Игроки и жертвы (СИ)

Но это было не то, что сейчас волновало меня больше всего. Ком в животе стал ещё тяжелее, плотнее, почти удушающе давил на внутренности, когда я заняла своё место по правую руку от Кротова. Поправив бумаги перед собой и стараясь не выдать охватившую меня тревогу, я украдкой оглядывала стол, судорожно отыскивая табличку с именем Богданова. Моё сердце билось с такой силой, что казалось, его стук могли услышать все в зале.
Смотрела и никак не могла увидеть. Ничего не понимая повернула голову вправо и обмерла, на секунду просто перестав дышать. Пустое место рядом со мной, увенчанное табличкой:Богданов Кирилл Алексеевич, казалось, издевательски смотрело на меня, как напоминание о том, что от судьбы не убежать. Моё дыхание сбилось, сердце дико заколотилось в груди, и я на мгновение почувствовала, как всё внутри меня сжалось в болезненный комок страха и беспомощности. Большей подлости от этой жизни ожидать было сложно.
Как во сне, я заметила, как Лена, не теряя своей жизнерадостности, занимает своё место рядом с пустым креслом Богданова. Она подмигнула мне с лёгкой улыбкой, не подозревая, какой ужас сейчас творился у меня внутри.
— Лен, — выдохнула я, наклоняясь чуть ближе к пустому месту, чтобы мой шёпот не был услышан окружающими. — Давно нас так рассадили?
Лена, казалось, удивлённо подняла брови, но её голос остался таким же непринуждённым.
— Да с начала этого созыва, — шепнула она в ответ, делая вид, что её совершенно не беспокоит ни место, ни его соседство. — Твой — председатель комитета по социалке, мой — по промышленности. Теперь все председатели комитетов сидят рядом. Раньше тут Маринка сидела, а теперь ты.
Я с трудом удержалась от стонущего выдоха. Конечно, логично, что теперь моя должность требовала такого размещения. Но знать это и столкнуться с этой реальностью — совсем разные вещи.
Теперь же мне предстояло провести целое заседание, ощущая на себе тяжесть этого близкого соседства. Кирилл мог появиться в любой момент и занять своё место прямо рядом со мной, и это казалось почти непереносимым испытанием. Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоить рваное сердцебиение, и, крепче сжав в руках папку с документами, приготовилась к тому, что должно было неизбежно случиться. Оставалось только молиться, чтобы комитет по промышленности затянулся настолько, что Богданов не успел бы на заседание фракции.
Но так мне повезти не могло.
Его появление в зале я почувствовала даже не кожей, а всем своим существом. Я не слышала его шагов, но знала, что он здесь, так же чётко, как если бы его имя было написано передо мной огненными буквами.
Я опустила голову делая вид, что сосредоточенно читаю бумаги. Но руки сжимали папку так сильно, что костяшки побелели. Мой взгляд невольно метнулся в сторону, и я увидела, как Кирилл Богданов уверенно и спокойно приближается к своему месту.
Мир вокруг словно сжался в маленькую, давящую коробку. Его лицо не выражало ни эмоций, ни злости, только холодную, непроницаемую уверенность. Он слегка кивнул кому-то из коллег, а затем, с непоколебимой грацией человека, привыкшего к контролю, сел на стул рядом со мной.
Моё дыхание стало неглубоким и прерывистым, я старалась не выдать охватившую меня панику. Ком в животе стал ещё тяжелее, превращаясь в жгучую, невыносимую боль. Я повернула голову к своему начальнику Кротову, делая вид, что жду его указаний, но даже так я ощущала, как рядом со мной находится Богданов, как он заполняет своим присутствием всё вокруг.
- Григорий Владимирович, - он протянул руку шефу, здороваясь и скользя беглым взглядом по мне. – Рад видеть. Новая помощница?
- Взаимно, - приветливо ответил мой начальник. – Да. Агата Романова, - представил он меня, когда я подняла глаза на Кирилла.
На несколько секунд наши взгляды пересеклись, я почувствовала, что слегка бледнею, но не позволила дрогнуть ни одной мышце на лице.
