Толкователь болезней

Воровать в доме было нечего. Телефон имелся только на втором этаже у вдовой госпожи Мисры. И все же жильцы были благодарны Бури-Ma за то, что она следит за порядком в переулке, отсеивает разносчиков, продающих расчески и головные платки, может мгновенно вызвать рикшу, а также обратить своей метлой в бегство подозрительных типов, которые сворачивают в переулок, чтобы плюнуть, помочиться или еще как-нибудь напакостить.
Короче говоря, с годами Бури-Ма взяла на себя обязанности дурвана, то есть привратника. Хотя это считалось неженской работой, она ревностно исполняла данную роль и стояла на часах с не меньшим усердием, чем швейцары на Нижней Кольцевой дороге, или в Джодхпур-парк, или в любом другом богатом районе.
На крыше Бури-Ma развесила одеяла на бельевой веревке, натянутой по диагонали с одного угла парапета до другого. Они загородили вид на телевизионные антенны, рекламные щиты и своды моста Ховра вдалеке. Бури-Ма обозрела горизонт со всех четырех сторон. Потом повернула кран в основании бака с водой, вымыла лицо, ополоснула ноги, потерла двумя пальцами зубы. После этого начала тщательно выбивать одеяла метлой. Время от времени она останавливалась и, прищурившись, разглядывала цемент крыши, надеясь обнаружить виновников своей бессонницы. Это занятие так ее поглотило, что она не сразу заметила госпожу Далаль с третьего этажа, которая пришла выставить поднос с солеными лимонными корками сушиться на солнце.
— Какие-то твари, живущие в этих одеялах, не дают мне спать по ночам, — сообщила Бури-Ма. — Вы кого-нибудь видите?
Госпожа Далаль весьма благоволила Бури-Ма; иногда она приносила ей имбирную пасту, чтобы добавлять в рагу.
— Я ничего не вижу, — через некоторое время сказала госпожа Далаль. У нее были прозрачные веки и очень тонкие пальцы ног, все в кольцах.
— Значит, у них есть крылья, — заключила Бури-Ма. Она стучала метлой по ткани и изучала облака пыли. — Разлетаются, паршивцы, пока я их не раздавила. Только посмотрите на мою спину! На ней, наверно, живого места нет от укусов.
Госпожа Далаль приподняла ткань сари Бури-Ма — дешевый белый материал с каймой цвета грязного пруда. Она осмотрела кожу над и под блузой такого фасона, который давно не продается в магазинах. А потом сказала:
— Бури-Ма, ты все выдумываешь.
— Говорю вам, эти насекомые поедают меня живьем.
— Наверно, это просто потница, — предположила госпожа Далаль.
Бури-Ma потрясла свободным концом сари, погремев ключами, и возразила:
— Я знаю, как выглядит потница. Это не она. Я уже три, а то и четыре ночи без сна. Как тут сосчитаешь? Раньше я спала в чистой постели. У нас было белье из муслина. Хочешь верь, хочешь не верь, а москитные сетки были мягкими, как шелк. Такая роскошь вам и не снилась.
— Действительно, не снилась, — повторила госпожа Далаль. Она опустила свои прозрачные веки и вздохнула. — Я об этом и мечтать не могу, Бури-Ма. Я живу в двух обветшалых комнатах с мужем, который торгует запчастями для унитазов.
Госпожа Далаль отвернулась, взглянула на одеяло и пробежала пальцами по строчке. Потом спросила:
— Бури-Ma, сколько времени ты спишь на этой постели?
Бури-Ма приложила палец к губам и ответила, что не помнит.
— Так почему ты ничего не говорила? Думаешь, мы не в состоянии подарить тебе новые одеяла? Или клеенку, если уж на то пошло? — Она, казалось, оскорбилась.
— Это ни к чему, — ответила Бури-Ма. — Они теперь чистые. Я выбила всех букашек метлой.
— Не вздумай отказываться, — настаивала госпожа Далаль. — Тебе нужна новая постель. Одеяла, подушка. Шерстяное покрывало на зиму. — Она пересчитывала необходимые вещи, касаясь большим пальцем подушечек пальцев на другой руке.
— По праздникам мы кормили в доме бедняков, — произнесла Бури-Ма. Она наполняла ведро углем из кучи на другом конце крыши.
— Я поговорю с господином Далалем, когда он придет с работы, — крикнула госпожа Далаль, спускаясь по лестнице. — Загляни ко мне попозже. Я дам тебе соленых огурцов и целебный порошок для спины.
