Явь (СИ)

— Я даю тебе выбор. Бежать со мной и сделать то, что должна, или оставаться гнить здесь, ожидая своей позорной смерти.
— Ты лжешь…
— Ты спасла мне жизнь, и я плачу тебе тем же. Это твой выбор, насильно я тебя от сюда не выведу. Думай сейчас, у нас нет времени.
Мирон протягивает к ней узкую грубую ладонь навстречу. Внимательные зрачки прожигают ее лицо, ожидая ответ, решающий все в ее оставшейся жизни.
Миллион нерешенных мыслей съедают ее изнутри, но не поверить ему сейчас, означает смириться и сдаться. Если это шанс добиться правды, вернуть справедливость, доказать свою честь, то она его не упустит. Если же это путь краха, то есть ли разница, как отдать свою жизнь. Смерти она никогда не боялась. Сколько ошибок уже было сделано, но эта будет роковая и последняя.
Одно движение дрожащей руки, навстречу ему. Ладони неожиданно нежно соприкасаются. Пальцы Мирона уверенно сжимают ее руку крепче, согревая ее закоченелые холодные пальцы. Его взгляд становится мягче, как к послушному ребенку. Другой дороги теперь уже нет.
  
Глава 16. Ведьма
 
Разодранные ноги, усеянные синяками, пинают забытый кем-то футбольный мяч. На улице давно сияет серебряная полная луна, выглядывая из густых туч. Он не боится темноты. Он не пойдет домой, будет ждать, пока отец не уснет. В сердце таится тревога, заставляющая зверски злиться. На всех. Его друзья давно ушли, они не знают, что он прячется здесь почти каждый вечер, и не должны знать об этом. Ему как всегда душно в этой летней ночи. В такие ночи он чувствует себя сильнее, но отца ему не одолеть, как бы он не старался. Мать наверняка уже пришла с работы, но искать его не пойдет, может быть тоже думает, что здесь ему спокойнее.
С силой пнув злополучный мяч, чувствует, что порвал его. Ему жаль чужую вещь, но хозяин даже не вспомнит о нем, не заметит пропажи, он не умеет ценить то, что дарит ему легкая жизнь. Со злостью он сжимает порванную игрушку и забрасывает ее так далеко, как только может, за чужой забор. На заборе предостерегающая надпись «Злая собака».
Слышится вопиющий рык, монстр выбирается из своего логова потревоженный и крайне этим не довольный. Огромный лохматый зверь выдирает слюнявой зубастой челюстью остатки широкой доски в заборе, слабо сдерживающей его от свободы. Со звоном рвется металлическая ненадежная цепь. Старательно проталкивая свое шерстяное черное тело, волкодав врывается в ночь и идет на охоту.
Наблюдая за огромным чудищем, жаждущем крови и жертв, Паша замирает на месте, оцепенение не дает биться сердцу, не дает дышать сдавленным от ужаса легким. Это состояние ему слишком знакомо. За несколько метров до потенциальной жертвы, почуяв неладное, пес разворачивается и бежит прочь.
С облегчением, Паша выдыхает. Обескураженный, бредет к чугунной большой трубе, присаживается. Мотая ногами, всматривается в облака, представляет себе, чтобы они могли значить. Время тянется медленно, и ему кажется, что и сам он вот-вот уснет. Значит, пришло время возвращаться домой, пробираться в опасной ночи незамеченным. Он спрыгивает со своего места и бредет по остывшему асфальту.
У детской площадки раздается разрывающий душу на части пронзительный визг и кровожадное рычание зверя. Она пытается убежать, но несуразно большой черный пес своими острыми клыками валит ее на землю, раздирает и без того маленькую ногу. Паша слышит, как рвется плоть. В нем закипает огонь. Он бежит навстречу монстру, которого только что так боялся.
Зареванная, молящая о помощи, в собственной крови, девочка, пытается пинать свободной ногой пса, почувствовавшего вкус плоти. Вспышка синего адского пламени внутри, и Паша не знает сам, как оказывается над бешеным зверем с кулаками. Он не знает, что лопнуло внутри него, но этот горящий шар озаряет все тело, не дает остановиться. Вгрызающийся в его руку зверь больше не может бороться. Паша бьет с такой силой, какой не было бы и у отца. Черный пес падает навзничь, с разбитой окровавленной мордой, поломанными клыками, почти слепой. Злость внутри вскипает только сильнее, он продолжает избивать скулящего, как щенка, огромного хищного монстра.
 
