Закат. Начало (СИ)

— Ты что-то сказал, Том? — не расслышал рядом стоящий коп.
Том вернулся в здание полиции. Направляясь в комнату для допросов, где его уже ждал Генри, сыщик шел как можно медленнее. Тянул время. Сотни раз он проводил эту процедуру, но сегодня весь его опыт куда-то испарился. По правде говоря, у Тома было полно недостатков. Он был не слишком молод и, возможно, уже не так расторопен, но факт оставался фактом — он все еще обладал неким врожденным чутьем. Нюхом ищейки.
Генри сидел за столом. Том открыл дверь и зашагал через комнату, направляясь к пустому стулу напротив Брикмана. Толстая рифлёная подошва его кожаных ботинок слегка поскрипывала в тишине небольшой прохладной комнаты. Помещение напоминало коробку без окон. Четыре сплошных бетонных стены с узкой металлической дверью в центре. Том знал, сколько людей наблюдало за ними через видеокамеру, висящую под потолком в углу, поэтому Коккинакис всем своим видом пытался скрыть напавшее на него отчаянье. Нужно просто уловить, а самое главное — поймать истину за хвост. Генри выглядел точно так же как обычно. Он дышал тихо и равномерно, его спина была абсолютно ровной, вытянутой в струну. Волосы лежали идеально, словно он только что причесал их своей знаменитой карманной расческой. Вот только не хватало привычного строгого костюма. Эта незатейливая одежда делала Генри по-особенному домашним и уютным. Коккинакиса накрыла новая волна уныния. Зачем он вообще решил допрашивать его сам? Нет. Нет. Нет. Нельзя допустить выслуживания со стороны коллег. Они могут использовать историю Генри как возможность продвижения по карьерной лестнице, а этого Том не позволит.
Опустив голову, Брикман с интересом разглядывал носки своих ботинок. Затем агент медленно поднял глубокие синие глаза на Тома.
— Итак, Вы нашли картину.
Коккинакис вздрогнул, услышав спокойный голос Брикмана. Том не заметил, что задумался слишком глубоко. Сей факт позабавил Генри, и он слегка улыбнулся.
— Давай пошагово пройдемся по событиям вчерашнего вечера, — прочистил горло Том, говоря как-то странно и тихо.
Генри снова улыбнулся. Этот тембр голоса был несвойственен Коккинакису, как будто он извинялся за то, что не слишком доверяет Брикману. Он терял союзника в лице Тома. Похоже, следователь афинской полиции переставал верить ему. Стремительное падение вниз, почти такое же быстрое, как его прыжок в бассейн из окна отеля. Последнее неплохо бодрит, к слову.
— Я сидел в своем номере и жевал мятную жвачку. Я люблю мяту, она успокаивает. Хотя знаешь, Том, жвачка ухудшает кратковременную память, которая нужна для сиюминутного ориентирования, — поморщился Генри, сведя брови вместе. — Жвачку можно жевать не более пяти минут и только после еды. Ибо если жевать жвачку дольше, то это приведёт к выделению в пустой желудок желудочного сока, что способствует развитию язвы желудка и гастрита.
Генри хотел сказать еще что-то, но Том перебил его:
— Снимите с него наручники, — кивнул он в сторону Брикмана. — Генри, ты хотя бы понимаешь, насколько серьезны обвинения? — разозлился Том.
Он встал и навис над Брикманом, пытаясь донести до агента всю трудность положения. Генри сидел, растирая онемевшие от металла запястья.
— Им плевать на все твои теории про балкон, вазы, водосточные трубы и подделки с бабочками в уголках. У них есть картина, причастность Джерри и номер, где жил ты. Это только в кино полиция ищет истинного виновника. В жизни все хотят уйти домой пораньше. Все!
Генри выглядел настолько спокойным, что Том вышел из себя окончательно:
— Ты сядешь, Брикман!
— Я уже сижу, Том, — пошевелился Генри на месте, как бы располагаясь комфортнее, — хотя стул мог быть и поудобнее, честно говоря.
Коккинакис поднял руки, сдаваясь. Его бесило это идиотское спокойствие агента Интерпола.
— Я сдаюсь. Это больше не мое дело, Брикман. Хочешь рубить сук, на котором сидишь? Ради бога, продолжай разыгрывать из себя идиота и делать вид, что все это розыгрыш.
Генри на секунду сменил выражение лица, щелкнув языком и присвистнув, будто пытаясь заставить Тома замолчать.
 
