Исчезновение (сборник)

В душу Баррика закралось дурное предчувствие, похожее на мучительные опасения ребенка, которого вот-вот могут лишить его любимой игрушки. На мгновенье то старое чувство невыразимого одиночества накрыло его с головой. Он провел много приятных часов в компании Джона Тена Эйка, и ждал сегодняшнего дня с особым, острым нетерпением.
Баррик поспешил вперед, чтобы увидеть две другие стороны пьедестала. Он знал, что если Джон Тен Эйк вообще пришел в парк, то наверняка будет здесь, ибо, как и Баррик, больше всего любил именно эту часть парка. И хотя Тен Эйк был новичком в парке, это про него Баррик уже успел понять.
Именно на одной из скамеек вокруг пьедестала Баррик познакомился с Теном Эйком. Сам Баррик был частым гостем в парке по той простой причине, что ему больше некуда было пойти. Дома он мешался под ногами, как слишком часто и громко заявляла ему жена его сына. Вдовец, он переехал жить к сыну несколько лет назад. Плата за стол и кров из скудных сбережений поначалу обеспечила ему радушный прием, но теперь, когда деньги закончились, он жил из милости и на взятое взаймы время.
Вопрос благотворительности не волновал его, ибо он считал, что это моральный долг сына перед ним. Вопрос взятого взаймы времени беспокоил, но он научился не думать об этом слишком часто. Что было по-настоящему обидно, так это тот факт, что ему не с кем поговорить. Сын слишком занят для общения с ним, а невестка слишком раздражена его бесприбыльным присутствием, чтобы проявлять дружелюбие. Да и дети уже достигли того возраста, когда им неинтересно со стариками. Пожилой человек обычно словоохотлив и любит компанию, а Амос Баррик в этом смысле был типичнее большинства.
Баррик замедлил шаг, приблизившись к статуе. Зайдя за угол пьедестала, он увидел сидящего на скамейке старика, который читал газету в очках с золотыми дужками, низко посаженными на круглый красный нос.
Баррик не спеша подошел.
— Здравствуйте, мистер Тен Эйк, — сказал он.
Тен Эйк вгляделся поверх очков и улыбнулся.
— А, это минхер Баррик. — Он приглашающим жестом указал на свою скамейку.
— Славный денек, мистер Тен Эйк, славный денек.
Тен Эйк снял очки и огляделся вокруг, словно впервые.
— Это так, — согласился он. — Почти как в моей родной Пенсильвании. — Седые волосы густой бахромой опоясывали нижнюю часть его головы. Макушка была лысой, а херувимоподобное лицо чисто выбритым. Его короткое туловище наводило на мысль о катающемся в масле сыре, а ухоженная внешность и хорошая одежда создавали разительный контраст с неопрятностью Амоса Баррика.
Сам Баррик, однако, не замечал этой разницы. Единственное, что имело для него значение, это возможность с кем-нибудь поговорить.
— Вы уже нашли своего родственника? — поинтересовался Баррик.
— Моего кузена Вильгельма? — Тен Эйк уныло покачал головой. — Нет, хотя я все утро посвятил расспросам. Мне сказали, что Вильгельм приехал сюда, в этот город.
— Город большой, — заметил Баррик.
— Это да. Но это было давно, и Вильгельм уже мог уехать. — На розовощекой физиономии Тена Эйка отразилось беспокойство. — Не знаю, что буду делать, если не найду Вильгельма. Он был последним из семьи. Мне не так много осталось, а кристалл должен быть передан.
— Кристалл, — многозначительно повторил Баррик. Он взглянул на Тена Эйка с неожиданной хитрецой. — Мне все же как-то не верится, что он может проделывать все те штуки, о которых вы рассказывали третьего дня.
Тен Эйк улыбнулся ангелоподобной доверительной улыбкой.
— Вы не верите, что он способен с помощью магии отправить вас в прошлое? Но я обещал показать вам это, не так ли? Чтобы вы увидели все собственными глазами.
— Несомненно, я бы хотел это увидеть, — с готовностью подтвердил Баррик. Он вел к этому, и теперь протянул руку за своей шляпой, пока Тен Эйк не передумал.
— Тогда идемте. Моя гостиница тут недалеко. — Тен Эйк аккуратно положил свои очки в кожаный футляр и поднялся. Баррик пошел за ним, с трудом сдержавшись, чтоб не вскрикнуть от боли в ревматических ногах.
 
