Игроки и жертвы (СИ)

Я нарочно сделала паузу, чтобы все обдумали мои слова, а затем продолжила с той же холодной уверенностью:
— И письмо, если таковое и случится, будет не приказом, а просьбой о помощи. Чуешь разницу? Нет, тогда мы, конечно, поможем, разговоров нет. Только вот…. даже если у Миленки совсем башню снесет, Богданов такое письмо никогда не подпишет. Просить помощи?.... Нет, это не про него.
Сотрудники штаба спрятали довольные улыбки. Так щелкнуть по носу Милену многим давно хотелось.
- Так что, занимаемся своей работой, на прием приезжаем только как приглашенные гости и только жестко в рамках инструкций. Никакой самодеятельности.
  
7
 
Однако сама я далеко не была так уверена в своих силах. Чем ближе приближалась пленарная неделя, тем больше в моем животе образовывался густой и твердый комок страха. Первые два дня пленарной недели проходили в относительном спокойствии. Заседания комитетов шли своим чередом, и, несмотря на всю их сложность и нагрузку, я находила в них даже некое спасение. Здесь, среди обсуждений и голосований, я могла сосредоточиться на работе, не думая о том, что угрожает моему хрупкому спокойствию. Мы с Богдановым находились в разных комитетах, и вероятность пересечься случайно в коридорах была невелика. Я словно ловко лавировала в этом пространстве, избегая ненужных встреч и направляя свои мысли только на дело.
Но в среду напряжение достигло пика. Заседание фракции, запланированное на полдень, должно было свести нас вместе — лицом к лицу, нос к носу. Это была неизбежная реальность, от которой я не могла спрятаться. Одна мысль об этом заставляла моё сердце учащённо биться, и я чувствовала, как страх сковывает меня изнутри. Никакие практики самоуспокоения не помогали: воспоминания о той ужасной ночи, о его хищном взгляде и холодных словах, о боли и унижении всплывали в памяти, и я едва могла справиться с нахлынувшей паникой.
Перед самым совещанием собрала бумаги и бросила последний взгляд в зеркало в моем маленьком кабинете. То, что я увидела, внезапно дало мне немного сил. Прошедшие полгода действительно изменили меня. Я больше не выглядела измождённой и измотанной, как тогда, когда только вернулась после всех потрясений. Моё лицо, которое раньше было болезненно худым и осунувшимся, теперь обрело здоровый, естественный румянец и более округлые, мягкие черты. Зелёные глаза, которые так часто блестели лихорадочно и испуганно, теперь сияли по-другому — в них был свет живого интереса и внутренней стойкости, даже если сейчас за этим блеском пряталось возбуждение и скрытая тревога.
Мои волосы снова стали выглядеть ухоженными. Я больше не прятала их в небрежные пучки, как делала в самые тяжёлые дни. Теперь я укладывала их в строгие, но элегантные причёски, которые подчёркивали мою собранность и профессионализм. На этот раз высокийсвободный узел придавал мне деловитый и уверенный вид, даже если внутри бушевал ураган.
Перед началом совещания коридор заполнили помощники депутатов, которые ждали своих руководителей. Пространство оживилось множеством негромких разговоров и звуком тихого смеха, перекрываемого шорохом перелистываемых бумаг и редкими уведомлениями на телефонах. Никто не спешил заходить в зал совещаний первым — перспектива провести несколько часов в напряжённой атмосфере заседания явно никого не радовала. Этот небольшой перерыв перед официальной частью встречи был отличным моментом для того, чтобы обменяться новостями, поделиться инсайдерской информацией или просто немного расслабиться.
Я встала немного в стороне, держа в руках папку с документами и стараясь выглядеть спокойной и сосредоточенной, хотя внутри росло беспокойство. Кругом коллеги весело переговаривались, обсуждая последние сплетни: кто из депутатов готовит неожиданные законопроекты, кого заметили на ужине с влиятельными людьми, какие слухи о грядущих перестановках начали расползаться по кулуарам. В такие моменты я вспоминала, насколько политика бывает не только делом серьёзным, но и миром, где интриги, слухи и мелкие закулисные игры составляли важную часть повседневной жизни.
  