Коккинакис замер. Вот оно. У него появилась надежда, что он не ошибся в Генри и тот действительно уверен в своей невиновности. И самое главное — сможет это доказать.
— На моем столе был открытый ноутбук? — неожиданно поинтересовался, беззаботно зевая, Брикман.
Том поднял голову. Облегчение зазвучало в ушах торжественной мелодией. Встретившись с Генри глазами, он медленно расплылся в широкой лучезарной улыбке. С души будто камень свалился. Слава богу. Это случилось. Генри что-то задумал.
— Неси сюда компьютер! Живо! — буркнул Том на полицейского в углу комнаты.
Молодой человек попытался возмутиться.
— Но это же запрещено. Это улика, и ее должны вначале осмотреть специалисты… — Молодой человек стал топтаться на месте. — Он может удалить что-нибудь важное, нельзя позволять ему, — продолжал спорить мальчишка, а Коккинакис зло взглянул на парня.
— Живо! — повторил он.
Том внимательно наблюдал за тем, что происходило на экране компьютера. Пальцы агента порхали над клавиатурой. Следователь едва успевал следить за мелькающими окнами. И когда Брикман нажал на видеозапись, сделанную оставленной включённой веб-камерой ноута, Коккинакис в прямом смысле слова захлопал в ладоши, как маленький ребенок.
— Слишком низко, — простонал Том, отслеживая перемещение ног по экрану. На видео было четко видно, что человек, судя по всему мужчина, в темных спортивных штанах подошел к стене. Он немного опустил репродукцию, затем перевернул картину. Несмотря на плохое звуковое сопровождение, Том услышал шорох разрывающегося скотча. Картину приклеили к задней стороне, затем репродукцию вернули на место. Все было отлично, кроме маленькой незначительной детали. Это мог быть кто угодно, в том числе и сам Брикман. Слишком низко располагался стол, на котором был установлен ноутбук. Это ничего не доказывало.
Со вздохом разочарования Коккинакис плюхнулся на свой стул. Генри внимательно посмотрел на следователя.
— Ты человек, склонный к пессимизму, Том. — Брикман поджал губы и наморщил лоб, отчего на нем появились три четкие складки. — Слишком отрицательный, негативный взгляд на жизнь. Видишь вот эти цифры?
Брикман постучал по экрану ноута. И действительно, в углу приостановленной видеосъемки было указано время.
— Двадцать три пятнадцать, — озвучил их Том, нахмурившись.
— Именно.
Генри порылся в карманах своих штанов. «Даже обыскивать не стали, гроза преступности столицы Греции», — подумал Брикман и покачал головой.
— Раскрой ладонь, Том. Лови.
Коккинакис ловко сработал, цепко схватив предмет.
— Пуля? — с удивлением разглядывал снаряд стрелкового оружия Том.
Генри вальяжно откинулся, при этом положив одну руку на спинку металлического стула.
— Она вошла в ножку деревянного стола, аккурат возле моей ноги. Выковырять ее оттуда не составило большого труда. Вот если бы она вошла в стену, пришлось бы использовать нож или отвертку, а так захватил ее прежде, чем сигануть в бассейн.
Том широко раскрыл рот. Кто стрелял в Генри? Он хотел разузнать побольше о добыче Брикмана, но агент встал и зашагал по комнате, привычно рассуждая, скрестив руки за спиной и слегка наклонив голову к плечу.
— Наш дорогой любитель искусства оказался невероятно ревнивым парнем. И мисс Джулия, похоже, его спровоцировала на крайне активные действия. По крайней мере, я так думал в тот момент. Коллекционер схватился за оружие, как только обнаружил свою возлюбленную в запертой комнате с посторонним мужчиной. Мы с мисс Джулией провели немало времени около бассейна…
 
— Погоди. Стоп, при чем тут бассейн? И как вы оказались заперты? — встряхнул головой Том, не успевая следить за темой разговора.
— Мы прыгнули из окна.
Коккинакис почесал затылок и медленно закрыл глаза, но ничего не спросил. Генри ждал и ждал, и ждал. Затем продолжил расхаживать по комнате.