 
— Это не потница, — повторила Бури-Ма.
Во время сезона дождей на коже действительно часто высыпала потница. Но Бури-Ма предпочитала искать причину напасти — туловище и лысеющую голову жгло как огнем, она из ночи в ночь ворочалась в постели, лишившись сна, — в менее очевидных явлениях.
Уборщица размышляла над этим, подметая лестницу, — она всегда наводила чистоту сверху вниз, — когда пошел дождь. Ливень зашлепал по крыше, как мальчишка в слишком больших чеботах, и смыл лимонные корки госпожи Далаль в желоб. Пешеходы не успели еще открыть зонты, как вода хлынула за воротники, в карманы, в обувь. Во всех окрестных домах люди захлопнули скрипучие ставни и прикрепили их завязками от нижних юбок к оконным решеткам.
Бури-Ма в это время сосредоточенно мела площадку второго этажа. Она взглянула на крутой марш лестницы и, когда ее оглушил звук падающей воды, поняла, что ее одеяла превращаются в желе.
Но, вспомнив обещание госпожи Далаль, она продолжила как ни в чем не бывало сметать со ступеней пыль, окурки и обертки от леденцов, пока не достигла почтовых ящиков на первом этаже. Чтобы защититься от ветра, Бури-Ма порылась в корзинах, выудила оттуда газеты и заткнула ими ромбовидные отверстия в раздвижных решетках. Потом поставила вариться обед — готовила она на ведре с углем, раздувая огонь веером из пальмового листа.
Днем, подремав минут двадцать на временном ложе, сделанном из газет, Бури-Ма, по своему обыкновению, причесалась и по новой уложила узел волос на затылке, потом развязала свободный конец сари и пересчитала сбережения. Дождь закончился, и над переулком низко висел кислый запах, поднимавшийся от манговых листьев.
В иные дни Бури-Ма навещала соседей. Ей нравилось ходить из одной квартиры в другую. Жильцы, в свою очередь, уверяли Бури-Ма, что всегда ей рады, и никогда не задвигали засов на двери, кроме как на ночь. Они занимались своими делами, бранили детей, или подсчитывали расходы, или перебирали рис. Иногда Бури-Ма предлагали стакан чаю и печенье, и она помогала детям загонять фишки в лузы во время игры в карром. Зная, что нельзя садиться в кресла и на стулья, она опускалась на корточки в дверном проеме или в передней и наблюдала за жестами и повадками так же, как человек обычно следит глазами за движением транспорта в иностранном городе.
В этот день Бури-Ма решила принять приглашение госпожи Далаль. Спина все еще зудела, даже после того, как уборщица вздремнула на газетах, и ей захотелось все-таки позаимствовать немного порошка от потницы. Бури-Ма взяла метлу — без нее она чувствовала себя не в своей тарелке — и уже начала было подниматься по лестнице, когда к раздвижным решеткам подкатил рикша.
Приехал господин Далаль. За годы работы счетоводом под глазами у него образовались лиловые полукружия. Но сегодня он смотрел бодрым взглядом. Кончик языка плясал между зубами, а ногами он придерживал две небольшие керамические раковины.
— Бури-Ма, у меня есть поручение для тебя. Помоги мне отнести эти раковины наверх.
Он промокнул сложенным носовым платком лоб и шею, дал рикше монету и вместе с Бури-Ма отнес раковины на третий этаж. Только войдя в квартиру, он наконец объявил госпоже Далаль, Бури-Ма и нескольким соседям, увязавшимся за ними из любопытства, потрясающую новость. Он больше не будет вести бухгалтерию у торговца резиновыми шлангами, трубами и клапанами. Работодатель жаждет переехать на свежий воздух, его прибыль увеличилась вдвое, и он открывает второй филиал в Бурдване. И вот, памятуя о его многолетней усердной службе, торговец назначил господина Далаля управляющим филиала на Колледж-стрит. В восторге от этой новости, по пути домой господин Далаль купил две раковины.
— И куда нам две раковины в двухкомнатную квартиру? — вопросила госпожа Далаль. Она была не в духе из-за пропажи лимонных корок. — Слыханное ли дело! Я готовлю на керосинке! Ты отказываешься подключать телефон! И я все еще не вижу холодильника, который ты обещал купить, когда мы поженились! И ты думаешь, две раковины могут все это заменить?