В ритме неспящего города (СИ)

Опустевшее водительское место и хлопнувшая дверца сработали как моральная пощёчина, поставившая жирную точку в их разговоре. И, наверное, не только в разговоре. Лорелея с трудом справилась с заходившей ходуном нижней челюстью. Ну и ну. Её только что отчитали. Впервые за последние лет так пятнадцать.
И это явно не конец. Сейчас будет продолжение, но она сама виновата, так что да, Йен прав… пора, наконец, начать отвечать за свои поступки. Лори сделала несколько глубоких вдохов, собираясь с духом, и на не очень твёрдых ногах вылезла из Шелби.
  
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
 
Ханна сидела на диване, утомлённо потирая переносицу. Оуэн расположился рядом, ободряюще держа её за руку. Напускная уверенность, которую та ещё пыталась держать, стёрлась с кукольного личика. Сейчас сестрёнка выглядела как никогда изнеможено, и Лорелея боялась представить, что она пережила за эту ночь. Наверное, успела попрощаться с жизнью и не верила, что всё закончится мирно.
Напряжение, воцарившееся в гостиной при появлении Лори, можно было резать ножом. Настолько оно было вязким. Йен замер у окна каменной статуей, скрестив руки на груди. Ханна старательно не смотрела на сестру. Роджерс принялся ещё усерднее массировать ей ладони. Даже Ти Джей, видимо поймавший общий настрой, вёл себя как никогда тихо. Смирно замер в сторонке, свесив ливерный язык и наблюдая за происходящим.
― Ханна, ― неуверенно позвала Лорелея.
Блондинка, наконец, подняла на неё ярко-голубые глаза. А вот и последствия пережитого. Залегли тёмными мешками на идеальном личике. Зато взгляд такой, что становится не по себе. Ох…
― Доверие, ― подала голос Ханна. И хоть он был спокойный, и даже не повышенный, по сердцу словно скальпелем прошлись. ― Всё, что я когда-либо просила: немного доверия. Неужели это настолько невыполнимая просьба?
― Нет. Я… ― Лорелея встрепенулась, когда она поднялась с места. ― Ханна, прости, ― та не ответила. Подошла зачем-то к книжным стеллажам, достала между корешков книг пухлый конверт без опознавательных знаков и, замерев напротив сестры, с вызовом бросила его на кофейный столик. Лори непонимающе тряхнула головой. ― Что это?
― Все деньги, что ты оставляла на комоде с момента, как начала жить тут. Я не считала, но, думаю, тысяч семьдесят там точно наберётся. Если не больше, ― Лорелея изумлённо уставилась на сестру. А Ханна… Ханна стояла и смотрела на неё. ― Прийти ко мне. Что в этом сложного? Мы взяли бы ссуду под залог дома. Решили бы эту проблему вместе. Мы же семья.
Лорелея молчала. А что она могла ответить? Что она и так собиралась просить её о помощи, но опоздала? Потому что дотянула до последнего? Кому до этого есть дело? Это уже не отговорка. Случившегося всё равно не воротишь. И не забудешь.
— Ты же знаешь: я сделаю ради тебя всё, что угодно, — покачала головой сестренка. Её голос дрогнул. — Всегда поддержу, даже если в душе буду злиться. Но ты… Ты предпочитаешь молчать. Постоянно отталкиваешь меня… — Ханна стёрла со щеки мокрую дорожку и, резко развернувшись, поспешила к лестнице. Устраивать потоп среди свидетелей ей не хотелось. Нужно было успокоиться.
При виде плачущей сестры собственное самообладание не выдержало. Лори, провожая взглядом её спину, почти не чувствовала, как и сама делала тоже самое. Слёзы, сдерживаемые долгие часы, уже не хотели утихать. Им столько времени не давали свободы, так что теперь они окончательно вышли из-под контроля, переходя в истерику.
Лорелея кинулась к лестнице, но нагнала Ханну слишком поздно. Дверь спальни захлопнулась перед её носом.
― Ханна, прости… ― сквозь всхлипы прохрипела Лори, скатываясь по стенке на пол и поджимая колени к груди. ― Я, я так виновата… Я, я всё исправлю… — молчание. Этого недостаточно. Она и сама знала. — Если ты попросишь, я брошу гонки…
Скрипнула открывшаяся дверь. Ханна тоже сидела, облокотившись на стену, но с другой, внутренней, стороны комнаты. Глаза покрасневшие. Лицо мокрое.
― Не попрошу, ― покачала головой она. ― И никогда бы не попросила. Если это тебе действительно нужно, пускай. Всё, чего я хочу, чтобы ты была осторожна. Чтобы ценила свою жизнь… И доверяла мне, ― новая порция слёз сорвалась с её ресниц. ― Не скрывай ничего. Пожалуйста.
 
