Принцы и нищая, или Золушка на двоих (СИ)

Как в книгах. Как в дурацких романах, которые Грайнор прочитал в юности ради общего развития (и чтобы блеснуть чуткостью перед романтичными девушками).
Поэтому и жертвует своим личным счастьем. 
Проклятье. Тысячу раз проклятье!
Когда он стал таким благородным идиотом, вроде Бормиаса?!
* * *
Бал был в самом разгаре. Ева чувствовала себя неплохо, постепенно она успокоилась — в новом образе никто ее не узнавал. А с Верианой они весьма мило познакомились и вполне приятно побеседовали.
Ева как раз хотела взять с подноса прохладительный напиток, когда Вериана в ярко-желтом платье продефилировала к ней.
— Милая принцесса, быть может, нам стоит прогуляться на террасу и подышать?
Еве стало тревожно. Какой-то мерзкий липкий страх тронул душу. Но формального повода отказать Вериане у нее не было.
Она согласилась.
На террасе, смотревшей прямо на королевский сад, где пели соловьи и расцветали цветы раннего лета, Вериана оперлась на перила и издевательски взглянула на Еву.
— Ну здравствуй, Ева, — криво улыбнулась она. — Давно не виделись! Дорогой, выходи! — она обернулась куда-то в сторону. — Ты был прав, это она!
Сердце Евы похолодело.
Сперва из-за перил показался черный вихрь, зловещий, словно пепел, поднялся и скрутился в смерч. Она пересек границу террасы и… начал собираться в до ужаса знакомый образ.
Еще миг — и перед Евой стоял Габер. Со своей неизменной холодной улыбкой на мерзких змеиных губах.
Ева хотела броситься на утек, оглянулась на дверь в зал, но… двери не было. Она стояла в западне, окруженная двумя врагами.
— Да нет же! — крикнула Ева. — Тебя ведь казнили!
— А ты это видела? — ехидно усмехнулся Габер. — Нет. Значит, моя смерть не доказана. А я… всегда выполняю обещания. Я ведь говорил, что напишу тебе письмо, а потом мы встретимся… И закончим начатое… Я здесь, милая Ева. Пришел наш час.
Он протянул к ней руку…
Ева распахнула глаза и вскочила на кровати.
Сердце билось, как бешеное, выскакивало из груди. Еве казалось, еще один удар — и она просто умрет от судороги ужаса, сводившей все ее тело.
«Интересно, орала ли я…» — была первая мысль, когда она осознала, что это лишь сон. Очень реалистичный, страшный, но только сон.
«Я должна увидеть своими глазами…» — была вторая ее мысль.
Ева накрыла лицо руками и заплакала. Она не хотела, не хотела!
Хотела оставить все идти своим чередом. Но ее душа не будет спокойна, пока она сама не убедится, что Габер рассыпался пеплом.
* * *
Кажется, на этот раз Бормиас был по-настоящему зол. Всю дорогу к «крепости правосудия», где маги держали и казнили своих преступников, он напряженно молчал.
А когда подавал Еве руку, чтобы помочь выйти из кареты, не выдержал и с досадой сказал:
— Мы ведь обо всем договорились! Еще не хватало, чтобы ты… упала там в обморок.
Ева глубже надвинула на лицо вуаль.
— Нет, Бор, я не упаду. А если упаду — можешь отказаться жениться на такой… мямле.
— Ева, не говори так! — вспылил Бор. — Я… я ведь позволил тебе поехать. Значит, я могу понять…
Ева опустила взгляд, который и так не было видно из-за вуали.
Вот так. «Позволил». Бормиас командир. Он разрешает или не разрешает. Командует. Он ласков с ней, но, кто знает, пройдут годы — и она станет для него, как один из солдат, который должен маршировать на плацу.
А еще ей подумалось, что Грайнор сразу и хорошо понял бы ее. Сам накинул бы на нее вуаль и повез смотреть на казнь, не задавая лишних вопросов…
Впрочем…
Все это была такая ерунда по сравнению с тем, что ей сейчас предстояло.
* * *
Здесь собрались лишь девять магов, что должны были «творить казнь». Несколько контролеров, свидетелей от магического сообщества. И Бормиас с Евой. А значит, Ева, единственная женщина в амфитеатре лобного места, однозначно привлекала внимание.