Тен Эйк жил на деловой улице прямо напротив парка, в маленькой третьеразрядной гостинице, которая отражала характерное для его голландской натуры чувство бережливости. Клерк за конторкой почти не обратил внимания ни на Баррика, ни на Тена Эйка, вручая последнему ключ.
Лифта не имелось. Баррик с Теном Эйком поднялись по лестнице на второй этаж. Номер Тена Эйка был в конце узкого темного коридора. Он жестом пригласил Баррика войти и тщательно запер дверь.
— Я рискую, живя здесь, — сказал он Баррику, — но в других местах слишком дорого. — Он пожал пухлыми плечами и подвел Баррика к стулу рядом с видавшим виды письменным столом. Потом вытащил из-под кровати раздутый чемодан и стал быстро копаться в его содержимом. Наконец, он выпрямился, держа в руке маленькую деревянную коробочку дюйма три шириной. Несколько мгновений молча постоял, хмуро взирая на коробочку в глубокой задумчивости.
— Кристалл принадлежит моей семье много поколений, — вымолвил он, в конце концов. — Всегда передавался по наследству от отца к сыну… до сих пор. У меня нет детей, и Вильгельм единственный оставшийся член семьи. — Снова немного помолчав, он продолжил задумчивым тоном. — Сколько лет кристаллу, я не знаю. Он был привезен из Индии одним из моих предков, морским капитаном, в то время, когда голландский флот прокладывал торговые пути по всему миру. И уже тогда кристалл был очень старым.
Под пристальным взглядом Баррика Тен Эйк открыл шкатулку и с обитого бархатом дна достал сверкающий восьмиугольный кристалл, который положил перед Барриком на письменный стол.
Баррик воззрился на кристалл с внезапным благоговением. Он сиял радужным великолепием словно некий огромный драгоценный камень. Его свет, похоже, не отражался, но был как бы частью себя самого, как будто наполненный изнутри призменным сиянием. Вглядевшись в него, Баррик внезапно обнаружил, что внутренний свет льется не ровно, как свет от электрической лампочки. Он ритмично то тускнел, то делался ярче с быстротой пульсации взволнованного сердца. И с каждым биением великое множество его удивительных цветов вспыхивало и менялось в нескончаемой игре ярких оттенков. Пульсирующее пламя с его бесконечной хроматической трансформацией гипнотически удерживало взгляд.
Все вокруг, казалось, померкло и куда-то отдалилось, пока Баррик, затаив дыхание, заворожено вглядывался в таинственные глубины кристалла. Он услышал, что Тен Эйк снова что-то сказал, но его голос доносился как будто издалека.
— Когда смотришь на кристалл, то попадаешь под действие его чар и вновь проживаешь свою жизнь. Сон ли это, вызванный какой-то непонятной силой кристалла, или же ты действительно попадаешь в свою прошлую жизнь, сие мне неведомо. Но оно, прошлое, кажется реальным — таким же реальным, как и настоящее.
Баррик не шевелился, застыл, словно прирос к стулу. Комната исчезла. Был только свет в восьмиугольнике, пульсирующий, все время меняющийся, ошеломляющий в своем чистейшем калейдоскопическом великолепии. Сквозь последнюю тонкую щель в закрывающейся двери его сознания он слышал голос — призрачный звук, который мог доноситься из какого-нибудь дальнего конца вселенной.
— Но смотреть на кристалл опасно. Он пьет твою силу. Словно использует энергию тела и разума, чтобы вызывать грезы. Надо быть осторожным, чтобы не…
Дверь закрылась. Голос умолк. Баррик колыхался на теплых волнах пульсирующего моря радужных красок. Он ощущал какую-то невесомость, бесконечный покой. Время остановилось. Сама жизнь как будто замерла.
 
Затем пульсирующий мир цвета побледнел и померк. Пришла серость. Сквозь серость, где-то далеко, но приближаясь, послышались звуки. Нечеткие и неразличимые вначале, но через мгновение Баррик смог разобрать грохот винтовок и рев артиллерии.
Звуки казались мучительно знакомыми. Он силился найти их место в своей памяти. Внезапно воспоминание пришло к нему.
Серость резко развеялась. Он сидит на корточках, один из длинной шеренги мужчин в испачканной в бою солдатской форме за редкими кустиками на склоне длинного холма. Штыковая винтовка у него в руках горячая от постоянных выстрелов. Плечо горит в том месте, где его задела пуля.