Звезда Севера (СИ)

Она поужинала выданным ей куском хлеба и плодом солнечного дерева, после чего Илиас привязал ее к кровати, и Эви моментально провалилась в сон.
Утром ее разбудили голоса, доносящиеся из коридора.
— Никакой погони, — глухо докладывал незнакомый мужчина. — Все тихо.
Внутренности сжались в тугой узел. Неужели Эрона еще не нашли, и он погиб?
Илиас, вошедший в спальню, выглядел чуть лучше, чем вчера, хоть и был бледен. Тонкие губы запеклись, а запавшие темные глаза казались круглыми, что делало его еще больше похожим на хищную птицу.
— Не волнуйся, — сказал он, заметив ее тревогу, — если бы твой бастард умер, об этом бы уже трубили на весь Акрос.
Она вздохнула с облегчением. Недовольно хмыкнув, принц отвязал ее и позволил привести себя в порядок.
Через полчаса он преспокойно принялся за завтрак, кинув ей краюху хлеба, как собаке. Эви подобрала еду, не обращая внимания на презрительные взгляды и фырканья. Ей нужны были силы, чтобы справиться с ним, поэтому, подавив чувство собственного достоинства, она съела весь хлеб и выпила кружку молока.
Они собрались в дорогу, и прежде, чем Эви села в повозку, Илиас сжал ее плечо сквозь ткань плаща и произнес:
— Вчера я был слишком уставшим, чтобы заняться тобой, но не думай, что в ближайшем будущем тебе удастся избежать моих ласк. В конце концов, за этим я тебя и привез.
Она дернулась от омерзения и попыталась вырваться, но он лишь притянул ее ближе и процедил:
— Я покажу тебе, что значит сила настоящего истинного сына. Ублажать меня — честь для тебя, жалкая безродная шлюха. И если ты еще раз дернешься, пожалеешь.
— Так ты добиваешься женского внимания? — поинтересовалась она, стараясь не выказать страха. — Силой и угрозами? Неужели иначе женщины не хотят ублажать твое распрекрасное тело?
— Да любая будет готова раздвинуть ноги, едва я…
— Прикажешь? — закончила за него Эви и хмыкнула. — А иначе что? Они пожалеют?
Илиас стиснул зубы и задрожал от гнева. Она уже понимала, что он не простит ей такого пренебрежения, но от этой маленькой победы внутри растекалось приятное тепло.
— Твоя сестра тоже была остра на язык поначалу, — сказал он, совладав с эмоциями. — Но я сделал из нее очень послушную рабыню. Ты же не хочешь, чтобы она страдала из-за тебя?
Тепло сменилось холодом, заставляющим кровь сворачиваться в жилах. Илиас втолкнул ее в повозку — другую, но такую же закрытую и неприметную, как вчера, — и больше они не разговаривали. Он выглядел спокойным и расслабленным, а в поселениях на пути были видны люди. Редкие всадники не валялись на тропинках возле дремлющих лошадей, а значит, он больше не усыплял никого, кто мог бы их заметить.
К полудню они свернули на Тракт. Повозок и пеших путников на дороге разом стало больше, и они слились с потоком, движущимся по торговому пути. Утомленная покачиванием и духотой, Эви задремала, вжавшись в угол и запахнув покрепче ненавистный плащ, а когда очнулась, они уже стояли на месте. Она поразилась наступившей ночи и поняла, что Илиас снова это сделал. Наслал на нее сон.
— Выходи, — глухо приказал он. — Закрой лицо и не произноси ни звука.
Он хорошо ориентировался в полутьме, идя за своим человеком, держащим тусклую лампу, ей же мешал капюшон, и вся концентрация внимания уходила на то, чтобы не споткнуться. Они пробрались через потайной вход в стене, а потом долго шли по сырым каменным коридорам, несколько раз поднимались по извилистым лестницам и протискивались в узких проемах, затянутых паутиной. Наконец, когда за очередной дверью под ногами оказались ковры, скрадывающие звук шагов, принц заметно расслабился. По пути он избавился от черного плаща, скрывавшего богато вышитую одежду, и сейчас едва не насвистывал, проходя мимо стражников, которые при виде него с шумом вытягивались по стойке смирно. Кажется, заплетающаяся от усталости, закутанная с головы до ног рабыня, привязанная к хозяину, никого не удивляла.
В конце одного из коридоров в глубокой нише скрывалась тяжелая дверь. Когда Илиас открыл ее и втолкнул Эви в темную комнату, она запаниковала, услышав скрежет замка и грохот засова за спиной, но не произнесла ни слова. Ощущение незнакомого замкнутого пространства вокруг напомнило ей о собачьей будке, в которую она как-то залезла в детстве, прячась от брата. Или это был звук… С таким звуком их старый пес волочил за собой длинную цепь. Илиас бросил ее к собакам, испугалась Эви, вжимаясь в дверь, но, увидев, как из темного угла ей навстречу движется маленькая тень, забыла обо всем. От небольшого оконца под потолком струился лунный свет, и когда бледная фигура вышла в него, к глазам подступили слезы.
 