Многие подходили и ко мне, кто-то выражая радость от новой совместной работы, кто-то обновляя знакомство, а кто-то и просто познакомиться, обменяться контактами. Особенно в этом смысле старались помощники тех депутатов, которые вместе с нами готовились принять участие в большом приеме в городе.
— Агатка, — раздался рядом знакомый голос Елены Кузьминой, и я почувствовала, как по моей спине пробежал холодок. Повернувшись к ней с натянутой улыбкой, я старалась держать себя в руках. Елена всегда была той, кто следил за всеми новостями и слухами, и от её внимания трудно было что-то скрыть. Опытная помощница, работавшая за свою жизнь с разными депутатами, последние лет семь она одна из немногих работала с Богдановым постоянно. Она подошла с привычной грацией, и её глаза светились любопытством и весельем.
— А я-то всё гадала, кто нашей Миленке лещей по ушам надавал, — продолжила она с довольной усмешкой, как будто это была лучшая сплетня недели. - Рада возвращению в наши ряды, дорогая!
— Лена, — я улыбнулась в ответ, но не смогла сдержать тревожного взгляда, которым тут же окинула коридор. Где была Елена, там обычно следовал и её начальник — Кирилл Богданов. Сердце пропустило удар, и я напряжённо выдохнула. — Ты сегодня одна? Без шефа? Где потеряла?
Она сделала ритуальный жест, притворно целуя воздух у моих ушей, как это было принято среди наших коллег, и закатила глаза.
— Позже подойдет, — ответила она с лёгкой досадой. — Комитет по промышленности задерживается. А я вот решила узнать, кто это был столь нагл, что Миленку мордой об стену приложил.
В её голосе звучал неподдельный интерес, и я увидела в её взгляде азарт человека, который не упустит возможности узнать пикантные детали. Внутри меня закипала тревога, но я понимала, что сейчас нельзя показывать слабость. Елена была одной из тех, кто чувствовал малейшие изменения в эмоциях собеседника.
- О, уже успела настучать?
- Ну, она не настолько глупа, чтобы жаловаться шефу, но… ты нажила врага.
- Боже, одним больше, одни меньше….
По сравнению с тем, что было между мной и Кириллом Милена была всего лишь досадным недоразумением.
- Но у меня в стане врага есть друг, - улыбнулась я Елене, - не так ли? Ты же предупредишь в случае чего?
- Конечно, - расплылась та в улыбке. – Милена слишком уж звездиться в последнее время. Даже тошнит уже. Корона, похоже на глаза свалилась….
- Ну, если ваш начальник позволяет…. – пожала я плечами.
- У нее хорошие покровители, Агата, - тихо, почти в самое ухо прошептала мне Елена. – Она не просто так у шефа появилась. К тому же, быстро идет вверх по линии Партии. И там она выше тебя по положению, не забывай.
Я молча кивнула, закусив губу.
- Только вот, Лен, есть нюанс, — произнесла я спокойно, глядя ей прямо в глаза. - В трудовых книжках у нас с ней запись одинаковая. И ей не мешало об этом напомнить. Прости, дорогая, я пошла – идет Григорий Владимирович.
Обменявшись быстрыми улыбками, я отошла от женщины, поспешив навстречу начальнику.
Мы с шефом вместе вошли в большой зал заседания фракции, и в тот момент мне снова стало трудно дышать. Как давно я не была здесь… Больше пяти лет прошло с тех пор, как я в последний раз переступала этот порог. Столько всего изменилось в этом зале, но в то же время он сохранил свою знакомую торжественность. Всё вокруг казалось иным, но основное оставалось прежним: тот же массивный овальный стол, за которым сидели депутаты и их помощники, каждый на своём месте, словно в этой расстановке скрывалась непоколебимая политическая иерархия.
Вдоль стен стояли дополнительные стулья для представителей СМИ и вторых-третьих помощников, которые лишь иногда привлекали внимание к себе, стараясь не мешать главной работе. Я мельком посмотрела на их лица, заметила кого-то из журналистов, ведущих прямые трансляции, и ощутила, как накатывает волна воспоминаний о старых днях.