Дочь кукушки (СИ)

– Ваше высочество, вы должны их примерить, – в глазах герцогини сиял восторг. – Вы следует научиться их носить.
Я надела изумрудное колье, взглянула в зеркало. Да, красиво. Но восхищенного вздоха ее светлость от меня не дождалась. Напротив, украшение показалось мне слишком тяжелым и холодным.
И даже на встречу с королевой я не позволила обвесить себя драгоценностями. Я пришла в гостиную в простом платье, привезенном из Аранака – несмотря на протесты герцогини.
На сей раз я волновалась еще больше. И когда дверь распахнулась, и в комнату вошла красивая статная женщина, я едва устояла на ногах.
Мама! Я сразу почувствовала, как где-то внутри меня появился комочек тепла. Это было странное ощущение, но тепло уже разливалось по телу, заполняя собой всю меня. Я будто снова стала ребенком – маленьким, глупым, мечтающим о материнской ласке.
И когда я увидела в глазах королевы слёзы, я метнулась к ней и опустилась перед ней на колени. Я чувствовала такой восторг и такой страх! Мне снова показалось, что это – сон, и я боялась проснуться.
– Встань, дитя мое! – она наклонилась и подняла меня. Она погладила меня по голове, а я заплакала, уткнувшись в ее плечо. – Бедная моя девочка. Надеюсь, ты когда-нибудь сумеешь нас простить.
А я уже простила ее. И дело было вовсе не в богатстве и не в титуле, которые давало мне такое родство. Дело было в материнском тепле, в котором я так отчаянно нуждалась.
И если вчера я разговаривала не с отцом – с королем, то сейчас я вовсе забыла, что передо мной – королева. Я знала только, что это – мама. Моя мама!
28. Подготовка к балу
В течение следующего месяца я чувствовала себя куклой. Меня причесывали, наряжали, обучали хорошим манерам, ни в малейшей степени не интересуясь тем, хочу ли я этого. Едва я пыталась протестовать, мне говорили: «Так надо, ваша светлость». Ко мне продолжали обращаться именно так, как обращались в Аранаке – никто из слуг в особняке еще не знал мою тайну.
Утро обычно начиналось с урока этикета – невысокого роста старичок с тщательно напомаженными усами учил меня премудростям поведения в самых разных ситуациях – на балу, на званом ужине, на прогулке.
– Что вы будете делать, ваша светлость, если вдруг в парке вас застанет дождь? – однажды коварно вопросил он.
– Побегу к карете, – уверенно ответила я.
Он возмущенно затряс головой:
– Что вы, ваша светлость, ни в коем случае! Благородная барышня в любых обстоятельствах должна оставаться невозмутимой и шествовать степенно.
– Даже если идет ливень? – удивилась я.
– Да, именно так! – подтвердил он. – Но на прогулке у вас всегда должен быть зонтик. Если вы выйдете из дома без него в солнечную погоду, ваша кожа станет темной и грубой, как у крестьянки. А если в дождь – то от вашей роскошной прически не останется и следа.
Как правило, месье учитель оставался и на завтрак – он и за столом продолжал меня поучать. То я взяла не ту вилку, то забыла промокнуть губы льняной салфеткой, то показывала слишком хороший аппетит.
– Месье, но если мне хочется есть? – я с тоской посмотрела на блюдо с пирожными, которое учитель решительно от меня отодвинул.
– На приемах барышня должна клевать как птичка – по зернышку, – заявил он и без зазрения совести откусил от пирожного большой кусок. – Если вы съедите слишком много, платье может треснуть по швам. К тому же, это неприлично.
Я тихонько порадовалась, что месье не обедал и не ужинал с нами.
Потом шли уроки танцев и иностранных языков. И то, и другое давалось мне довольно легко.
А вот примерки платьев проходили со скрипом. Мне приходилось часами стоять в центре комнаты, пока лучшие королевские портные смётывали, стягивали, украшали. Наряды были на любой вкус – легкие платья нежных расцветок, милые шляпки с перьями и цветами, изящные туфельки.
– Вам нравится, ваша светлость? – то и дело спрашивали меня мастера.
Я растерянно кивала. Я не была привередливой и плохо разбиралась в столичной моде. Я понимала, что у принцессы должно быть много платьев, но всё-таки считала это расточительством. Зачем менять наряды каждый день? Разве вчерашнее платье за день стало хуже?
 