— Элия? Это ты?
— Эви… — пробормотала та. — Нет, тебя не должно здесь быть. — Она закрыла лицо руками. — Ты мне снишься?
Сдернув с головы капюшон и сбросив тяжелый плащ, Эви шагнула к сестре.
— Элия, — прошептала она, мягко отводя хрупкие ладони. — Это я. Я здесь.
На шее сестры поблескивал широкий ошейник.
Глава 30
Эрон смотрел на секатовую рощу, когда за спиной раздались знакомые шаги.
— Какие новости? — спросил он, не оборачиваясь.
На этот раз молодая секата поймала песчанку. Тело маленького грызуна корчилось в попытках вырваться, пока тонкие щупальца с мелкими шипами опутывали его. Густой мех не давал им проникнуть к коже и впрыснуть обездвиживающий яд, и агония затягивалась. Но там, где сквозь тонкую шерсть просвечивало розоватое брюшко, уже все случилось, поэтому конец был неизбежен.
— Никаких вестей, мой господин. Никто не видел ни ее, ни подозрительных людей. — Дэин остановился рядом, заложив руки за спину. — Все пойманные разбойники даже под угрозой смерти клянутся перед лицом Матери, что не знают о нападении и ничего не видели.
— Так не бывает, — возразил Эрон в очередной раз. — Всех моих людей убили, а северянка вонзила мне в спину кинжал, прежде чем сбежать. — Он сжал челюсти так сильно, что зубы скрипнули, а по спине прокатился жар. — Кто-то должен об этом знать. Ищите лучше.
— Вы не знаете, так ли это на самом деле.
Эрон повернул голову и окинул советника взглядом.
— Вы не знаете, она ли воткнула тот кинжал вам в спину, — спокойно уточнил тот. — А если воткнула, то сделала ли это по своей воле.
Эрон хмыкнул. Он действительно не знал, потому что ничего не помнил. Лекари утверждали, что всему виной травма головы. Но хуже, что он не был уверен. Сомневался.
Когда люди из имения Тирэна, встревоженные ночной грозой и отсутствием важных гостей, выехали им навстречу рано утром и нашли разрушенный лагерь, он лежал на мокрой земле у палатки в окружении трупов. С разбитой головой, пронзенный стрелой и с кинжалом в спине… Возможно, нападавшие посчитали его мертвым и ушли. Видят Первородные, лучше бы они не ошиблись.
Несколько дней его мучила лихорадка, какой он не болел с самого детства. Привезенный в дом Тирэна, Эрон почти все эти дни не приходил в себя, поэтому драгоценное время было потеряно, и Эви никто толком не искал. Все были озабочены здоровьем единственного наследника Эфрии, и она ускользнула.
Когда жар спал, а сознание вернулось, Эрон первым делом позвал ее. Он, разорви его кракен, думал лишь о ней, но, когда ему сообщили, что ее нет, его одновременно накрыли неверие, страх и такая ярость, что поток вырвался на свободу помимо воли. Растерянный, больной и не контролирующий себя, Эрон разметал покои в доме купца и едва не пришиб перепуганных лекарей и слуг в попытке отправиться на ее поиски. Правда, выйти из комнаты ему не удалось. Шатаясь, спотыкаясь и разрушая все вокруг, он кое-как добрался до двери, но тут последние силы, потраченные на поток, иссякли, и Эрон с позором рухнул на порог и снова лишился сознания.
 
Его раны воспалились и заживали плохо, но хуже всего была рана в сердце. Словно гноящаяся рваная дыра, она отравляла все тело и разум, мешала нормально дышать.
Что если это правда?
Эви сказала, что любит, а потом ушла, забрав драгоценности и вонзив кинжал в его спину. Ушла при помощи сообщников, напавших, как трусливые скоты, на спящий лагерь. Она бросила его умирать под проливным дождем, и гнев Высших Родителей, обрушившийся на их головы грозой и ливнем, не остановил ее.