Драконья Пыль. Проклятие Ирвеона (СИ)

— Молчать, — лениво протянул надзиратель.
— Это они с тобой сделали? — Вилли заметил мою вялую, вихляющую походку и общий нездоровый вид. Мага тоже оставили босым в штанах и рубашке.
— Нет. Долгая история. Но я почти в порядке.
— Молчать, я сказал!
— Ой, отстань, — отмахнулась я, — иди, работай.
Надзиратель легонько ткнул меня в спину, отчего я кубарем улетела на пол. Вилли подался вперед. Лесовик повис на решетке, хрипло пролепетал:
— Госпожа…
Надсмотрщик и сам испугался такого эффекта, кинулся меня поднимать.
— И тебе привет, зеленый, — махнула я лесовику, снова приняв вертикальное положение. Этого беднягу вообще оставили в одной набедренной повязке. На покрытое синяками и кровоподтеками тело больно было смотреть. Но он не унывал, только обеспокоенно следил за моим продвижением, едва не просунувшись сквозь прутья решетки.
Наконец-то. Вот и мой номер люкс. Тут даже имелись нары с относительно чистым соломенным матрасом и пустое ведро под ними. Шикарно! Я рухнула на свою новую постель и мгновенно отключилась.
***
Не знаю, сколько прошло времени, но когда я открыла глаза, за единственным на весь коридор узким горизонтальным окошком было темно. Из щелей в потолке сочился тусклый серый свет. Вероятно, там расплодилась плесень. В тюрьме было тихо и… нет, не жутко, просто тоскливо.
Я отлежала себе руку и, кажется, вывихнула шею, по крайней мере, голова поворачивалась только в одну сторону. Стоило подняться, в боку стрельнуло, и горячая боль принялась медленно разрастаться. Ох, а я-то надеялась, что все пройдет как-нибудь само собой… Ну, а вдруг?
В соседних камерах зашуршало.
— Госпожа! Госпожа, вы в порядке?
Я поморщилась. Не от боли, а от излишне почтительного обращения. Тоже мне, нашел госпожу… Но, кто их, лесовиков, знает? Может быть, у них так ко всем незнакомым женщинам обращаются?
— Госпожа, по крайней мере, жива, — прохрипела я и закашлялась. Вода постояльцам этого заведения не полагалась. Какая жалость.
— Что случилось? — подал голос Вилли. — Видела ребят?
Я коротко рассказала о событиях прошлой ночи. На пространный рассказ не было сил. Мысли снова начинали путаться.
— Зря они домой вернулись. Думаю, скоро мы с ними увидимся. Страже не нужно много времени, чтобы найти всех, кто был в Единорожке.
— Будем надеяться, что Кот удачливее нас с тобой.
— Он такой, — согласился Вилли.
— Вас тоже обвинили в организации бунта?
Вилли некоторое время молчал.
— С нами не говорили. Бросили сюда и ушли. Парня еще поколотили.
— Ничего страшного, госпожа! — отозвался лесовик. — Я готов ради вас вытерпеть любую боль.
Я уткнулась лицом в ладонь. Ну, что тут скажешь?..
— Зеленый, ты зачем вообще полез в драку? Вы же теперь мирный народ.
— Госпожа вольна звать меня, как ей угодно, — растерянно пробормотал лесовик и продолжил: — меня поразила ваша бесконечная доброта. Никто и никогда не стал бы защищать такого, как я, но вы вступились за меня. Простите мою дерзость, но такая хрупкая девушка не побоялась выступить против троих мужчин. А ведь они были опасны… Тогда я задумался, что не следовало мне сидеть и покорно ждать смерти. Это я должен был вас защищать. Не мириться с судьбой, не убегать… Вы открыли мне глаза. Я много думал, а правильно ли поступаю? Правильно ли мы все поступаем? И вот теперь, когда я снова вас встретил, я понял, что мне еще рано уходить на покой. Мой долг служить вам. Госпожа, примите мою клятву…
Я не знала, плакать или смеяться от такого признания. Голос лесовика сначала звучал хрипло (соблюдение многолетнего обета молчания — это вам не шутки!), но потом зазвенел, наполненный решимостью. О каком, интересно знать, покое он говорил, когда выглядел не намного старше меня? Тоже мне, нашелся старый солдат, не знающий слов любви…
Вилли молчал, но я представляла, с каким выражением лица он слушал эту вдохновенную речь.
— Спасибо, мне очень… э… приятно слышать, что я тебя вдохновила. Но, пойми меня правильно, мне слуга не нужен. У меня и так проблем — выше крыши.
