Я так хочу (СИ)
Темнота мёртвая, немая, ещё более беспросветная после сияния пронёсшейся кометы, окутала зал. Под пологом экранов задвигались тени: к музыкантам подбегали люди, собирали мусор, вручали воду, что-то быстро говорили.
Стренжерсы не уходили! Господи, почему? Почему они не уходят? Лина тревожно глянула на Моррисона и в сотый раз бросила взгляд на часы.
Играя зрением, чернота на сцене расползалась, истончалась потоком света, что опустился на исполнителя кольцом. Укрытый плащом мрака, Берри склонился над акустической гитарой. Струны отзывались на прикосновения ладони балладой, её подхватили скрипки с виолончелями и протяжно заплакали. Драматический голос обнял плечи. Осязаемый, он ласкал кожу, забирался под ребра живыми вдохами-выдохами. Сугубо мужской, одновременно мягкий и жёсткий, рычащий до дрожи и нежный до мурашек – жил не снаружи, а внутри.
Да, как он может издавать раздельные звуки после всех этих манипуляций в гримёрке?! Немыслимо! Лина негодовала на него, на себя, на слушателей!
Голова Кристофера была опущена, глаза закрыты. Меж широких бровей залегла складка, рот кривился. Подвижные пальцы выводили рисунок любви, трогали нервы, сжимали желудок. Мелодия, слова и голос запекались, каждая нота подводила к катарсису. Хотелось остаться с ним на краю, удержать в ладони этот шарик ртути. Темнота скрыла от Берри блестящие глаза зрителей. Лина невыразимо ясно чувствовала интимность. Он отгородился от всех непроницаемой завесой и остался один на один со своей болью-любовью.
Прислонив голову к железной конструкции, Лина боялась потерять расплывающийся образ. Созвучная с вибрирующей в голосе печалью, не могла ни помочь ему, ни разделить её. Как помочь тому, кто всеми силами отвергает помощь. Сколько можно бежать, зная, что не угнаться? Где взять силы продолжать? Кто остановится?
Зал взорвался овациями. Берри поклонился и гитара неловко выскользнула из рук, закачалась на ремне. По бокам от лидера выросли Стренжерсы, смеясь, обняли, зажали телами. Веселым клубком рук-ног они покинули сцену.
Лина бежала в гримёрку, перемахивая через ступеньку, понимая, что означают эти объятия. Берри опять тащили. Она догнала их в коридоре. Криса вновь сгрузили на влажную от пота койку, вновь содрали рубашку. Дыхание хрипло вырывалось из сухих губ. Широко раскрытые глаза смотрели в потолок, ресницы доставали до бровей. Чёрный зрачок поглотил синюю радужку. Громко застонав, Крис выгнулся дугой и свесился с матраса. Молниеносным движением Ривера вытряхнул фрукты из блюда в урну, нагнул голову друга в тарелку. Берри вывернуло наизнанку. Длинное тело страшно натягивалось и замирало в мощных спазмах.
Взгляд медсестры метнулся к доктору. С помощью Тима она вернула Криса в койку, вытерла полотенцем лицо. Моррисон прикоснулся к бледным кистям, раскинутым по сторонам, надавил ногтевую пластину. Провёл перед запрокинутым лицом пальцами. Он пытался, заставить Берри, сосчитать их количество.
В спёртом воздухе пахло сигаретами, духами и лекарствами. Линино платье прилипло к затылку, капелька пота скатилась меж грудей. Оттянув узкий воротник, Лина заторможено повернула голову.
– Превосходно, милый, браво! Ты был великолепен! Мы получили сотню предложений! Ким с Лео отдуваются с прессой, а вы…
Мария остановилась на пороге, улыбка слетела с губ. Прикрыв за собой дверь, миссис Берри оббежала взглядом застывшие лица. Сунула Фрэнку клатч и, придерживая в ногах длинное платье, подошла к койке.
– Господи, что с ним?!
– Повышено артериальное давление, тахикардия. Прогнозируемый результат исходя из начального состояния. Нужны анализы. Но симптомы убрать не сложно. Не пугайтесь, уверяю, опасаться нечего. Он скоро будет в порядке, – задребезжал доктор.
– Мы вам очень обязаны... – прошептала миссис Берри, проводя платком по лбу. – Спасибо тебе, Стэнли.
Он снял очки, молча кивнул. Мария с полминуты смотрела на сына, потом взяла Моррисона под руку.