— Мы знакомы, — спокойно произнёс Кирилл, его голос звучал с хладнокровной уверенностью, словно капля льда упала в натянутую тишину. Его губы изогнулись в едва заметной улыбке, почти насмешливой, но эта улыбка не достигала глаз, остававшихся холодными и изучающими. — Виделись раньше.
  
Моё сердце снова пропустило удар, но я постаралась сохранить самообладание. Знала, что нельзя показывать ни капли страха или смущения. Он и так наслаждался той властью, которую имел надо мной, тем, что каждый его жест и слово могли выбить меня из колеи.
— Да, — отозвалась я ровным голосом, коротко кивнув, и сразу перевела взгляд на свои бумаги, как будто этот обмен любезностями не значил ничего. Я понимала, что в этой игре важна каждая деталь: нельзя давать ему повод чувствовать себя победителем.
Кирилл сел на своё место рядом, как будто я больше не существовала в его поле зрения, тут же переключившись на разговор с кем-то из коллег напротив. Он с лёгкостью ушёл в обсуждение рабочих вопросов, словно наше мимолётное столкновение взглядов было для него не более чем мелкой формальностью.
Я украдкой перевела дыхание – самое страшное осталось позади. Мы увидели друг друга, теперь каждому из нас оставалось только старательно игнорировать присутствие другого. Судя по Кириллу, он справлялся с этим на отлично.
Я заставила себя сосредоточиться на документах передо мной, пытаясь унять дрожь в руках. Не показывать слабости, не выдавать эмоций — повторяла эту мантру в голове, чтобы сохранить самообладание. Стол, бумаги, голос Кротова, обсуждающего повестку заседания… Я намеренно погружалась в детали, чтобы отвлечься от близости Кирилла, от тягостного воспоминания о той ночи, от запаха дорогого, тяжелого парфюма, который я хорошо знала и помнила.
Хоть нас и разделяло небольшое пространство, но стол был не настолько большим, чтобы оно было значительным. Иногда, поворачиваясь к начальнику и подавая ему нужные документы, на долю секунды я чувствовала тепло от локтя неудобного соседа. Поэтому строго контролировала каждое свое движение, стараясь не дай бог ненароком не коснуться Богданова. Тот, в отличие от меня, не утруждал себя подобными сложностями. Он сидел так, как ему удобно, занимая пространство и держа себя с той же властной уверенностью, как всегда. Его поза излучала расслабленное высокомерие, будто всё в этом зале было под его контролем, включая меня. Он лениво откинулся на спинку кресла, положив руку на стол, и его равнодушие только усиливало моё внутреннее напряжение.
Несколько раз за заседание он оборачивался назад, где сидела Милена и еще одна женщина, которую я не знала: светловолосая, молодая, лет 30-32, с пепельно-светлыми волосами, большими серыми глазами и умным лицом хищницы. По сравнению с ней Милена казалась мелкой шавкой рядом с волчицей, и я поймала себя на мысли, что от незнакомки исходит какая-то подавляющая энергия.
Эта женщина с холодной сосредоточенностью фиксировала всё, что происходило вокруг. Несколько раз её взгляд остановился на мне, пристальный и оценивающий, будто она пыталась что-то во мне разгадать. Я ощутила, как внутреннее напряжение подскочило ещё выше. Не понимая, чем привлекла её внимание, я инстинктивно выпрямилась, стараясь не выдать охватившую меня тревогу. Этот оценивающий взгляд оставил неприятное ощущение на коже, словно меня просканировали, разобрали по частям и сложили обратно, оставив осадок беспокойства.
Делая пометки на полях документов, я механически отмечала поведение идругих депутатов, выявляя нити взаимодействия вокруг них. Кто с кем обменивается репликами, кто кому какие вопросы задает, кто поддерживает или не поддерживает другого. Внезапно моя ручка перестала писать. Просто перестала, как бы я не старалась ее встряхнуть. Запасная, как обычно лежала в сумке, но, чтобы ее достать, нужно было повернуться лицом к Кириллу.
Я знала, что он находится в непосредственной близости, и эта простая необходимость повернуться к нему казалась непреодолимым барьером. Казалось бы, что в этом страшного? Обычное движение, секундное неудобство… Но для меня это означало встретиться с его взглядом, почувствовать это холодное, уверенное присутствие, которое давило на меня.