Миллион миров с тобой (ЛП)

Я уже потеряла две другие версии себя. Я не хочу потерять целую вселенную.
— Похоже, тряска прекратилась, — голос Пола звучит так успокаивающе и сильно. — Ты же знаешь, что не можешь здесь оставаться.
Но если мой Пол появится, нам, возможно, придётся спешно искать друг друга, а как мы сможем это сделать в средневековом мире, где ночь непроглядно темна?
— Ты должен прийти ко мне, как сможешь, — говорю я. — Хорошо? Приходи ко мне домой. Мои родители никому не скажут. Они не будут возражать.
Отец Пол колеблется, но в конце концов кивает.
— Наконец-то ты готова, — шепчет он. — Ты, по крайней мере, веришь, что я готов покинуть церковь ради тебя.
Тоска в его глазах так же прекрасна, как и болезненна.
Даже в этом мире, где на пути стоит вся Римская Католическая Церковь, мы с Полом нашли способ быть вместе. Я сжимаю его руки в своих.
— Ты уверен?
— Увереннее, чем когда-либо в чём-либо. Бог привёл меня в церковь, но он не дал мне дара целомудрия. Так что я не могу быть священником. Мои молитвы привели меня в Рим, Бог привёл меня в Рим, чтобы я мог встретиться с тобой.
От его сияющей веры в нашу судьбу у меня перехватывает дыхание. Если бы только мой Пол мог увидеть это...
Я не хочу красть момент, который должен принадлежать этой Маргарет, но я боюсь, что мир может рухнуть. Даже если она никогда не поцелует его, он должен поцеловать её хотя бы один раз.
И, возможно, мне нужен шанс поцеловать моего Пола на прощание.
— Иди сюда, — шепчу я, скользя руками по его лицу.
Пол не шевелится, но и не отстраняется, когда я прижимаюсь губами к его губам. Поначалу наш поцелуй осторожен и нежен, но потом внутри него что-то вспыхивает.
Его рот приоткрывается, совсем чуть-чуть, достаточно для того, чтобы я захватила его губу своими. Со стоном Пол притягивает меня ближе, и наконец я снова оказываюсь в его объятиях. Я сжимаю складки его чёрной мантии в своих руках, когда он целует меня сильнее, пока жар между нами не становится таким же страстным, как в каждый из моментов, когда я была с Полом в других вселенных.
Когда наш поцелуй прерывается, Пол тяжело дышит. Я жду, что он извинится или раскается. Вместо этого он расправляет плечи, вновь обретая решимость.
— Я приду к тебе, — тихо говорит он. — Ничто больше не удержит меня вдали от тебя, Маргарет.
— Надеюсь, что нет. Я надеюсь, что с этого момента всё будет прекрасно, — ох, пожалуйста, не позволяйте мне испортить отношения между этими двумя людьми.
Пожалуйста, пусть землетрясение будет лишь совпадением. Пожалуйста, не дай мне разрушить мир этих людей.
Отец Пол не понимает истинной природы страха, преследующего меня. Он просто проводит рукой по моим волосам и говорит:
— Я молился об этом несколько месяцев. В последние дни, когда мы решили расстаться, я думал, что обрету покой. Вместо этого мир стал ещё дальше, чем когда-либо, — Пол не похож на парня, который ищет оправдания. Он улыбается так, словно пережил божественное откровение. — Только с тобой моя душа находит утешение, Маргарет. Всё, что я должен сделать, чтобы быть с тобой, даже если нужно покинуть церковь — это путь, которому я должен следовать. Теперь нас ничто не разлучит, ничто в этом мире.
Слёзы выступают у меня на глазах. Хотя я пытаюсь моргнуть, одна слезинка всё же стекает по моей щеке.
— Хорошо, — шепчу я.
Если эта вселенная выживет, ещё одна Маргарет и Пол получат шанс быть счастливыми.
А сейчас мне просто нужно придумать, как остаться с ним, пока мой Пол не достигнет этой вселенной и не объяснит, что происходит...
Собака снаружи начинает громко лаять, каждое тявканье отчётливо доносится через разбитые окна. Сначала меня это раздражает, но потом я вспоминаю, что собаки всегда знают, когда приближается землетрясение. Учёные до сих пор не понимают, когда именно произойдёт землетрясение, даже со всеми их учёными степенями, приборами и Нобелевскими премиями, но собаки всегда знают.
На этот раз дрожь сотрясает весь замок, и мы с Полом падаем на пол. Оставшиеся окна разбиваются вдребезги, и я закрываю голову, когда стекло брызжет во все стороны. Пол грубо толкает меня в бок, чего я не понимаю, пока не замечаю, что полки со свечами упали всего в нескольких дюймах от края мой одежды. Мы держимся друг за друга, а дрожь продолжается по крайней мере две или три минуты, в терминах землетрясения — это очень долгое время.
 
