Обними меня на рассвете (ЛП)

— Ты мечтаешь, — прорычал Шок.
— Именно, мечтаю.
Лукан просто улыбнулся.
— Сосредоточьтесь, черт побери!
Брэм стукнул кулаком по столу и с нетерпением ждал, пока все сделают то, что он требовал.
— Властный придурок, — пробормотал Шок себе под нос.
Анка толкнула его локтем сквозь кожаную куртку. Он хмыкнул, выглядя очень недовольным, но ничего не сказал.
— Если я соглашусь поделиться своей информацией с Матиасом, он должен согласиться, что не может использовать ее без моего ведома или согласия. Он также не должен действовать в одиночку. Мы будем командой, а это значит, что он будет придерживаться тех же правил, которые управляют всеми остальными в этой работе. Я ее возглавляю. Это не подлежит обсуждению.
На лице Шока была улыбка, которая говорила «ты, блять, шутишь», но он просто сказал:
— Я передам.
— Любой, с кем он захочет поговорить о Морганне или о той информации, которой мы располагаем, должен быть тем, кого я одобряю. Он не может поделиться тем, что мы знаем, с кем бы он, черт возьми, ни захотел.
— Да, конечно. Мы все в одной команде, играем по одним правилам, бла-бла-бла. Все?
Брэм, казалось, пришел в ярость, но сумел лишь слегка кивнуть.
— Полагаю, мне нет нужды говорить тебе, что он должен быстро принять решение.
— Он пришел к тебе, придурок. Я думаю, он все прекрасно понимает.
— Как только ее схватят или усыпят, все намеки на то, что вы закадычные друзья, исчезнут. Больше никакой этой чепухи типа «враг моего врага — мой друг».
— Точно.
Шок выглядел так, словно переговоры его позабавили.
— И все же я считаю, что эта идея совершенно безумна.
Анка больше не могла молчать:
— Матиас воткнет тебе нож в спину.
— Нет, если мы сначала ударим его ножом.
Брэм улыбнулся, а затем снова переключил внимание на Шока.
— Итак, как только он согласится на все условия, пусть свяжется со мной для встречи. Мы обменяемся информацией и составим план.
Шок мягко стащил Анку с коленей и поднялся во весь свой немалый рост, проводя ладонями по обтянутым кожей бедрам.
— Я больше не буду твоим мальчиком на побегушках сегодня?
— Думаю, что да.
— Хорошо. Тогда чао. Анка?
Он протянул ей руку, словно ожидая, что она пойдет с ним. Лукан отвернулся. Ему было невыносимо видеть, как Шок любым образом касается ее.
И поскольку он был достаточно глуп, чтобы думать так, Шок ухмыльнулся и обвил рукой тонкую талию Анки, притянув ее тело к своему, а затем опустил голову для шумного поцелуя. Она сопротивлялась, толкала его, но Лукан закрыл глаза. Каждый мускул в его теле напрягся от желания спасти ее, но гребаный образ губ Шока на ее губах прожег его мозг. Как он мог помочь женщине, которая отказалась спасаться?
Внезапно Шок зарычал, а затем бросил на нее обвиняющий взгляд:
— Этого не случится, Анка.
— Ты можешь контролировать мое тело, но никогда не будешь контролировать мои желания, — тихо сказала она.
Затем она бросила взгляд в сторону Лукана. В эту долю секунды он увидел целую жизнь страстного желания, прежде чем она отвела взгляд. Сердце Лукана забилось быстрее. Сладкий румянец окрасил щеки Анки, и он отдал бы все, чтобы узнать, что она думала о нем, что заставило ее забыть о Шоке.
С рычанием волшебник в кожаной куртке оттолкнулся от стены и направился к двери, оставив Анку позади. Лукан понимал, что ему следует оставить его в покое. Они с Шоком никогда не станут друзьями. Даже эта мысль заставила его рассмеяться. Но он не упустит ни одной прекрасной возможности уколоть ублюдка.
Он последовал за Шоком из комнаты, держа Брэма на расстоянии поднятой ладони. Брэм неохотно попятился, закатив глаза.
— Что же это такое?
Шок повернулся и посмотрел ему в лицо.
— Тебе не терпится что-нибудь сказать и даже попытаться скрыть свои мысли. Если бы ты не был таким несущественным, как пятна на твоих панталонах, и ты действительно стоил бы усилий, я бы покопался в твоей голове, но я чертовски устал от твоих иллюзий о том, чтобы забрать у меня Анку — как будто ты можешь даже начать давать ей то, что ей нужно. Так что выкладывай все, что тебе до смерти хочется мне рассказать.
