Закат. Начало (СИ)

Генри почесал затылок, многозначительно хмыкнул и снова засиял таинственной улыбкой. Он не помнил, откуда ему известны все эти тонкости, но был абсолютно уверен, что дела с работой кофейного автомата обстоят именно так. Брикман выпрямился и осмотрел аппарат. Заманчивые названия напитков и аппетитные изображения сводили его с ума. Из этой потертой серой трубки должна была появиться тоненькая струйка крепкого черного кофе, но стоящий под ней пластиковый прозрачный стакан оставался сухим. Проходящий мимо полицейский офицер издевательски ухмыльнулся, наблюдая за неспешностью размышлений интеллектуала, и со всей дури ударил чудо-машину в бок. Аппарат заурчал. Приятный аромат бодрости разлился по комнате. Брикман вежливо поблагодарил своего спасителя, а тот в свою очередь лишь махнул рукой в ответ.
Агент с наслаждением зажмурился, когда горячий терпкий, чуть горьковатый напиток приятно скользнул по горлу. Теплый кофе наполнял его исключительной энергией. Он ощутил мощный прилив неестественной бодрости. Генри почти не спал этой ночью. И хотя долгий и крепкий сон — это залог отличного самочувствия, ощущал себя Брикман на все сто. Его тело сладостно покалывало от удовлетворения и неги. В нем поселилось некое приторное освобождение, о котором так часто пишут в женских романах. Но в мыслях был легкий беспорядок. Сложно сконцентрироваться на работе, когда ощущение ее мягкой кожи под руками никуда не делось, а шелковистые пряди золотисто-пшеничных кудрей, казалось, все еще скользили между его сильными и длинными пальцами. Генри сделал еще один глоток и присел на край стола. Этим утром все было каким-то странно небывалым. Незнакомые, ранее неизведанные впечатления атаковали его голову. Легкомысленная, ни к чему не обязывающая связь с женщиной, которую он сам же считал своей главной подозреваемой, — что может быть более нелепым? Но отчего-то от одних лишь воспоминаний об этом за спиной появились крылья. И неожиданно Генри крепко зажмурился, плотно закрыв глаза. Вдруг ему показалось, будто он давно покинул помещение участка и идет к свету. Его близость с Джулией была такой правильной, такой приятной и естественной, что в своем воображении он попал в длинный прямой коридор со светящейся золотой дверью в конце. Из проема лилось ярко-желтое пламя, оно манило своим теплом. Казалось, сама жизнь вела его к этой дверце.
Чей-то знакомый голос и громкие шаги заставили Брикмана обернуться. Он развернулся к воображаемому свету спиной. Несколько секунд он наблюдал за всем происходящим словно со стороны, как будто его конкретно это не касалось. Изрядно поглупев за сегодняшнюю ночь, Генри спокойно наблюдал за тем, как дверь кабинета Кокинакиса медленно открылась и плачущая Джулия попала в объятья спешащего к ней Тео. Он гладил ее по голове, трепал волосы, убирая их за ухо, беря лицо девушки в свои ладони, улыбаясь ей. Брикман крепко зажмурился, сжимая в руках стаканчик с кофе — превращая его в мусор. Он не почувствовал боли, когда горячая жидкость обожгла его руку.
Давным-давно, лет двадцать пять назад, маленького мальчика по имени Генри отец приучал к дисциплине с помощью своеобразной «шоковой терапии». Когда Брикман младший никак не реагировал на просьбы отца, его родитель тихо выходил из комнаты, а затем так же беззвучно возвращался, резко выливая на ребенка таз холодной воды. Это было жестоко, но крайне действенно. Мальчик начинал слушать то, что ему говорят, внимательнее подмечая происходящее вокруг, не витая в облаках. Генри до сих пор вздрагивал, вспоминая этот метод воспитания.
Брикман поежился от несуществующего холода. Джулия вылила ему на голову целых два ведра ледяной воды. Долгий длинный воображаемый коридор агента резко окончился. Впереди оказался тупик — проем, заложенный обычным красным кирпичом. Его мечтательный золотистый свет погас. Брикман мысленно свернул в единственную открытую дверь по правую руку от себя. Там уже кто-то ждал его. В следующую минуту в голове агента раздался выстрел, и мозги Генри бесформенной жижей стекли по стене позади него. Ему следовало тысячу раз подумать, прежде чем поддаться этой женщине. КАК ОН МОГ ЕЙ ПОВЕРИТЬ? КАК? Этот вопрос повис в воздухе и остался без ответа. Что за муха укусила опытного сыщика?
 
