Алмаз Времени. Том I. Скитания (СИ)

– И сабли ему оставите? – недоумевал опешивший старпом.
– Нет! – возмутился Сварт так, будто ему предложили отрезать правую руку. – Этого представления будет достаточно. Они хотят считать нас мертвыми. И поверят в наиболее легкий исход этого противостояния.
Вскоре он с радостью прочитал в газетах джиннов новость о собственной безвременной «гибели». «Кара судьбы. Шторм избавил восточное побережье от жесточайшего из пиратов» – гласил один из заголовков.
«Все, теперь ничего не мешает. Никто не мешает. Свобода! Больше никаких бунтов, никаких бесконечных стычек с морскими стражами. Только я и моя новая сущность. Я достоин настоящего величия», – подумал Сварт, ступая на глинистую почву острова Кафу.
Он надеялся, что за три года его пиратов либо переловят джинны, либо корабль разобьется о скалы. После смерти лорда Вессона и пропажи Аманды Вессон появление пиратов и вовсе перестало быть важной частью плана по утверждению своего авторитета в городе.
Как ни странно, команда во главе с Облезлым Сэмом выполнила приказ, ровно через три года причалив к безлюдной бухте Кафу. Сварт понял, что пора завершать свой блестящий план, как он изначально хотел: пообещать своим новую жизнь и истребить вместе с морскими стражами, тем самым развеяв все подозрения относительно своей новой личности.
Но тогда же на берег высадился Маиму-Длинноногий…
– Нет! Опять этот смех! Опять он смеется надо мной, никто не имеет права смеяться надо мной! – задохнулся видением Сварт и резко вынырнул из багряной пелены.
– Сварт… – тихо позвал Сумеречный Эльф, но его голос потонул в порыве ветра. А вот смех Маиму гулко звенел в ушах.
Молчание убивало быстрее, чем жажда, терялся счет времени. Сумеречный Эльф застыл выброшенным на сушу дельфином, тяжело дыша. Внезапно послышался его голос, тихий, прерывистый:
– Сварт… Ты действительно так ненавидел эту девушку, Аманду, так ненавидел, что хотел убить ее? И отца ее? Другого пути не было?
– Конечно, – ответил капитан и поразился, как чуждо и резко звучит собственный голос, невольно он начал говорить дальше, хотя в горле давно пересохло: – Я ненавижу служить, прислуживаться. Я наслаждался отвращением к себе, но наслаждаться им можно только со знанием того, что месть будет слаще отвращения. А эти богачи… Они такие снобы, думают, что все люди наподобие псов, готовы вилять хвостами за любую их благосклонность.
Сварт ссутулился, вспоминая, как мерзко ему было служить в конторе «мальчиком на побегушках», втираясь в доверие к богатой семье. Как он прекрасно изображал почтение и смиренную покорность! Все для осуществления плана. План, о план… Жесточайший план. Он с самого начала обдумывал, как подстроит несчастные случаи с лордом и его дочерью. Но оба сами исчезли с пути. Дело оставалось за малым – за разграблением города. А подписанные бумаги уже лежали в конторе.
Сварт вспоминал, как прислуживался, как ненавидел мелкие подношения хозяина. И порой ее, этой несносной девчонки, Аманды, которая наивно считала, что слуги должны радоваться ее милости.
Слуги и обычные работники в конторе радовались, когда хозяйка дарила им безделушки на праздники или собирала за общим столом с угощением. Сварт усматривал в этом лишь расточительство. Как и в благотворительных визитах Аманды в больницы для нищих и детские приюты. Думала, что совершает благо. Как же! Подозревала ли она о царящем повсюду лицемерии?
Перед приездом аристократов всегда убирали с глаз долой умирающих бедняков, просто вышвыривали на улицу. А половину сирот уводили подальше в поле, прятали, чтобы дочь лорда не расстраивалась. Не знала, сколько на самом деле на их жарком острове боли. Не меньше, чем в проклятой Круне, при мысли о которой Сварт нервно вздрагивал. А Аманда ничего не знала. И она вечно совала нос не в свое дело. Когда в конторе появился новый человек, она часто лезла с расспросами. А ему приходилось, конечно, отвечать.
– Правда ли, что у вас в Круне началась война? Я читала газеты, вспомнила, что вы оттуда, – спрашивала она как-то раз.
