Звезда Севера (СИ)
— И каждый раз прибавляете седых волос на моей голове и пугаете людей, — упрекнул старший советник.
— Мне сейчас нет дела до людей.
— Тогда пожалейте хотя бы своего покорного слугу. Я проделывал этот путь наверх для того, чтобы сообщить важные новости, а не для того, чтобы опять спускаться с сердечным ударом.
Эрон с сожалением посмотрел через плечо вниз, отошел от края и спрыгнул с зубца на стену. Опоздай Дэин на секунду, и он бы летел в объятия пустоты, как делал уже неоднократно. Ощущал бы свист ветра в ушах, не зная, разобьется ли на этот раз. Обычно поток предотвращал его падение, но с каждым разом Эрон падал все ниже и ниже, прежде чем сила дара удерживала его в воздухе.
— Если ты снова хочешь сообщить что-то незначительное, то ты зря проделывал этот путь, — сказал Эрон.
Он и правда устал от бесполезных новостей — никто ничего подозрительного не слышал, никто не видел следов, никто не знает, что случилось в ту ночь. Как назло, жрицы, раньше надоедавшие ему письмами и наставлениями, теперь хранили молчание. Словно весь мир, включая богов, сговорился против него.
— Новости две, и обе достаточно важны, — сообщил Дэин. Судя по виду, он даже не запыхался и мог бы сбегать вверх и вниз еще раза три. — Прилетел стрикстер из Инии. Король Интар хочет нанести нам незапланированный визит. — Советник склонил голову и многозначительно добавил: — Визит неофициальный, встреча будет закрытой.
Эрон снова повернулся лицом к спрятанному за пеленой серых туч закату, что напоминал застарелый синяк. Если инийский король готов нарушить правила этикета и презреть условности ради окончательного подтверждения того факта, что Эрон не женится на Интии, что ж, так тому и быть. Впрочем, неудивительно. Его величество Интар слыл путешественником и привык решать любые вопросы с глазу на глаз — видимо, сказывалось прошлое посла и военачальника.
— Что на это ответил отец?
— Его величество Элмар дал согласие.
— Тогда подготовь указ о расторжении помолвки, — приказал Эрон сухо. — А вторая новость?
— Также прилетел стрикстер с запиской из Орвана. Совет Старших Дочерей закончился, и несколько из них тоже собираются нанести нам визит, чтобы огласить вердикт. — Старший советник кашлянул. — Это касается избранной.
Эрон прикрыл глаза и стиснул левое запястье поверх плетеного браслета, подаренного ею в день его рождения. В ту ночь она бросилась в его объятия, уже зная, что попытается сбежать… Казалось, это было вечность назад.
— Из Орвана добираться дольше, — рассуждал Дэин, — да и жрицы обычно передвигаются медленно, поэтому, скорее всего, они прибудут позже короля Инии, но подготовку лучше…
— Иди, Дэин, — перебил Эрон. — Ты свободен.
Советник коротко вздохнул за его спиной, порываясь сказать что-то еще, но промолчал. Затем вздохнул еще раз, уже глубже и тяжелее, и покорно удалился. Когда его шаги затихли, Эрон открыл глаза. Солнце почти зашло, и тьма окутала Белый замок — все такая же пустая и тихая. Безжизненная.
Он взобрался на широкий зубец стены. Повернулся спиной к западу. И беззвучно упал во мрак.
***
Дорога к Белому замку шла в гору, поэтому колеса повозки натужно поскрипывали на каждой кочке, и их звук уже не был ритмичным и успокаивающим, как на Тракте. Выглянув в окошко, Эви поглубже закуталась в темный шерстяной плащ. Когда она прибыла в Эфрию впервые, лето было в самом разгаре. Тогда пронзительная синева неба ослепляла своей яркостью, а под ним, словно чьей-то щедрой рукой, были расплесканы краски — все оттенки зелени, пестрые цветы, яркие сочные плоды, напитанные солнечным светом, бурая земля, голубовато-белый камень… Сейчас же зима подступила вплотную, и все вокруг казалось серым и каким-то безжизненным — монотонное небо, мертвая сухая трава вдоль пыльной дороги, голые беззащитные ветви деревьев.
