Тайна сталинских репрессий

Председательствующий. У защиты вопросы есть?
Коммодов. Подтверждает ли подсудимый Ягода свои показания, данные на предварительном следствии в части, касающейся свиданий с Плетневым?
Ягода. Я это сказал.
Коммодов. То же самое в отношении свиданий с Казаковым?
Ягода. Я это подтвердил.
Коммодов. У меня вопросов нет.
Брауде. Кому принадлежит сама идея смерти от болезни?
Ягода. Я сказал – Енукидзе.
Брауде. Позвольте спросить, какими методами вы добивались согласия Левина на осуществление этих террористических актов?
Ягода. Во всяком случае не такими, какими он здесь рассказывал.
Брауде. Вы подробно сами говорили об этом на предварительном следствии. В этой части вы подтверждаете ваши показания?
Ягода. Они утрированы, но это не имеет значения.
Брауде. У меня вопросов больше нет.
Председательствующий. У подсудимых есть вопросы к Ягоде?
Рыков. У меня тот же самый вопрос относительно архива, о котором говорил Буланов.
Ягода. Никакого архива Рыкова у меня не было.
Вышинский. У меня вопрос к Буланову. О каком архиве Рыкова у Ягоды вы говорили?
Буланов. Я говорил в своих показаниях суду. Я повторяю. При переезде из одного помещения в другое, участвуя в этом, я обнаружил ряд документов личного характера, я не помню какие, из которых было ясно, что это личные документы Алексея Ивановича Рыкова. Я спросил Ягоду, он мне это подтвердил; что там, в каких размерах – я говорил и говорю: этого не знаю.
Ягода. Разрешите вопрос. Может быть вы вспомните хоть один документ и скажете какой?
Буланов. Если бы я вспомнил, я бы уже сказал.
Ягода. Довольно странно. Человек определяет, что это архив Рыкова, по каким же документам? По одной фамилии, что ли?
Буланов. Я могу на это только одно ответить, – что в свое время Ягода ни на одну секунду не сомневался в моих способностях очень быстро при всяких обстоятельствах ориентироваться и соображать. Почему он сейчас отрицает заведомо для меня ясную вещь, я не знаю, я сказал то, что я знал и считал нужным это сказать.
Ягода. Во всяком случае, если архив и был бы, то, по сравнению с другими преступлениями, архив Рыкова – это пустяки.
Вышинский. Скажите, подсудимый Ягода, вы в своей преступной деятельности покрывали меньшевиков?
Ягода. Меньшевиков, в какой период?
Вышинский. В 1935 году, подпольную преступную деятельность меньшевиков?
Ягода. По моим данным, особо активной роли меньшевики не играли.
Вышинский. Какую-нибудь роль играли?
Ягода. Почти никакой.
Вышинский. Значит, кое-какая была?
Ягода. Самая незначительная.
Вышинский. Но вы-то, по крайней мере, эту даже самую незначительную роль меньшевиков покрывали?
Ягода. Я не смогу вам ответить на этот вопрос.
Вышинский. Позвольте мне предъявить Ягоде его показания в томе 2, лист дела 135. «Вопрос: вам предъявляется документ из материалов НКВД, в котором сообщается о меньшевистском центре за границей и об активной его работе в СССР». Вы припоминаете этот факт?
Ягода. Да, я знаю, я только не смогу на это ответить здесь.
Вышинский. Я и не хочу, чтобы вы отвечали. На этом документе в ноябре 1935 года наложена следующая резолюция: «Это давно не партия и возиться с ней не стоит». «Ответ: да, эту резолюцию писал я». И дальше ваше объяснение: «Это только одно из проявлений того, как я оберегал от провала и отводил удар от меньшевиков, потому что они находились в контакте с правыми». Подтверждаете это?
Ягода. Да.
Вышинский. Значит, из этого можно сделать заключение, что правые были в контакте с меньшевиками в подпольной заговорщической работе и что вы покрывали эту их подпольную заговорщическую работу, отводили от них удар за ударом. Так?