Правда, Бормиас отвел ее под балкон, где тень скрыла их обоих от любопытствующих взглядов.
Девять магов встали в круг на поле внизу, маг-судья (вроде бы его звали Куарен), воскликнул, усиливая голос магией:
 
— Введите приговоренного!
Из небольшого прохода на «арену» вышли три мага и… еще один. Худая, собранная фигура со стянутыми за спиной руками. Сердце Евы исступленно забилось.
Он. Это он. Ошибки нет.
Она еще не видела лица, но не могла не узнать силуэт. Его особые движения.
Он. Никто другой не мог двигаться с такой издевательской самоуверенностью, идя на казнь.
Да, конвой не подталкивал Габера. Он шел сам. Вскоре стало видно гладкие темные волосы, хищные черты лица. Ева зажмурилась — ей казалось, что вот сейчас Габер точно почует ее присутствие.
А когда отважилась распахнуть глаза, Габер уже стоял один в окружении девяти палачей в темно-синих плащах.
— Привести приговор в исполнение! — возгласил судья.
Маги подняли руки… В них засверкали серебристо-голубые молнии, потом они сомкнулись в круг, который маги держали над головой, как обруч, и…
В этот момент Габер поднял лицо.
Он смотрел лишь в одно место — туда, где сидела Ева.
Сердце бухнуло и стекло в пол. Руки похолодели, Еве показалось, что сейчас она и верно потеряет сознание.
Он смотрел на нее. Спокойно и издевательски.
— Огонь! — раздался голос судьи.
И тут тонкие губы Габера что-то прошептали. Должно быть, никто этого не слышал. А Ева не могла услышать из-за расстояния.
Но каким-то неведомым чутьем она различила по движению губ: «Будь ты проклята, бескрылая! Да не обретешь ты крылья вовеки!».
Воздух словно бы взорвался. А для Евы время замедлилось. Все происходило теперь слишком долго, медлительно, не спеша… 
Сияющий круг магии, который держали девять магов, собрался огромным шаром над головой одного из них. Потом медленно, словно судьба хотела попугать Еву напоследок, шар превратился в сияющее копье, и оно, как будто не спеша, полетело в Габера.
Когда оно ударило его в сердце, маг взревел — как раненый зверь. Но в этом реве злобы было больше, чем боли.
Его фигуру охватило серебристое сияние, оно трещало, как пламя в костре.
…Спустя пару минут все было решено. Обугленная в магическом огне, фигура рухнула на колени, потом — плашмя на землю. Пламя еще потрещало, затихая, и… Габер рассыпался темно-серым пеплом.
Ева смахнула слезы с глаза.
Последние секунды она смотрела на действие, не смея вздохнуть. Ей все казалось, что сейчас все пойдет не так. Да и теперь чудилось, что Габер скрутится вихрем пепла, как в ее сне. Восстанет из мертвых.
А сделай она движение — и это точно произойдет. Она нарушит хрупкое равновесие, установившееся в мире, любым своим жестом или словом.
Только слезы бесконтрольно катились по щекам.
— Закон восстановлен. Преступник казнен! — возгласил судья.
Один из магов достал из-под плаща что-то вроде небольшой метлы, небрежно провел по куче пепла на земле, разметая ее. То ли благодаря магии, то ли сам по себе, налетел порыв ветра, поднял в воздух частицы пепла.
И развеял их, унес в поднебесье.
Ева судорожно выдохнула, пружина внутри лопнула, и она зарыдала в голос — там, у себя под вуалью.
Зарыдала, как рыдают от облегчения, выпуская многолетнее напряжение.
Вот и все. Его больше нет.
И страшный сон не сбудется. Потому что ветер развеял его пепел.
Бормиас обернулся к ней, крепко обнял и привлек к себе, гладя по плечам.
И все же, когда она под руку с Бормиасом, ошарашенная и тихая, шла обратно к карете, ей казалось: что-то не так… Эта зловещая история не могла закончиться так просто, как бы ни хотелось в это верить.
Ева тряхнула головой, отбрасывая тревожные мысли. Нельзя все время бояться. Нельзя только и делать, что думать о плохом. Нельзя ожидать от жизни лишь проблем и ужасов.
Все хорошо. И она обязана в это поверить. Ведь она своими глазами видела, как умер Габер.