Эфрийские стражники из королевского отряда, что присоединился к ним после того, как они миновали Тракт и свернули на короткий путь к столице, говорили, что конец осени выдался на удивление сухим — вот уже вторую неделю на их земли не упало ни капли, несмотря на то, что небо который день было затянуто непроницаемыми тучами. «Надо же, такое путешествие перед зимой, — повторяли они. — Повезло вам, что дороги сухие. Никак, боги заботятся о вас». Но Эви знала, что дело не в заботе. Просто Матерь уже не плачет по ней. Она отвернулась от них так же, как когда-то Эви отворачивалась от нее, отказываясь верить и почитать.
Снаружи доносились и другие сплетни — принц жив и здоров, а Звезда Севера впала в немилость и сослана куда-то на окраину королевства. Значит, инийская королева не лгала. Эфрийцы считали ее ненужной.
Ей было наплевать, что о ней говорят. В конце концов, о ней только и делали, что болтали. Она лишь хотела увидеть Эрона своими глазами. Удостовериться, что он действительно жив и с ним все в порядке. Что все, через что ей пришлось пройти, было не зря…
Эви задвинула окошко, звякнув кандалами, и закрыла глаза. Она не могла простить себе, что в очередной раз не уберегла, бросила Элию. Та была законной собственностью Илиаса, каким бы мерзавцем он ни был, и король Интар наотрез отказался возвращать ее вместе с Эви в Эфрию. Да и саму ее везли обратно не как похищенную возлюбленную принца, а как преступницу в цепях. Пойманную беглянку. Вещь.
После присоединения сопровождающего отряда Эви могла бы стянуть капюшон и полупрозрачную вуаль с лица и закричать в окно, что ее удерживают силой, и тогда король Интар попал бы в неловкую ситуацию, а на землю Эфрии вместо долгожданного дождя, возможно, пролилась бы кровь. Но Эви не сделала этого. Она сидела тихо, не обращая внимания на присутствие немой рабыни — той самой, что отнесла их записку Илиасу…
У нее даже не было сил, чтобы злиться или плакать. Слезы застыли льдом где-то глубоко в сердце и кололи изнутри. А снаружи… Снаружи ей даже не хотелось на себя смотреть. В плену ее синяки и ссадины были свидетельством того, что она все еще жива и продолжает бороться. Теперь же следы на коже казались грязью, от которой ей никогда не отмыться. И никогда не избавиться от ощущения, что ее оплевали с головы до ног.
Эви старалась не думать об этом. Каждый день и каждый час, отдаляясь от Инии, она волновалась только о том, жива ли еще Элия. Интия обещала, что будет искать ее через свою чашу и в случае чего пришлет письмо, но в этом было мало утешения.
Это Интия, проследив за Илиасом и его человеком и узнав, где держат Элию, пошла к королю и потребовала вмешаться, пригрозив тому гневом Отца и Матери, видениями о каре небесной и доносами верховным жрицам.
В тот момент, когда руки Илиаса сжимали горло Эви, и она тщетно пыталась сопротивляться, царапаясь и брыкаясь, никто не услышал скрипа двери. Только внезапный вопрос: «Что здесь происходит?» — заданный ледяным тоном, заставил всех растерянно замереть. Всех, кроме выпущенной из рук стража Элии…
— Эви?! — пораженно выдыхает Интия, появившись из-за спины короля. — О Матерь, как такое возможно?
Эви хочет ответить, но получается только хрипло каркнуть и закашляться. Сердце рвется из груди. Перед глазами мелькают цветные пятна.
— Ах ты мерзавец, — шипит принцесса и бросается к ним. — А ну отойди от нее!
— Отец! — в голосе Илиаса прорезаются истерические нотки. — Я все объясню!
Он сползает с кровати, выставив руку в попытке защититься от гнева родителя. Его страж пятится в угол.
Интия помогает ей сесть, и Эви видит, как Элия бледным призраком возникает за спиной Карима. Она набрасывает на его шею цепь и тянет. Он сипит, заваливаясь назад. Никто не двигается с места, даже Илиас, но внезапно в комнате становится невыносимо холодно. Цепь в руках Элии покрывается инеем, и та с криком выпускает ее. Король Интар вынимает меч…
На подъезде к воротам Белого замка их встречала только небольшая делегация. Инийский правитель сохранял анонимность, взяв с собой лишь дюжину людей и несколько слуг и рабов. С ним не было ни жены, ни любимой наложницы, и по пути Эви иногда слышала обрывки сальных шуток и кривотолков о том, что она его очередная игрушка. Как еще можно было объяснить то, что в отдельной повозке везут женщину, укрытую с головы до ног, и король периодически останавливается, чтобы побыть с ней наедине?