Мой ледяной принц (СИ)
***
Миша нахмурилась.
— Я купил тебе новый, — ответил я, снял с велосипеда замок, поднялся и теперь смотрел на девушку сверху вниз: она была довольно высокой, но ее макушка едва доставала до моих плеч. Левое плечо Миши было немного приподнято.
«Опять она прилизала волосы. Неужели ей не противно так ходить?» — подумал я, бросив взгляд на ее уродливую прическу.
— Но я ни о чем тебя не просила, — рассеянно сказала она. — И уж точно не разрешала снимать замок с моего велосипеда. Мне его дали в полиции, потому что он — очень надежный.
— Этот замок и первоклассник откроет, — насмешливо усмехнулся я и отдал ей в руки проклятый замок.
Я хотел подменить велосипед, пока его владелица была в колледже, но, видимо, не рассчитал время. Благо, погода была хорошей. Для меня.
— Этот велосипед я починю, но все равно купил тебе новый, — сказал я, глядя на нахмуренное, но красивое личико Миши.
— И где же он? — осведомилась она. Ее брови поползли вверх.
— Вот. — Я указал на свою машину, к которой был прислонен ее новый велосипед.
Юная вампирша взглянула на него, и ее лицо приняло насмешливое выражение.
— Розовый? Ты смеешься? — насмешливо спросила она, но затем ее голос наполнился обидой. — Меня и так считают тупой блондинкой, а ты еще и купил мне розовый велосипед?
— Не думал, что ты так к этому отнесешься. Честное слово. В магазине были только розовый, зеленый и черный цвета, — совершенно честно попытался я объяснить ей свой выбор.
— Надо было выбрать черный. Даже он лучше… этого. — Ее голос задрожал.
Миша с тоской смотрела на розовый велосипед. Лицо девушки было таким кислым, словно она съела целую корзину лимонов.
— Какая разница, какого цвета велосипед? — искренне удивился я: реакция Миши была мне непонятна.
Я сказал правду: этот розовый двухколесный конь был выбран мной без какой-либо насмешки и задней мысли, просто мне показалось, что раз Миша была еще очень юна (для вампирского возраста), то розовый цвет придется ей по душе. Ведь были же у нее ногти голубого цвета.
— Большая. Я не люблю розовый цвет: он легкомысленный, — угрюмо ответила девица.
— Опусти плечо, — не удержался я.
— Что? — Она перевела на меня удивленный взгляд.
— Ты всегда приподнимаешь левое плечо. — Я коснулся ее приподнятого плеча и легонько нажал на него: оно вернулось в нормальное положение.
— Я и не замечала, что делаю так, — задумчиво сказала Миша.
Меня удивило ее спокойствие: оказалось, она, все-таки, умела разговаривать нормально, без истерики и не повышая голос, а ведь раньше ее поведение утверждало обратное.
— Знаю, отчего это: я люблю лежать на левом боку, когда сижу в интернете, — вдруг сказала она, а потом вновь посмотрела на розовый велосипед. — Раз так, я возьму это отвратительное розовое чудо, чтобы соответствовать твоему мнению и мнению окружающих, но не буду на нем ездить, а отдам его Мэри. Для меня ты отремонтируешь мой синий. Договорились?
Я усмехнулся: какая упертая!
— Хорошо, тогда жди его вечером, — сказал я, приятно удивленный ее спокойным поведением. — Ты опять приподняла плечо. Следи за ним. Знаешь, сегодня ты сама на себя непохожа: слишком спокойная.
Девушка с обидой посмотрела на меня.
— Думаешь, я умею только орать? Ну и думай дальше, мне абсолютно все равно.
Миша подошла к розовому велосипеду, откатила его на обочину дороги, села и уехала, а я с удивлением смотрел ей вслед: она ехала медленно, очень плавно, красиво, а ее связанные в длинный хвост волосы развевались на ветру. В этот момент она показалась мне очень хрупкой.
«Нужно было узнать, сколько ей лет» — спохватился я.
