вернулся, больше, чем сделать следующий вздох. Почувствовать его пальцы на коже, его рот на горле, как его глубокий голос шепчет что-то в мои волосы. Я хочу, чтобы все было как прежде.
Свет проникает сквозь занавески на окнах, и я вздыхаю. Кажется, я не могу нормально спать здесь без Адриана. Когда я сажусь, у меня сводит живот, из-за чего я изгибаюсь, и меня тошнит. Дерьмо. Только не опять. Это утренняя тошнота или переживания о разрушенном браке? В любом случае думаю, что меня вырвет.
Я срываюсь в ванную, хватая полотенце с крючка по пути в туалет. Я успеваю бросить скомканную ткань на плитку, прежде чем мои колени слишком сильно ударятся о пол.
Когда я склоняюсь над унитазом, меня начинает рвать. Каждая мышца в теле напрягается и расслабляется. Когда все заканчивается, я тяжело дышу, сжимая руками край сиденья унитаза, чтобы не свалиться на пол.
Когда это происходит вновь, я пытаюсь собраться с духом, но это мало помогает. Когда все проходит, я прижимаюсь щекой к сиденью, все силы покидают меня. Это так негигиенично, но мне нужна опора, чтобы не упасть на холодную плитку. И я знаю, что пронизывающий холод на моей голой коже не поможет.
Мне еще трижды приходится выблевывать в унитаз содержимое пустого желудка наравне с гордостью, прежде чем позывы стихают.
Мне становится ясно, что я должна что-то съесть. Я даже не знаю, когда в последний раз ела. Как только я проснулась, до стычки с Адрианом, я планировала найти какую-нибудь еду. После его ухода мне оставалось только лечь обратно на кровать и молиться о том, чтобы на какое-то время уснуть.
 
Теперь тело напоминает мне, что я идиотка, и моему ребенку требуется еда так же, как и мне. У меня уходит несколько попыток, чтобы подняться и не чувствовать дрожи в ногах. Затем мне приходится столкнуться с минным полем в нашей спальне, чтобы добраться до гардеробной в поисках одежды.
Повсюду лежит стекло, но я добираюсь до гардеробной без единой царапины и беру одну из его рубашек. Она доходит мне до колен, и я надеваю на ноги тапочки для завершения образа. Никто еще не встал, а если и встал, то сомневаюсь, что кто-нибудь осмелится прокомментировать мой внешний вид. Не сегодня. Не после спасения Адриана и моего возвращения.
По пути на кухню я думаю о поваре. Она помогла мне и предала меня. Или скорее помогла мне, чтобы предать. Мой отец наверняка подкупил её или внедрил в качестве шпиона какое-то время назад, чтобы следить за Адрианом и его командой. Если это правда, почему Кай не раскрыл её раньше? Он не из тех, кто упускает из виду шпиона в собственном доме.
Когда я захожу на кухню, здесь темно. Думаю, она сюда не вернется. Иначе это будет суицидом, а повар не кажется человеком, готовым ожидать своего наказания. Если Адриан узнает, что она сделала... так и будет.
Ну что ж, я могу и сама позаботиться о еде. В доме отца большинство персонала игнорировало меня и Роуз. Мы сами разыскивали еду и сами ели. Я открываю холодильник и изучаю обильное содержимое.
У меня опять сводит живот, и я думаю, нужно ли мне поспешить к раковине. Приступ проходит, и я быстро достаю миску с фруктами и немного измельченной курицы.
Я ставлю еду на столешницу перед стулом и наливаю большой стакан воды из крана с фильтром у раковины. С водой в руке я понимаю, насколько пересохло у меня во рту. Я стою у раковины, прижавшись бедрами к столешнице, чтобы поскорее выпить воду. Она стекает по подбородку и на рубашку, но я не останавливаюсь, пока все не выпиваю. Затем я наливаю себе еще и сажусь за еду.
Я ем как сумасшедшая, запихиваю курицу и клубнику в рот с поразительной скоростью. Когда в воздухе чувствуется изменение, я ощущаю, как по спине бегут мурашки, и поднимаю голову, обнаруживая, что я здесь больше не одна.
Андреа выглядит не очень.
Это означает не «я пережила жестокое избиение», а «мне плевать на себя». Ее обычно роскошные черные волосы – теперь тусклые и больше не такие упругие – распущены вокруг лица. На глазах по-прежнему желтеют синяки, они заплыли и опухли.
Меня это изумляет. Она одета в спортивные штаны и свитер оверсайз. Я не ожидала, что Андреа выйдет в Prada на завтрак, но я никогда не видела ее хоть немного в неидеальном виде. По крайней мере, не с тех пор...
Я проглатываю еду и пытаюсь выдавить улыбку.
— Привет.
Она не отвечает, игнорируя меня по пути к холодильнику.
Засунув кусочек курицы в рот, я продолжаю сверлить ее взглядом, словно Андреа может взорваться в любой момент. Из нас двоих я более эмоциональная. И все же, поскольку я всю жизнь была жертвой, иногда этот взрыв может принести облегчение. Разговоры об этом всегда помогали, и именно так мы с Роуз сохраняли здравомыслие. Именно так мы выживали.
У меня щемит в груди при мысли о Роуз и всех смыслах, в которых я ее подвела.
Я не позволю этому произойти вновь.
Андреа направляется к выходу, но я окликаю её, чтобы она остановилась.
— Подойди сюда. Я хочу поговорить с тобой.
Не знаю, срабатывает ли приказ в голосе или она на самом деле не хочет быть одна, но к моему удивлению Андреа разворачивается и усаживается на стул рядом со мной.
— Что?
— Посиди со мной, пожалуйста. Поешь.
На этот раз я не улыбаюсь. Если Андреа остается только из-за того, что видит во мне жену босса, то мне нужно быть такой же настойчивой, как и он.
Я притворяюсь, что не замечаю этого, но ее руки дрожат, когда она открывает крышку на миске с салатом и копается вилкой в листовых овощах. Мы сидим в тишине и едим.
Я не спешу, чтобы не спугнуть Андреа, прежде чем у меня появится возможность расспросить ее. Или, по крайней мере, предложить утешение.