Чудесное снадобье
— До свидания, доктор Лезерт. Я еще смогу прийти сюда?
— Ну, конечно, какие могут быть вопросы!
6
С каждым днем дыхание зимы становилось все ощутимее. По утрам от мороза покалывало щеки, а выезжать на работу приходилось в темноте. Изо рта шел пар, стоило подышать в комнате на заиндевевшее стекло. По большому счету особенности новой работы никак не радовали Сьюзан. Вскакивать ни свет ни заря на срочный вызов и прямо из теплой постели попадать во мрак и холод, чтобы выехать к пациенту, — такой жизни она не пожелала бы и врагу.
И ведь нельзя было сказать, что она обленилась или впала в зимнюю спячку. Скорее наоборот — слишком много вещей мучили ее и не давали покоя ни днем, ни ночью. От одной мысли, что завтра отцу ложиться в больницу на операцию, с ума сойти можно, подумала Сьюзан и, подавив зевок, проскользнула в машину. Ах, да, ложиться в больницу уже сегодня, поправилась она. Завтра сама операция. Что-то я плохо соображаю спросонья. Натан Прайс-Дженкинс, конечно, лучший хирург на десятки миль вокруг, и он сделает все наилучшим образом, но от этого ей было ненамного легче.
Отец, правда, все воспринял куда более спокойно, чем она ожидала.
— Прооперируюсь, и дело с концом, — заявил он решительно. — По крайней мере, станет ясно, что к чему и имеют ли ваши с Викторией переживания хоть какие-то основания.
Сьюзан порывисто обняла его, но ее не покидало тоскливое ощущение, словно холод поздней осени проник в ее душу.
Еще ее беспокоило, что на весь вечер Максимилиана придется оставить с матерью. Няня мальчика три дня назад огорошила Сьюзан заявлением, что она нашла работу за границей и не медля ни дня уезжает. Эта новость была как разрыв бомбы, и до сих пор Сьюзан ходила оглушенная отчаянием. Все ее тщательно продуманные усилия по обустройству жизни сына пошли насмарку, и по большому счету винить в этом она должна была только себя, потому что ей следовало предусмотреть и такую возможность. Она понимала, что Максимилиан и няня так и не сошлись характерами, но в душе надеялась, что прошло недостаточно времени для окончательных выводов и, может быть, они все-таки найдут общий язык.
Почти тут же приехала Виктория.
— Я присмотрю за мальчиком, пока ты не отыщешь какой-нибудь новый вариант, — заявила она, не обращая внимания на робкие возражения дочери. — Не драматизируй ситуацию. Я люблю, когда малыш рядом, ему нравится оставаться со мной. Он мне составит компанию на время, пока Джон находится в больнице. Все наладится, Сьюзан, и не о чем беспокоиться.
Сьюзан прекрасно понимала, что матери хватает своих проблем и хлопот, а тут ей еще подбрасывают внука-непоседу. Но что ей оставалось делать. Дезертирство няни — другого определения ее поступку Сьюзан не находила — поставило ее в безвыходное положение. Просить об уменьшении нагрузки нечего было и думать. Кристофер не упустит случая высказаться по поводу работников, не способных отделить домашние дела от своих профессиональных обязанностей, — он достаточно ясно выразил свое мнение по этому поводу при приеме Сьюзан на работу, и никаких оснований полагать, что он изменил точку зрения, не существовало.
А тот поцелуй… Он ровным счетом ничего не изменил. Более того, в один миг разрушил все то, что исподволь складывалось между ними. Казалось, Кристофер сожалел о случившемся и теперь избегал ее. В последние несколько дней он обращался к ней подчеркнуто официально, и это, вопреки здравому смыслу, приводило ее в отчаяние. Желание ее сбылось: теперь их связывали только деловые отношения, но, оказалось, вовсе не этого она хотела на самом деле.
Так или иначе они ухитрялись работать рядом, делая вид, что ничего не произошло. Больше всего она боялась выяснения отношений, и со своей стороны прилагала все усилия, чтобы избежать этого.
Подавив очередной зевок, Сьюзан усилием воли заставила себя думать о повседневных обязанностях. Она остановила автомобиль напротив домика миссис Бенсон, разместившегося на самой окраине города. Сьюзан вылезла из машины, проклиная темноту раннего зимнего утра, подошла к крыльцу и постучала в дверь.