Я запротестовала лишь однажды – когда предназначенное для первого, самого важного бала платье показалось мне чересчур откровенным. Я не умела носить наряды с декольте. Мне казалось, что меня – полуобнаженную – выставили на всеобщее обозрение.
– Ну, что вы, ваша светлость! – улыбнулся один из портных. – Во дворце носят гораздо более открытые платья.
Я еще больше смутилась. Мне не хотелось показаться провинциалкой на балу, но и появиться там в таком наряде я не могла. Слёзы выступили у меня на глазах.
– Разве вы не слышали? – донесся от порога негромкий, но уверенный голос. – Ее светлость сказала, что ей не нравится это платье. Вам этого не достаточно?
Я обернулась и увидела высокого худого мужчину с едва заметной сединой в жгуче-темных волосах.
Портные и швеи сразу засуетились.
– Завтра мы предложим вам новое платье, ваша светлость! Не извольте беспокоиться.
Познакомились с гостем мы после того, как я переоделась и вышла в сад, где он уже сидел на скамейке. При моем появлении он приподнялся и чуть поклонился.
– Граф Даниэль Данзас к услугам вашей светлости!
Он сказал только это, но отчего-то я сразу поняла, что знает он гораздо больше, чем все те, с кем я общалась эти дни. Он скользнул по мне оценивающим взглядом и удовлетворенно кивнул, будто признавая за мной право быть принцессой.
– Да, ваше высочество, – кивнул он, – я некоторым образом посвящен в ваш маленький секрет. Но надеюсь, вы не станете возражать, если я пока по-прежнему буду называть вас вашей светлостью.
Ни в голосе, ни в поведении его не было ни малейшего подобострастия. Он был уже не молод и ни в малейшей степени не старался мне понравиться.
– По приказу его величества ближайшие пару недель я проведу подле вас, ваша светлость. Прослежу, чтобы все ваши просьбы незамедлительно исполнялись. А еще – расскажу вам о том источнике, в который вы должны вернуть магию. Откровенно говоря, это – та еще задачка.
Он хмыкнул, и я не смогла не улыбнуться.
– Кто вы, граф?
– Хороший вопрос, ваша светлость! Но с ответом на него, пожалуй, затруднится даже его величество. Я – помощник короля. Нет, это не должность. Это – образ жизни.
Трудно было понять, когда он шутил, а когда говорил всерьез, но с его появлением в особняке мне стало легче дышать. Он одним взглядом умел осадить учителя этикета, и тот уже не решался делать мне замечания за завтраком. Он одобрял мой хороший аппетит. Он был холоден и строг с герцогиней.
За несколько дней он сумел внушить мне такую уверенность с себе, что предстоящий бал во дворце уже не приводил меня в трепет.
И именно граф Данзас привез в особняк герцога Аранакского. Ее светлость пыталась возражать против этого, но куда там!
Отец был непривычно молчалив и казался постаревшим. На лбу его я заметила новые морщины, а в глазах – печаль. Я привыкла видеть его уверенным и сильным, и его нынешнее состояние расстроило меня. Он будто не знал, как должен общаться со мной сейчас, когда мой статус изменился.
– Вы не рады за меня, батюшка? – спросила я, когда мы, наконец, смогли поговорить наедине.
Он грустно улыбнулся:
– Что ты, Алэйна, я рад! Ох…
Он в замешательстве замолчал, и я поняла, что он ругает себя за то, что снова, как и прежде, обратился ко мне на «ты».
Он был не похож сам на себя, и встреча с ним произвела на меня гнетущее впечатление. Если и Ви с Артуром отреагируют на новости так же и будут робеть и молчать в моем присутствии, то, право же, я предпочла бы остаться прежним кукушонком.
 
Несколько раз инкогнито приезжала мама. А однажды мы с нею даже отправились на прогулку в карете.
Я впервые проехалась по улицам Лимы днем. Столица была очень красива. Высокие, окруженные садами дома. Фонтаны. И множество народа. Но самое сильное впечатление на меня произвели вымощенные булыжником дороги. Трудно было представить, сколько камней ушло на это.