Наконец толчки прекращаются, но я продолжаю дрожать.
— Это неправильно, — шепчу я, когда мы с Полом прижимаемся друг к другу на каменном полу. — Это не просто землетрясение.
— Ты совершенно права. Это нечто большее, —говорит Пол, удивляя меня. Неужели он собирается приписать это нашему греховному поцелую? Нет. Вместо этого он указывает на одно из окон, и мой взгляд следует за линией его пальца через разбитое стекло по краям, чтобы увидеть луну, которая даже сейчас скрыта темнотой.
— Это просто затмение, — после всего остального, это благословенно разочаровывает. — Затмения не сверхъестественны, ты же знаешь. Это не гнев Бога или что-то в этом роде. Ты можешь спросить моих родителей.
Пол бросает на меня взгляд.
— Я знаю это, конечно, — говорит он достаточно вежливо, но я понимаю, что это измерение должно быть достаточно продвинутым, чтобы знать, что это не демон ест луну. — Но ведь на сегодняшний вечер не было предсказано никакого затмения, не так ли? Конечно, твои родители сообщили бы её Святейшеству.
— Возможно, они сообщили.
И всё же... мама с папой были рады, что хорошенько рассмотрят Юпитер этим вечером. Они так волновались об этом событии. Может быть, затмение слишком обыденно для них, чтобы переживать о нём?
Или растущая темнота в небе свидетельствует о том, что мои худшие опасения сбываются?
Шум в коридоре означает, что другие начинают паниковать. Пол прижимается губами к моему лбу, один быстрый поцелуй.
— Я должен поговорить с остальными, выяснить, является ли это простой календарной ошибкой или нет...
Я целую его в ответ, на этот раз в губы.
— Иди. Но приезжай к моим родителям как можно скорее, хорошо? Сразу, как будет возможность.
Пол берёт мою руку и прижимает к своей груди. Я не чувствую Жар-птицы, только учащённое биение его сердца.
— Всегда, — обещает он. — Всегда, Маргарет.
Он выбегает из часовни, а я поднимаюсь на ноги и отряхиваю наряд. Несмотря на свои страхи, я стараюсь сохранять спокойствие. Думать о рациональных альтернативах. Темнота наверху могла быть только облаками, набегающими перед бурей. Или мои родители могли настолько увлечься своими делами, что забыли предупредить Папу Марту III о грядущем затмении, что они сделали бы на сто процентов.
Всё возможно. И всё же мой внутренний голос повторяет мантру, что я могу выпрыгнуть, когда захочу. Вес Жар-птицы на моей груди никогда не успокаивал меня больше.
Подходя к двери часовни, я ловлю себя на том, что вспоминаю, когда была здесь в последний раз. Все свечи мерцали в аккуратных рядах. Витражные окна были нетронутыми, высекая свет в впечатляющие образы с рамами из тонкого железа. Теперь замок почти в руинах. Я не могу не представлять свою любовь к Полу, лежащему здесь со всеми другими сломанными, брошенными вещами.
Я поспешно выхожу из Замка Святого Ангела и обнаруживаю, что стражники покинули свой пост у дверей. Вместо этого они присоединились к толпе людей, собравшихся на холме и в смятении глядящих в небо. Я поднимаю голову и вижу, что луна полностью исчезла и теперь, в расширяющемся круге вокруг неё, звёзды гаснут одна за другой.
Вот гаснет моя последняя надежда, что это было затмение.
 
О Боже, думаю я. Вот оно. Это действительно так. Если Пол не появится здесь в ближайшее время с решением, Римская вселенная умрёт.
В этот самый момент кто-то налетает на меня, сбивая с ног.
Каменистая земля царапает мою плоть. Горячая кровь течёт из царапины на моей скуле, но мне было всё равно. Я встаю на четвереньки, даже не потрудившись посмотреть на беднягу, который в панике налетел на меня. Кто мог винить их за то, что они взбесились?