В башне

  
Иуде
 
 
 
Из глубины померкнувших столетий
 
Явил ты мне, непонятый мой брать,
 
Твой жгучий терн в его победном свете.
 
 
 
Пусть гнусы о предательстве кричат!
 
Их мысли тупы, на сердцах их плесень,
 
Постичь ли им твой царственный закат.
 
 
 
Ты — свет певцам для вдохновенных песен,
 
Ты, как на башне, — выше облаков,
 
Откуда город меж просторов — тесен.
 
 
 
Проклятый город, медлище рабов,
 
Где скорбно — бледный, нищий их учитель
 
Бросает зерна рабских, нищих слов.
 
 
 
И с башни в город сходишь ты, как мститель,
 
За их права, несешь ковчег борьбы,
 
Чтоб дать им мощь и пирную обитель.
 
 
 
Вот распят Он, но лик его судьбы
 
Не возбудил кровавой жажды мщенья.
 
Рабы стоят и смотрят, как рабы.
 
 
 
Ты проклял их. Преодолев сомненья,
 
Прозрел в веках достойнейших тебя,
 
И смерть твоя — святое утвержденье,
 
 
 
Что ты спасал, страдая и любя.
 
 
  
В башне
 
 
 
Над морем и городом в башне живу.
 
Я песни пою одиноко.
 
Там волны, там люди, как сонь наяву,
 
Его я изведал до боли глубоко.
 
 
 
Отсюда виднее мне зори востока,
 
Своими соседями птиц я зову,
 
И рад, что давно и высоко
 
Над морем и городом в башне живу.
 
 
  
Ночь
 
 
 
О эта ночь!.. с тех пор моя душа,
 
Перестрадавши тысячи распятий,
 
Питает солнце, огненно дыша.
 
 
 
Казалось, в каждом громовом раскате
 
Был черный смех всех ужасов земли,
 
Весь пирный ад их каменных зачатий.
 
 
 
В разрывах туч, которые ползли,
 
Как пьяные, незрячие уроды,
 
Метлища молний яростно мели.
 
 
 
Один удар, обрушившись на своды,
 
Потряс всю башню, треснула стена
 
И загудели в зал подземный ходы.
 
 
 
Еще удар, еще… и тишина
 
Безумней самой богохульной клятвы.
 
И в этот миг предстал мне Сатана.
 
 
 
«Вот полдень мира», рек он, «на закате вы
 
Придите все опять моим путем,
 
Прославь мой серп и предскажи час жатвы».
 
 
 
Я внял и с гордо поднятым челом
 
Вещал повсюду голосом столетий,
 
И каждый час был мрачным торжеством.
 
 
 
Но как-то раз в цветах, в весеннем свете,
 
Увидел я играющих детей,
 
Стал говорить им и смеялись дети,
 
 
 
И я постиг вернейший из путей.
 
 
  
В городе
  
 
 
Мне тесно здесь, как в тесной западне,
 
Я о полях мечтаю, как о чуде,
 
И с едко болью мыслю о весне.
 
 
 
Мне надоели комнатные люди,
 
Я стал ночным, ищу призывных встреч
 
Красивого лица, манящей груди.
 
 
 
Меня пьянит прерывистая речь,
 
Мгновенный пыл, с моим обманно слитый,
 
Согласность губ и содроганье плеч.
 
 
 
Роскошен пир, безумно пережитый,
 
Но при конце я, как неловкий вор,
 
Смущенно пью свой кубок недопитый.
 
 
 
Я силюсь скрыть мой боязливый взор,
 
Притворный вид, ненужные движенья
 
И ей, и мне ненужный разговор,
 
 
 
Меня стыдит намеренность сближенья.
 
Я сознаю, что оправданья нет,
 
Пытливо жду и скорю замедленья.
 
 
 
Еще вопрос, еще один ответ,
 
Закрыта дверь и я бреду уныло,
 
Вновь смех колес и вкрадчивый рассвет…
 
 
 
Опять хочу забыть, как это было,
 
Но бледность ног при ламповом огне,
 
Слова и трепет чувственного пыла…
 
 
 
Быть может сплю, быть может сон во сне?
 
Нет, явно близко — солнечное знанье —
 
Проклятье дню! — здесь все, как в западне,
 
 
 
И каждый шаг, и каждое желанье.
 
 
  
Весна
 
 
 
Блестят оттаявшие крыши,
 
Ломают лед на мостовой
 
И небо солнечней и выше
 
Над гулом жизни городской.
 
 
 
Иные краски зарябили…
 
На окнах, в лужах свет дрожит,
 
Гудя снуют автомобили,
 
И звонок мерный стук копыт.
 
 
 
Потоком лиц многообразным
 
За мыслью мысль увлечена;
 
К случайным встречам и соблазнам
 
Зовет пьянящая весна.
 
 
 
Вот в черном платьи, в шляпке черной,
 
Глаза, как синие огни,
 
Прошла с улыбкою покорной…
 
О если б лес, и мы одни.
 
 
 
На чуть просохшей теплой хвое,
 
Среди стволов, среди теней,
 
Над нами небо голубое
 
И шум разнеженных ветвей.
 
 
 
Весной мы в городе так жалки,
 
В душе так много едких злоб.
 
Смотри, на белом катафалке
 
В цветах железных белый гроб.
 
 
 
Трясется с ельником тележка,
 
И ветки в лужах под ногой.
 
Какая дикая насмешка
 
Над юной жизнью, над весной.
 
 
 
Средь купли города в мены
 
За час забвенья страшен спор.
 
Проклятье вам, глухие стены,
 
Скорее в поле, на простор!
 
 
 
Цветы и солнце мы забыли,
 
А город все еще не сыт…
 
Гудя, снуют автомобили,
 
И звонок мерный стук копыт.