 
— Я готов следовать за вами незримой тенью. Я не причиню вам беспокойства и помогу решить все ваши проблемы, госпожа!
— Ты ведь даже не знаешь, о чем говоришь. А что если я вовсе не добрая? Может быть, я злодейка? Темная ведьма? Что, если я хочу уничтожить мир?
— Это ведь неправда! — протянул он. — Зачем вы такое говорите? Но даже если так. Я готов за вас умереть!
Вот только этого мне не хватало.
— Послушай… Кстати, как твое имя?
— Илам, госпожа. Но вы можете звать меня, как вам угодно.
— Отлично, Илам. А я Таира. Так вот, Илам. Пообещай мне, что не будешь этого делать. Живи долго и счастливо, понял? Никаких смертей за меня и вместо меня. Твоя жизнь принадлежит только тебе и нечего ее разбазаривать почем зря.
— Я понял вас, госпожа. Вы невероятно добры.
Ох, представляю, как бы сейчас ржал дракон. Без его едких замечаний недолго и зазвездиться. А еще, как он любил выразиться: «двинуть кони». Меня снова бросало то в жар, то в холод, а в кончиках пальцев копошились невидимые «жучки». Дракон наверняка знал, как мне помочь.
— Вилли, ты можешь что-нибудь сделать с решеткой? Как со столом в Единорожке?
— Нет. Она вальхоровая. Изолирует магию. Полностью. Пробовал разжать. Пока она замкнута, ничего не получится.
Плохо. Очень плохо. В камере стало так холодно. Я сжалась на тонком матрасе. Меня колотила крупная дрожь, а частое дыхание паром вырывалось изо рта.
Зачем я вспылила? Зачем обидела дракона?
Одно радует, утром будет сюрприз для надзирателей в виде моего окоченевшего трупа. Но почему же так холодно?..
«Помогает. От переутомления»
Я, едва слышно, пробормотала врезавшиеся в память слова.
— Госпожа, это вы сделали?!
— Как у тебя получилось?
Плесень на потолке вспыхнула, осыпалась огненным дождем и теперь угасала на полу, потихоньку отползая к стенам. И маг и бинти почувствовали волну, рожденную словом. Меня и вовсе подбросило на матрасе, как на батуте. Боль не ушла, но жар отступил, а гнетущее напряжение исчезло, как тогда в Ледяных горах.
Мои способности вальхоровая решетка не сдерживала. Да, я не умела гнуть сталь, перемещать или материализовывать предметы, но кое-что сделать я могла.
— Что ж, воспользуемся проверенным методом…
Ждать пришлось долго. Распуганные тюремной атмосферой, светляки облетали наше пристанище стороной, но кое-кто пошел на поводу у любопытства и прилетел на мой зов. Десяток желтых огоньков неслышно проникли сквозь темное окошко.
— Что вы делаете? — не унимался лесовик.
Вилли лишних вопросов не задавал.
— Пытаюсь нас спасти, — пробормотала я, соображая, как бы растолковать светлякам, что именно я от них хочу.
Наконец, примитивные духи уяснили задачу и, покружив над почти угасшей плесенью, скрылись в ночи. Оставалось только ждать и надеяться, что он еще не улетел.
***
Раньше мне часто снилось мое детство. Я не помнила лиц родителей, все фотографии дед сжег, я сохранила только одну, спрятала в коробку в дальний угол шкафа и ни разу не доставала. Но во сне я часто гуляла с ними по нашему зеленому склону. Эти сны не были грустными или счастливыми. Это были просто воспоминания, застрявшие в подсознании.
После того как я оказалась в Ирвеоне почти все мои сны сводились к одному…
— Он всегда был заносчивым придурком! — припечатала Жанна.
Подруга училась с Антоном в одной группе и отзывалась о нем как о наглом бабнике и богатеньком раздолбае. Я пропускала ее слова мимо ушей. Подобное мнение я уже слышала от мальчишек из нашей компании. Они выражались и пожестче.
— Ты не права, — вступился за Антона Фарид. — Он очень изменился после несчастья с братом. Хотя… засранцем он был всегда!
Мир оказался слишком тесным: Фарид дружил со старшим братом Антона, поэтому знал того с детства. Я не понимала, чему верить: своим воспоминаниям или мнению окружающих. Последнее перевешивало с большим отрывом. Но, самое главное, я не могла взять в толк, почему вообще уделяю этому вопросу так много времени.