Ягода. Это не совсем так.
Вышинский. А как? Вы подтверждаете это показание?
 
Ягода. Я подтверждаю показание, но для того, чтобы объяснить вам, должен сказать об этом документе.
Вышинский. Я знаю. Вы признаете ваши показания правильными?
Ягода. Показание мое правильно.
Вышинский. Следовательно, так и было, как вы показывали, в вашей практике?
Ягода. Так и было.
Вышинский. Следовательно, в вашей практике вы оберегали от провала меньшевиков? Правильно?
Ягода. Правильно.
Вышинский. Вот это я вас и спрашиваю. Теперь скажите, пожалуйста, какова была роль по вашим данным подсудимых Рыкова и Бухарина в умерщвлении Алексея Максимовича Горького?
Ягода. Со слов Енукидзе я знал, что они принимали участие в обсуждении этого вопроса.
Вышинский. По поводу Рыкова мы этот вопрос выяснили. Рыков признал, что в разговоре с Енукидзе у них стоял вопрос о возможности террористического акта. Я хотел бы спросить Бухарина по этому поводу.
Бухарин. Я не принимал никакого участия.
Вышинский. Я вам еще не задал вопрос, а вы торопитесь отвечать.
Бухарин. Вы сказали, хотели меня спросить по этому поводу.
Вышинский. Я сказал, что по этому поводу, но вопроса я еще не задал, а ответ уже почти получил.
Я хочу вас спросить, какое было отношение Алексея Максимовича к Троцкому?
Бухарин. Резко отрицательное.
Вышинский. А вам известно, какое отношение было Троцкого к Алексею Максимовичу Горькому?
Бухарин. То же самое, резко отрицательное. Прикажете рассказать более подробно?
Вышинский. Нет, сейчас это не требуется. Я хотел бы спросить Бессонова. Подсудимый Бессонов, вы подтверждаете, что отношение Троцкого к Алексею Максимовичу Горькому было резко отрицательное?
Бессонов. Да, я подтверждаю.
Вышинский. На основании каких фактов?
Бессонов. На основании того, что высказал Троцкий в личном разговоре со мной.
Вышинский. Вы подтверждаете то, что вы показали на суде, что Троцкий передал через вас директиву о физическом уничтожении Горького?
Бессонов. Да, я передал это задание Троцкого Пятакову.
Вышинский. Троцкий выбрал Пятакова, как одного из главарей блока? Так, что ли?
Бессонов. Да.
Вышинский. Вы с Пятаковым были связаны по подпольной заговорщической работе?
Бессонов. Совершенно верно.
Вышинский. Вам известно, подсудимый Бухарин, что это враждебное отношение к Горькому имело место не только со стороны Троцкого, но и троцкистов?
Бухарин. Да, конечно, потому что Троцкий и троцкисты это – единая суть, заговорщики подчинялись на военный манер.
Вышинский. Вам известно, что это отрицательное отношение к Горькому со стороны троцкистов имело отчетливую форму?
Бухарин. Вы спрашиваете меня о том разговоре, который был у меня с Томским?
Вышинский. Если это есть доказательство того, о чем мы говорим.
Бухарин. У меня был один разговор с Томским.
Вышинский. Где был разговор, когда?
Бухарин. В 1935 году Томский мне сказал, что Троцкий готовит какую-то враждебную акцию или враждебный акт против Горького.
Вышинский. Вы узнали от Томского, что Троцкий подготовляет какой-то враждебный акт против Горького и не спросили Томского, откуда ему это известно?
Бухарин. Нет. Я предполагаю, что это ему было известно от троцкистских участников блока.
Вышинский. Он вам не сказал, почему троцкисты готовили эту враждебную акцию или акт против Горького?
Бухарин. Он этого не сказал. Он сказал, что это акция против «сталинца Горького», как защитника социалистического строительства вообще, сталинской партийной политики, в частности. Думаю, что здесь речь шла о том большом резонансе, который каждое слово Алексея Максимовича имело на международной арене вообще, у интеллигенции, в частности.