Посох Мерлина (СИ)
— Дагра, Кэр, ты такая маленькая, — сказал Ретт и выпрямился, из-за чего девочке пришлось задрать голову. — Это снобские разговоры о великом, когда твоя жизнь настолько никчёмная, а душа настолько пустая, что никого не подпускаешь никого к себе и прикрываешься разговорами о прекрасном. Он хоть раз рассказал тебе о себе?
— Он сказал мне, что боится отца, — выпалила Кэролайн секрет друга. — Боится не оправдать его ожиданий и стать никем!
— Хочешь собрать клуб тех, кто боится стать никем в глазах других? — усмехнулся Ретт.
— Я опять из-за тебя сказала глупость, — буркнула девочка. — И почему это ты себя приписываешь к таким людям?
— Потому что я боюсь остаться в тени своей семьи и никогда не найти своё признание, в котором добьюсь успехов только из-за своих талантов, очевидно. Ну и потому что из-за папаши я не способен изливать душу и доверяться другим людям, вынужден уходить от разговоров о себе и строить грубияна, хотя я чуткий и внимательный, — по интонации Ретта нельзя было понять, говорил ли он правду, но почему-то Дан казалось, что он не врал. — Знаешь, Кэролайн, ты права. Мы были бы прекрасным трио.
— Но для меня и для многих ты намного больше, чем сын лорда Мелроуза. Ты — основная причина того, почему я сейчас не такая белая ворона, какой была. И ты спас мне жизнь, я всегда буду обязана тебе и правда хочу дружить с тобой. Я…
— Кэр, ты никогда не была белой вороной. Просто люди, которых ты выбрала в своё окружение, не смогли оценить тебя по достоинству, — слишком серьёзно ответил Ретт, не сводя с девочки синих глаз. Сердце болезненно сжалось в её груди, стоило только посмотреть в них: Мелроуз был искренен в своих словах, но что ещё хуже, ему было грустно. — Но не ври мне. И не ври себе. Ты забудешь обо мне, стоит мне скрыться за горизонтом.
Он хотел добавить что-то ещё, когда на трибуны, улюлюкая и размахивая мокрой рубашкой и письмом, вбежал Эррол с ещё небольшой компанией мюридхаудцев, часть которых даже не была рыцарями. Кэролайн ненавидела этого парня и всё его окружение заодно ещё с той злополучной игры во время недели убийств, но сейчас она невзлюбила его намного больше. И Ретт явно разделял её чувства. Закатив глаза, Мелроуз развернулся к одноадранцам и скрестил руки на груди. Из-за такой позы и лёгкого наклона головы к плечу он походил на учителя или родителя нерадивых детишек, кем Эррол с друзьями и являлись.
— Что, Ретт, пудришь голову ещё одной девчушке? — хохотнул подбежавший мюридхаудец, затыкая рубашку за пояс.
— Что тебе надо?
— Да так, тебе одно письмецо пришло. От какой-то госпожи. — Эррол прижал письмо к носу под смешки друзей и с шумом вобрал воздух в лёгкие. — По запаху очень богатой и властной. Я думал, ты больше не изменяешь своей невесте после выходных с её отцом.
— Тебе так завидно, что у меня есть взрослые женщины, раз ты собрал целую группу поддержки? — просто поинтересовался Ретт, вызвав чей-то приглушённый смех. — И что же эта госпожа хочет?
— Не при детях будет сказано, — уже без весёлых интонаций ответил Эррол. — Но она, видимо, такая страстная и известная, что хочет тебя… вдалеке от Гринчвилда. Чтобы ты сбежал из атенеума и, — важно подняв перед собой письмо, начал зачитывать юноша, — помог ей «разрешить некие трудности этим же вечером». А гостиницу какую выбрала, ммм…
— А можешь напомнить имя одной из моих пассий? — шаловливо сверкая глазами, спросил Мелроуз, а Кэролайн почему-то почувствовала злость. Словно это был Фосети на месте Ретта, который даже не скрывает увлечённость другими девушками. Ну или злилась она из-за того, что так и не успела убедить его дружить.
— А мы думали, ты зовёшь её госпожой, — подала голос подружка Эррола. — А то имени она не упомянула, но подчинять определённо любит.
— Или Миледи, как она подписала письмо, — поддержал другой мюридхаудец, совершенно не замечая, как Ретт выпрямился и поджал губы, явно встревоженный этим фактом. Его рука потянулась к правой кисти и сильно сжала её — до белых костяшек.