Пронаблюдав за тем, как девушка исчезла за ближайшим углом, я привязал веревкой синий велосипед к крыше своего «Мустанга» и поехал домой, ремонтировать его. Я сдержал свое обещание: выровнял покореженное железо, заменил погнутое колесо на новое, подкрутил все болтики, уже значительно расшатанные, и удивился тому, как Миша могла ездить на этой полуразвалившейся железяке. Вечером я привез велосипед к ее дому, но приняла его не Миша, а ее подружка, вновь оказавшаяся в домашней одежде, и теперь я окончательно убедился в том, что эта смертная жила с юной вампиршей под одной крышей. Сама Миша не только не вышла ко мне, но и слова не сказала.
После этого дня мы не виделись больше месяца.
Я не хотел навязывать Мише свое общество, ведь прекрасно понимал, что она была решительно настроена против меня и общения со мной. Что ж, одной проблемой меньше.
***
Прошел волнительный, болезненный для меня октябрь и наступил удивительно мягкий, солнечный ноябрь, что стало для Оксфорда большим сюрпризом: я очень любила солнце, но знала, что английская погода была довольно однообразна и дождлива.
Я уже больше месяца жила с Мэри, вдали от родителей: за прошедшее время я еще несколько раз получила от них «гуманитарную помощь», все так же питаясь по ночам, в темноте кухни, пока Мэри спала. Один раз она застала меня врасплох, но, к счастью, не за очередным приемом крови: посреди ночи мне стало скучно, и я пошла на кухню, где стала читать Шатобриана, как вдруг передо мной предстала заспанная Мэри. Она очень удивилась тому, что я читала в темноте, но я нашлась и ответила, что у меня жуткая бессонница, а свет фонаря весьма хорош для чтения. Мэри зевнула и пошла спать.
Что касается помидоров и огурцов, я покупала их, и, под видом съедания, отдавала в приют для бездомных, пока Мэри была на работе. Эта система невинного обмана работала как часы, и моя соседка была довольна тем, что я не голодала.
Мажор с прилизанными волосами продолжал докучать мне ванильными фразами и витиеватыми комплиментами, хвастаясь родовитостью своего рода (по его словам, он был дальним родственником королевской семьи), но я лишь с насмешкой отталкивала его: он раздражал меня, думая, что я паду к его ногам, влюбленная в него без памяти. Он был нудным типом — самодовольным и самовлюбленным.
В учебе все было гладко: познакомившись с тьюторами, я обрела сильную поддержку, и мне было интересно выполнять их задания. Мне нравилось учиться. Я даже записалась в кружок богословия, но дальше этого пока не пошло. Мне предложили вступить в какую-нибудь спортивную команду, но я была не готова к этому, к тому же, банально не могла рисковать жизнью людей: в первый же раз, когда мы играли с Элли в сквош, я чуть не сломала ей нос — с такой силой отбила мяч, а когда мы с Мэри играли в бадминтон в парке, она все время жаловалась, что я отбиваю слишком далеко, как «мужик». Но по-другому у меня не получалось: я не умела контролировать свою физическую силу.
Наступил яркий, солнечный, почти безоблачный день, и мы с Мэри пошли в парк, покормить лебедей, плавающих в Темзе, и взяли с собой большое одеяло, чтобы погреться на солнце. Покормив лебедей, мы вышли на середину лужайки, расстелили одеяло, легли на него и стали смотреть на небо, жмурясь от солнечных лучей. Мне никогда не было так хорошо, как сейчас: я лежала под солнцем, рядом со своей подругой, мы молчали и просто наслаждались этим моментом. Я безумно хотела почувствовать тепло солнца и понежиться под ним, но могла всего лишь наблюдать за тем, как оно светило высоко в небе. Мне было грустно от мысли, что уже через двадцать лет мне придется скрываться от милого солнца, и что я никогда больше не смогу лежать так и смотреть на него.
«Неужели так и будет? Неужели я превращусь в такое же чудовище, как мама и сестры?» — с тоской думала я.
Но все это было так далеко и нереально, что мне просто не верилось в то, что наступит день, когда я возненавижу солнце, а оно — меня.
— Иногда мне кажется, что ты — не из этого мира, что ты не человек, — вдруг сказала Мэри.
Я открыла глаза и села, удивленная ее словами.
«Неужели она догадывается о том, что я — вампир?» — с ужасом подумала я, а сама фальшиво улыбнулась и весело спросила: — Почему ты так думаешь?