 
Сварт не лгал о своей родине, все равно выдавал особый выговор. Про войну в Круне он слышал, страна продолжала отбиваться от посягательств наукократии джиннов Гриустена. Чем все закончилось, он уже толком не знал. И закончилось ли вообще. Королевство людей всегда страдало от посягательств республики джиннов. Прогресс или смерть – лозунг наукократии. И похоже, Круна выбирала смерть, предпочтя ее прогрессивному рабству.
– Возможно. Я давно там не был, – не лгал он. Лучшая ложь – недосказанная правда.
Любопытству Аманды всегда хватало поверхностных сведений. Она жадно вслушивалась, кивала, встряхивая светлыми локонами, порой неестественно ужасалась. Слишком манерно. Как будто она тоже лишь играла роль аристократки.
Это Сварт понял только на плоту, несущемся в неизвестность. Раньше он почему-то не замечал, а теперь начал прокручивать в голове все, что помнил о дочери лорда Вессона. И обнаруживал все больше странностей.
От Аманды были одни проблемы. Ей не хватало ума ездить, как полагается богатым девицам, с дамским седлом и не пускаться в галоп. Нет, ее серая в яблоках лошадь часто приходила в мыле. А саму девчонку несколько раз видели в мужском камзоле. «А не достала ли она и револьверы джиннов? – задумался Сварт. – И что делала с ними? На кого охотилась? На тропических птичек?»
Один раз ему лично пришлось тащить строптивую наездницу на руках, когда она вернулась с раскроенной голенью. Сварт прогуливался возле имения лорда, уже прикидывая, как лучше атаковать замок, если план с подстроенными несчастными случаями не сработает. Пираты могли бы прорваться через боковые калитки, если бы кто-то пустил их внутрь. Но от мыслей в тот день отвлек топот копыт и жалобное ржание.
Кровь обагрила серую шерсть беспокойной лошади. Сама Аманда была белее мела и едва держалась в седле.
«Хороший способ еще больше втереться в доверие к лорду», – мелькнула мысль у Сварта, когда девчонка практически упала на него. А он, конечно, бережно подхватил, ничуть не волнуясь о ее состоянии.
Она оказалась почти невесомой, будто держал в руках легкую вольную птицу с поврежденным крылом. Птицу, которая летела неизвестно откуда. И стремилась неизвестно куда.
– Спасибо, – только выдавила она сквозь сжатые зубы, мимолетно дернув его за воротник рубашки и теряя сознание.
Впоследствии она никому так и не сказала, что с ней случилось. Отцу соврала, что неудачно упала. Как же… «Упала». Тупые слуги, может, и поверили. А Сварт и старик-лекарь знали, что такие раны наносят сабли или кинжалы. Но докопаться до истины не пришлось: через месяц умер лорд Вессон. Аманда не могла найти себе места. Вскоре случился и пожар.
«А не связаны ли были эти события? – вдруг засомневался Сварт. – Не вел ли кто-то свою игру помимо меня? Против лорда Вессона. Или против Аманды. Или против обоих». Он как будто что-то упустил, но странности Аманды не имели отношения к прибытию Маиму-Длинноного. Поэтому он выбросил все эти воспоминания, отодвинул за ненужностью, скрыл пологом общей ненависти к аристократам. Аманда ничем от них не отличалась. Вернее, сотканный в памяти абстрактный образ, а не те странные эпизоды, которым он не придавал значения.
Однажды, незадолго до пожара, она угощала инжиром, как будто нарочно подкараулив в саду.
– Вы спасли меня, – говорила она, мягко улыбаясь. Вся воздушная и недосягаемая, как и полагается приличной девушке из богатой семьи. Камзол она больше не надевала.
– Что вы, Аманда. Всего лишь подхватил вас, чтобы вы не упали. Любой на моем месте поступил бы так же, – скромно ответил Сварт.
Он тоже умел разыгрывать роль приличного человека. А ведь было что-то в этом взаимном обмане, что-то, пожалуй, интересное.
– Нет. Иначе спасли, – загадочно улыбнулась она, и вновь в ее синих глазах загорелось нечто дикое. – И намного раньше.
Что она имела в виду? Он так и не понял, а она не ответила. А через сутки случился пожар, кровля обрушилась, и древнее поместье стало последним пристанищем беспокойной девчонки.