– Давай отойдём, нужно обсудить детали... – она указала на стулья в углу. Проходя мимо Фрэнка, ободряюще улыбнулась, забрала сумочку и тихо шепнула:
– Победа, мальчики! Вы все молодцы!
Мужские профили исказила одинаковая судорога. Неподвижные, нелепо нарядные фигуры застыли, глаза потупились в пол.
– Что теперь? – Лина громко нарушила тишину, по очереди заглянула в каждое лицо: – Вколем ему ещё адреналина?
Тим взъерошил ладонями волосы, опустился в изножье койки. Джозеф шагнул к двери, словно хотел уйти, но резко остановился и нечленораздельно прорычал.
– Суки! – выругался под ноги Фрэнк, ни к кому не обращаясь.
Лина дёрнула Стюарта:
– Помоги мне увезти его!
Долю секунды Тим смотрел сквозь Лину, потом в зелёные глаза вернулась осмысленность.
– Да. Конечно, – подобрался он. – Фрэнк, подгони машину! Джо, займись выходом!
Ривера хрюкнул в бороду и с облегчением выбежал из комнаты.
– Но... – начал, было, Вуд и покосился на медсестру, которая замахала рукой, пытаясь поймать взгляд Моррисона.
– Транспорт! Быстро! – рявкнул Тим.
Стюарт просунул руки под плечи и колени Кристофера. Черноволосая голова запрокинулась, напугав бессмысленно открытыми глазами, и упала на грудь. Сцепив зубы, Тим рывком поднял Берри и пошел к двери. Мария с доктором обернулись.
– Вы куда это собрались?
– В госпиталь, – бросила Лина, пропуская Тима. На пороге она задержалась:
– Вы, – она обвела присутствующих ледяным взглядом, – вы все принимаете участие в убийстве. Я посажу каждого, кто попробует остановить меня. А вы, – ткнула пальцем в бледного доктора, – прощайтесь с лицензией! Вы больше не будете практиковать ни в одном штате!
Глава 30
Лина смирилась с невозможностью выбрать госпиталь для мужа. Она не имела ничего против Медицинского центра Седарс-Синай, расположенного недалеко от Беверли-Хиллз и Западного Голливуда. Старейшая клиника Лос-Анджелеса обслуживала страховую компанию Стренжерс и входила в список лучших медицинских учреждений страны. Но отсутствие выбора угнетало.
Автомобиль свернул с бульвара Сан-Висент на Грейси Аллен Драйв. Перед глазами мелькнул светло-серый фасад, углублённые бойницы окон. Знакомая конструкция металла и стекла бутылочного цвета. Здесь Берри восстанавливался после травм полученных в Нью-Йорке.
И вновь, Седарс-Синай…
Лина отвернулась от окна. Она ждала, когда находящийся в сознании Крис поднимет бунт, когда возмутится, откажется лечь в больницу, развернёт лимузин назад. Но муж смирно скорчился на сидении, ладонь по-детски покоится под впалой щекой. Лина хотела взвыть, залезть на стенку, выцарапать красивые глазницы миссис Берри! Минуты и минуты до госпиталя она довольствовалась тем, что с остервенением обгрызала ногти.
Мясистые игольчатые лапы раскинулись на влажном граните, мерцающем под зажжёнными фонарями. Чёрный автомобиль проехал клумбы с кактусами, спустился в подземную стоянку. Молчаливая группа не глядя друг на друга, миновали ряды квадратных колонн, державших бетонные балки и шагнула в лифт.
Звуки слились в гул. Просторный холл рябил одеждой. Цветы в кадках заслоняли дежурную стойку, доставали до плечей посетителей, поверх голов парили орхидеи. Лина неотрывно смотрела на белоснежные орхидеи. Голени налились тупой болью, и она уложила щиколотки на бок. Сжала подлокотник стула, вздохнула:
– Как долго…
Когда уставала щуриться на яркий свет, который отражался от информационной стойки с огромной стеклянной схемой центра, компьютерных мониторов, в кафеле стен и металлических плафонах, она ненадолго прикрывала глаза.
– Как долго…
Стюарт сунул в пальцы новый стаканчик кофе. Лина поправила на плечах его смокинг, глядя как длинное тело втиснулось в пластиковый стул.
– Джо с Фрэнком возвращаются. Поезжай в отель. Нечего здесь торчать всем. Давай, отдохни.
Лина покачала головой.
– Как знаешь, – Тим содрал с шеи бабочку, пульнул в широкую урну.