― Больше никаких тайн, ― Лори на четвереньках кинулась к сестре, стискивая Ханну в крепких объятиях. Таких, каких, наверное, никогда у них не было с самого детства. В них читалось всё: любовь, вина, мольба. ― Обещаю, — прошептала она, утыкаясь в светлые волосы, пропахшие дорогими сигарами, которые так обожал Донни. — Прости.
Лорелея копалась в гараже. Сверлила, пилила, варила… За последние несколько дней чего она только не делала, ища любую возможность отвлечься, чтобы не звонить Йену. Потому что в тот день, когда они с Ханной рыдали друг у друга на плече, он просто уехал.
Не попрощавшись и не сказав никому ни слова. Решил, что своё дело сделал и больше им не нужен. Оуэн, поднявшийся наверх, чтобы проверить притихших девушек, тогда ещё протянул Лори ключи от Ниссана, как бы спрашивая: хочет ли она поехать за ним. Она отказалась.
Нет, понятное дело, с Роджерсом Келлер общался как обычно. Да и с Ханной вроде как созванивался, а вот с ней… С ней Йен больше не хотел видеться. Лорелея даже обидеться не могла, понимая, что сама довела до этого. Сестра неоднократно предлагала им попробовать помириться, но… они ведь и не ругались, вот в чём проблема. Тут просто… получилось, как получилось.
И теперь Лори развлекалась тем, что продолжала прерванное занятие ― пыталась реанимировать Лексус. Лорелея, наверное, никогда бы не смогла добровольно отказаться от того, что делало её полноценной, и была безумно благодарна Ханне, что та не заставляла её бросать гонки. Но всё же обещание с неё взяли. Впредь она будет осторожней и не станет лезть на рожон. Как сказал Йен, баланс. Во всём нужен баланс. Важно лишь его найти. И она найдёт.
А тачка в любом случае была нужна. Вдобавок, привычные занятия помогали вернуться в размеренную повседневность. И иногда забывать о том, что случилось. Самое смешное, или страшное, тут уж как посмотреть, далеко не о Донни. Да, эту страницу хотелось перелистнуть как можно скорее, но всё же куда больший отпечаток на Лорелею отложила та неделя, что они провели с Йеном.
Она ведь влюбилась. Кажется. Ведь кто может сказать с уверенностью, что такое эта влюблённость? В чём она проявляется? В том, что Лори скучает? В том, что хочет его увидеть? В том, что она бы сейчас дорого заплатила за то, чтобы он просто её обнял и сказал, что всё у них будет хорошо? Если так, то да. Влюбилась. И это её пугало. Стать зависимой от кого-либо. Этого она боялась. Боялась и получила.
Лорелея громко выругалась, посасывая окровавленный палец. Вот к чему приводит невнимательность. И не будем забывать, что запястье пока ещё не до конца пришло в норму. Наверное, надо было послушать врачей и носить бандаж, но… это ведь так убого смотрелось! И неудобно. К тому же, вон, и так всё проходит. С таблеток она, во всяком случае, соскочила. Теперь у неё появилось новое обезболивающее ― пустые пивные бутылки оккупировали большую часть стола в гараже. Никак руки не доходили собрать всё и выбросить.
― Эй, ― в дверной косяк вежливо постучали. В узком проёме, единственном островке, дарующем закрытому коробу дневной свет, появилась изящная девичья фигура. ― Пообедать не хочешь?
― Чуть позже, ― покачала головой Лори, копающаяся в полусобранном движке. Всё, что получилось выдавить из Шевроле, который не далее как вчера был отбуксирован на свалку. Лорелея даже смотреть больше не хотела на когда-то любимую тачку. Слишком яркое напоминание её идиотизма.
 
― Слушай, ― покачала головой Ханна. ― Нарочно себя мучаешь? Что-то из разряда: счастливой всё равно не стать, так хоть пострадаю со вкусом?
― Ты о чём? ― не поняла та. ― Я вроде как в порядке. Ну в смысле… чувствую себя паршиво, конечно, но в целом ничего. Справлюсь.