— Всё хорошо? — спросила Кэролайн, заметив, как напрягся Мелроуз после слов одноадранца.
— Да. Но даже если бы я был не в порядке, то всё равно не хочу общаться с тобой, Дан. — Ретт зачесал волосы и одёрнул рубашку, хотя ни причёска, ни одежда не нуждались в этом, избегая смотреть на девочку. — Дай письмо, Эррол. И да, можешь предупредить мою невесту, что сегодня вечером я не вернусь в замок.
Кэролайн стояла в окружении полуголого Эррола и его приятелей, которые продолжали обсуждать предпочтения Мелроуза, и смотрела, как тот уходил с трибун. Его слова, словно хлыст, совершенно неожиданно для неё оставили раны на сердце. А в груди помимо грусти зародилось ощущение, что с ним случится что-то ужасное, настолько страшное, что заставит её жалеть о своём выборе в сторону Вермора. Ведь она могла бы побежать за Реттом, остановить его, не позволить уходить из замка, а не идти в Гринхолл, чтобы разговаривать о звёздах. Предстоящее свидание с Фосети уже не имело никакого значения, ведь все мысли Дан были заняты тем, что этим вечером Мелроуз навсегда пропадёт.
***
И Ретта преследовало то же самое чувство всё то время, что он брёл в душевую, тёр кожу до покраснения под струями горячей воды, будто хотел стереть себя из жизни, сидел в одиночестве в комнате с раскрытой не на той странице, где остановился, книжкой на коленях. Глубоко вдыхал окружающие запахи и даже не морщился из-за смешений приторных духов в гостиной, словно завтра они уже перестанут существовать, а он так ими и не насладился. Он почему-то надеялся уловить запах корицы от духов Кэролайн, но всё время отгонял от себя воспоминание о её грустных глазах этим днём. Возможно, она поняла, что его ждёт.
А потом долго смотрел на себя в зеркало, толком не видя деталей из-за наступающих за окном сумерек. Высокий и жилистый, намного загорелей своих бледных одноадранцев. С длинными пальцами и тонкими запястьями, одно из которых было исполосано побелевшими шрамами. Спутанные рыжие волосы спадали на лоб, вились лёгкими кудрями и блестели в свете комнаты. С потерянным взглядом и сжатыми в тонкую нить губами. Такой отличный от вечно ухмыляющегося Ретта Мелроуза, такой чужой. Но Ретту казалось, что этим вечером он потеряет их обоих, и ему совершенно не хотелось этого. Не хотелось покидать комнату. Не хотелось отстраняться от всех знакомых, даже от назойливой кайндаймхки, из-за ощущения чего-то ужасного, поджидающего за пределами Гринчвилда. Но свёрток на тумбочке постоянно обращал на себя внимание и заставлял каждый раз с горечью осознавать, что ему придётся выйти.
Поэтому когда часы показали семь часов вечера, Ретт был уже за пределами атенеума и горящего яркими огнями Гринхолла и вёл своего пегаса под уздцы. Животное, то ли предчувствуя опасность, то ли разделяя настроение хозяина, противилось и упиралось, недовольно фыркало, когда его ставили в стойло и трепали за гриву. Тёплое дыхание жеребца немного успокаивало мюридхаудца, но женский голос с лёгким французским акцентом разрушил всё лишь одной фразой.
— Рада, что ты пришёл, Ретт, — сказала Миледи и явно улыбнулась, когда наткнулась на напыщенно дерзкий взгляд юноши. — Отлично выглядишь.
— Мои друзья считают, что вы моя девушка, — будто бы в попытке вызвать гнев этой холодной женщине выдал Мелроуз.
— Я думаю, что за хорошее исполнение своих обязанностей ты вполне мог бы получить некоторые привилегии, раз эта тема интересует тебя, — ответила Миледи и приблизилась к Ретту. — Но для начала тебе надо пойти со мной.
Серый туман потянулся по холодной земле. Он приближался к паре неестественно быстро, скрывая за своими клубами всё, что было вокруг. А когда обвил ноги и начал подниматься всё выше и выше, по спине пробежался холодок, вызвав неприятные мурашки по всему телу. Ретт видел, как туман с каждой секундой обвивал его тело, поднимаясь к горлу, и пытался подавить в себе желание набрать побольше воздуха в лёгкие прежде, чем нырнуть в неизвестность.