Позади слышится жалобный плачь и мольбы слабой раненой девочки.
— Нет! Прекрати! Хватит! Он сейчас умрет! Пожалуйста, остановись!
Что-то вдруг касается его между лопаток. Болезненный холодный кол. Невидимыми цепями связывающий его с болью, которой раньше не было никогда. Которая теперь будет с ним всегда. Он падает на колени, обессиленный, хватает ртом воздух, но вдохнуть не может. На глаза падает ледяная пелена. Тело пробирает судорожная дрожь, в голове режется острая боль, отдается звенящим писком в ушах.
Пес подергивая массивными когтистыми лапами, оживает, встает на все четыре, и пьяно поскуливая, заваливаясь на одну сторону, бредет домой, в свою дыру под забором.
Девочка присаживается дом с Пашей. Из ее больших черных глаз на него падают крупные слезы. Эти глаза останутся с ним навсегда, он отражается в них совершенно чужим. Он слышит ее голос в своей голове, болезненными холодными уколами. Дрожащими ручками она сжимает его окровавленную руку, роняет темные завитые крупные локоны на его затуманенное лицо. Он чувствует запах луговых цветов. Ее пронзительный писк громко зовет на помощь. Темные глаза жалостливо проливают слезы, он утопает в их темноте, растворяется, и на смену ледяному уколу приходит сладкое облегчение и спокойствие. Он прикрывает веки, уходя в пустоту.
Плохо освещенная темная лесная тропа. Быстрые напуганные шаги, мокрые щеки. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох.
Твердая рука. Солдатский ремень. Резкая невыносимая боль по всему телу.
«Бестолочь! Сволочь! Позор!»
Дождь. Холодно.
Лезвие на щеке. Сальные взгляды. Гром.
«О твоей матери ходят легенды!»
«Думаю, ублюдок будет рад поделиться девчонкой».
На металлической кровати проваливается сетчатый матрац, принимая обычную позу сна хозяина. Паша в ужасе вскакивает с нее. Тяжело дышит, ищет глазами телефон. Между лопаток воет холодная боль. Привыкший к этой боли, к этим чертовым снам, он быстро продирает глаза, одевается. Сколько же он проспал? Наконец нашаривает завалившийся под диван телефон. Десять.
«Твою мать!»
Он набирает ее номер. Она не берет трубку, но он не останавливается раз за разом, пытается снова. Всматривается в потеки воды на окне. На бушующие от ветра ветви Ивы.
Внезапно треснувшие громом небеса пробуждают Алешу ото сна. Ему снился долгий кошмар, и теперь громкий плачь заставляет всех в доме ощутить тревогу.
Паша приходит на плачь. Алеша уже вскочил с кровати и бежит навстречу. Паша поднимает его на руки, крепко обнимает и утишает.
— Что случилось, друг? Приснился плохой сон?
— Да! — раздается писк в ответ.
— Расскажи мне, что там было во сне, — заботливо произносит Паша.
— Там был большой дядя!
— И что он делал?
— Размахивал ручищами!
— Большие у него руки?
— Большущие!
— Больше, чем у меня?
— Да! Вот такие! — Алеша разводит тонкие ручки. Паша кладет его в постель и ложится рядом.
— Тогда я накачаю руки больше, чем у него, и надеру ему задницу!
— Да! А у меня будут такие руки?
— Конечно, еще больше, чем у меня. Будешь самый сильный, и никто тебя не победит.
— Даже ты?
— Особенно я.
— Не-е-ет, я не буду с тобой бороться, когда вырасту.
— Спасибо, дружище. Я так устал, и спина болит. Ты знаешь, что делать.
— Спинку погреть?
— Да, я буду тебе очень за это благодарен, — тихо говорит Паша, поглаживая племянника по голове.
Алеша прижимается к твердой спине и почти сразу погружается обратно в сон. Паша очень плавно соскальзывает с маленькой кровати, и отправляется обратно к себе. Он не собирается спать. Еще несколько попыток дозвониться. Он смотрит на голубой в свете лунных лучей потолок. Рядом сопит растрепанный Антон, его глаза бегают в разные стороны под слегка опухшими веками. Где-то в соседней комнате похрапывают уставшие за день сестра и мама.