— Я дам ей все, что нужно.
Шок откинул назад голову и рассмеялся, звук был резким и едким.
— Ты собираешься связать ее? Выпороть эту идеальную маленькую задницу? Оставить рубцы там, где была только гладкая кожа? Никогда. В противном случае твой бредовый план — всего лишь шутка. Если она тебе небезразлична, ты поймешь, что не можешь помочь ей сейчас, и уйдешь.
Когда Шок повернулся, чтобы покинуть дом и телепортироваться прочь, Лукан схватил его за руку, сильно сжав пальцы.
— Я достаточно взрослый мужчина, чтобы дать ей то, чего она жаждет, а также любовь, которую она заслуживает. Ты слишком эмоционально отстал, чтобы помочь ей. Я ставлю тебя в известность. Она была со мной больше ста лет. Она снова будет со мной.
***
Когда Лукан вернулся в кабинет Брэма, открывшееся ему зрелище заставило его замереть на пороге. Его лучший друг схватил его бывшую пару за плечи, пристально глядя ей в глаза, и тихо разговаривал с ней. Брэм и сам был связан. Хотя его маленькая человеческая Эмма ушла через несколько часов после того, как он взял ее, это делало ее не менее принадлежащей Брэму, а он был не менее принадлежащим ей. Так, Лукану стало интересно, о чем, черт возьми, этот разговор с его бывшей парой?
Подавив ревность, он прочистил горло:
— Я вам не помешал?
Анка виновато подпрыгнула, потом резко повернулась к нему лицом:
— Нет. У Брэма возник вопрос. Я планировала вернуться в тренировочный зал и подождать тебя.
Возможно, но когда Лукан посмотрел поверх ее головы на лицо Брэма, он увидел кое-что другое. Ни похоти, ни какого-либо романтического интереса. Догадка. Здесь что-то было.
— Не сегодня, — сказал Брэм. — У нас с Луканом есть незаконченное дело. Возвращайся завтра.
Она резко повернулась к лидеру Братьев Судного Дня:
— Мне нужно это время для тренировок. Я не буду тебе полезна, если не смогу быть готовой к следующей битве, и я…
— И все это будет абсолютно бесполезно, если мы не будем готовы к тому, что должно произойти.
Брэм хотел поговорить с ним. Теперь Лукан все понял. Он кивнул Анке:
— Завтра рано утром, любовь моя. Я освобожу весь день, чтобы мы могли продолжить работу.
Губы Анки бунтующе сжались, и она, казалось, была готова спорить. Черт возьми, он скорее прижмет ее к себе, заставит эти губы смягчиться под его губами, отвезет ее домой и уложит в постель, которую они делили столетие…
— Лукан? — резко проговорил Брэм.
Он вернулся к тому, что было здесь и сейчас.
— Да?
— Мы уходим прямо сейчас. Пойдем.
— Конечно.
Но Анка стояла рядом, глядя на него так, словно хотела остаться, довериться ему… потом ее лицо стало маской, и она кивнула:
— Тогда завтра.
Прежде чем он успел сказать еще хоть слово, она вышла из комнаты и телепортировалась прочь из поместья.
— Да что с тобой такое? — спросил он у Брэма. — Завтра у вас обоих будет время строить друг другу глазки. Сегодня… с ней что-то не так. Ты заметил?
Невозможно было не заметить ее напряженное, оборонительное поведение раньше.
— В тот момент, когда прибыл Шок…
— Она замерла еще до этого. Когда мы начали говорить об условиях, чтобы заполучить в свои руки смертоносное зелье Морганны.
Лукан сглотнул, чувствуя себя полным идиотом. Боже, она была травмирована, а он был слишком ревнив и зол, чтобы понять, как сильно она нуждается в утешении.
— Разговоры о Матиасе, о работе с ним… должно быть, это пугает ее.
Брэм поморщился:
— И неудивительно почему. Я не знаю точно, что он сделал с Анкой, но мы все можем догадаться.
Вот именно. И Лукан лежал без сна ночь за ночью в течение многих месяцев, ругая себя за то, что не смог распознать опасность для нее, за то, что позволил ей быть жестокой, за то, что не пришел ей на помощь, когда она нуждалась в нем.