— А, это вы, миссис Джилберт! — слабо улыбнулась миссис Бенсон, открывая дверь. Вид у нее был бледный, а голос звучал напряженно. — Вы помните? Я та самая женщина, которая поскользнулась на тротуаре возле булочной, помните? Вы еще мне помогли тогда… Проходите, проходите, пожалуйста, не стойте на такой стуже, на самом ветру.
Пройдя за пожилой женщиной в миниатюрную гостиную, Сьюзан села в предложенное кресло и мягко спросила:
— На что жалуетесь, миссис Бенсон? Из телефонного разговора я ничего толком не поняла. Вас беспокоят боли? По-видимому, дает знать о себе ушиб ноги?
Губы у Маргарет Бенсон задрожали, но в следующую секунду она взяла себя в руки.
— Да… пожалуй. Лодыжка и в самом деле… побаливает… — Она нахмурилась. — Видите ли, я не могу уснуть, и мне подумалось… Хотя все не так страшно, не беспокойтесь обо мне. Я вполне управляюсь с домом и со всем хозяйством.
— Хорошо, но можно мне для начала взглянуть на вашу ногу?
Сьюзан внимательно осмотрела лодыжку миссис Бенсон, а когда снова села в кресло, между бровей на лбу появилась поперечная морщинка. Она ничего не понимала: от ушиба не осталось и следа, никакой боли во время манипуляций с ногой миссис Бенсон, судя по ее реакции, не испытывала, что стало причиной внезапного вызова врача на дом — оставалось загадкой.
— Вы принимаете какое-нибудь обезболивающее? — спросила Сьюзан.
— Нерегулярно, в основном в последние два дня, — откликнулась женщина. Повернувшись к горящему камину, она поглядела на огонь и вполголоса добавила: — Собственно говоря, я ни в чем таком и не нуждаюсь.
Сьюзан пристально поглядела на седоволосую женщину.
— А соседка за вами ухаживала? Помните, вы про нее говорили?
— Она очень добрая, — быстро ответила Маргарет. — Она каждый день приходила, поначалу даже два раза в день. Видите ли, она так занята! Она работает неполный рабочий день на заводе в одном из промышленных районов, так что я не могу претендовать на ее опеку.
— Так значит, дело вовсе не в ноге? — приподняла брови Сьюзан.
— Ну, поначалу казалось… Я никак не могла найти себе места и вообще чувствовала себя не в своей тарелке. Не знаю, понимаете ли вы меня. Ничего особенного вроде бы не случилось, так, что-то побаливало, что-то покалывало, да кашель иногда одолевал… Зря я вас вызвала, только с места зря сорвала.
Вид у старой женщины был такой жалкий и потерянный, что у Сьюзан болезненно сжалось сердце.
— В полночь многие вещи выглядят мрачнее, чем на самом деле, особенно если за окном холод и мрак, — тихо сказала Сьюзан. Потом открыла чемоданчик и вынула стетоскоп. — Я вас послушаю, осмотрю, измерю давление.
Через несколько минут, укладывая свое снаряжение обратно, Сьюзан сказала:
— В общем и целом могу сказать одно: я ничего не нашла у вас, миссис Бенсон. Слабые хрипы в легких, но это легко поправить, выписав вам антибиотики. — При виде несчастного лица женщины Сьюзан торопливо добавила: — Вы давно последний раз выходили из дома?
— Неделю… или две. Где-то около того. — Бледные губы Маргарет снова дернулись. — Дойти до магазина — это для меня целое путешествие, особенно в такую холодную погоду. Кроме того, гололедица, и я боюсь снова упасть.
— Да, погодка нынче не располагает к прогулкам, — согласилась Сьюзан. — Думаю, пару денечков вам по-прежнему не следует выходить из дома. А потом… потом вам стоит обратиться в какую-нибудь местную благотворительную организацию, чтобы вы могли расширить круг своих знакомых, почаще выходить из дома. Вы никогда не состояли в «Обществе вечнозеленых»?
Маргарет отрицательно покачала головой.
— Никогда. Я, как видите, живу сама по себе, а туда, надо думать, ходят семейные пары, которые хорошо знают друг друга. Я ведь ни с кем толком не знакома, потому что приехала в ваш город всего пару лет назад — мне не хотелось оставаться там, где умер Гарри. — Часто заморгав, она отвернулась к окну. — Мы столько времени прожили вместе, так привыкли друг к другу. Я не могла оставаться в старом доме — он слишком напоминал мне о муже.