— Джулия, Джулия, Джулия, — вздохнул Брикман, скрипя зубами.
Конечно, он ожидал подобного поворота событий, но верить в это ему не хотелось. Сейчас необходимо было собраться и вытащить незримый нож из лопатки в своей спине. Действовать согласно плану «б».
Сглотнув накопившуюся в горле слюну, дерущую глотку до боли, Генри моментально сконцентрировался на гаденьком ощущении в своей груди. Он аккуратно опустил в урну пластиковый стаканчик, вернее то, что от него осталось, и стал ровнее, вытягиваясь в струну.
Выйдя из своего кабинета вслед за Джулией, к нему направлялся Кокинакис. Бледновато-серый цвет лица следователя афинской полиции говорил о том, что Генри и так уже знал. Он ослеп на какое-то время, потерял способность мыслить логически, увлекшись своими инстинктами, но сейчас его голова снова была холодной, и хватку он не потерял.
Тео обнимает ее. Голова девушки покоится на плече жениха. Несмотря на жалобы об измене. Следовательно, нетрудно догадаться, какую именно правду Джулия рассказала полиции. Она выкурила Брикмана из собственного номера, как бешеную пчелу из улья, наполненного медом. Надо отдать Джулии должное. Она шикарная актриса.
— Картина у меня в номере, не так ли? — опередил Кокинакиса Генри. В ответ следователь лишь кивнул, внимательно вглядываясь в лицо Брикмана. Синие глаза агента Интерпола снова были спокойными и сосредоточенными. Том подошел к нему вплотную, так, чтобы их разговор никто не мог слышать.
— Мы должны хорошенько подумать, прежде чем предпринимать какие-то действия, сейчас мне сложно сориентироваться, — начал было Кокинакис, но Генри лишь взглянул на давно выцветшие, перепуганные зеленовато-серые глаза следователя афинской полиции, после чего развернулся к стене лицом и в покорном жесте сомкнул руки за спиной.
— Арестуй меня. Надень мне наручники, пока они здесь, — прошептал Генри, обернувшись через плечо.
— В этом нет необходимости. — Кокинакиса трясло, он доверял Брикману. Молодой агент ему нравился. Мозги грека не успевали за сменой событий в этом деле. Вначале Джерри, теперь Генри. — Наши ребята еще не добрались до номера, и, возможно, всему этому есть логическое…
— Делай как я говорю. Я уверен, что картина там, — спокойным, безэмоциональным тоном произнес Генри.
Кокинакис подчинился. Тяжело дыша и потея, он кивнул молодому полицейскому. Через секунду Генри почувствовал, как на его руках сомкнулся ледяной металл.
  
Глава 16
 
Коккинакис стоял на крыльце полицейского участка, наблюдая за тем, как двое совсем еще молодых ребят в новенькой форме пытались усадить в машину довольно крепкого и слегка подвыпившего подозреваемого. Они толкали его вдоль сидения. Старались согнуть пополам и даже запихнуть в машину вперед ногами, но арестованный был высоким, и у неопытных полицейских ничего не получалось. Справа от Тома послышались смешки сослуживцев. В любой другой день он, скорее всего, так же издевался бы над ребятами, но не сегодня. Том повернулся и тяжело вздохнул. Следователь афинской полиции не находил себе места. Он скрестил руки за спиной, нервно поглаживая указательным пальцем правой руки костяшки левой. Несколько минут назад он вернулся из гостиницы, побывав в номере Генри и обнаружив ту самую картину. Казалось бы, нужно ликовать, что, по сути, дело раскрыто, но вместо радости хотелось напиться. Они долго ждали прибытия эксперта по искусству. Престарелый дядечка в больших квадратных очках подтвердил оригинальность картины почти на девяносто шесть процентов. Тому было очень интересно, откуда взялись эти чертовы четыре процента? Остается небольшой шанс, что это ксерокопия?
 
— А я инопланетянин, посланный на эту планету, чтобы похитить секрет размножения людей, — закрыл глаза Коккинакис и простонал вслух.