Колдун не знает (СИ)

— Сколько, Боон, сколько?
— Пятая часть. Тебе.
— Что-что? Я очень плохо тебя слышу, Боон.
— Четверть тебе.
— Совсем не слышу тебя, Боон. Что это стало с твоим голосом? Почему ты говоришь так тихо?
— Треть, Олел. Треть. Не больше.
— Нет, Боон. Сегодня совсем беда у тебя с голосом. Я ничего не слышу.
— Ты меня хочешь разорить? Ты знаешь, как сложно это всё организовать? А секрет технологии? А как выбрать правильные дрова?
— Да какой секрет технологии, Боон? Этот секрет давным-давно всем известен. Берёшь глиняную бочку и укладываешь на противни рыбу слоями, лучше предварительно выпустив из неё кишки. Жгёшь внизу дрова, дым идёт вверх. Вот и вся технология. Короче, добрый дядюшка Боон, или моя половина, или я и без твоей помощи обойдусь.
— Согласен! Хотя это грабёж!
— Боон, Боон, старый ты лис! Я же сказал, на меня колдовство не действует.
Наконец настырный делец отвязался от меня и удалился на другой конец лодки. Я вытянулся тут же на корме, накрылся куском ткани и уснул, глядя в черноту ночи.
*-*-*-*-*
Любоваться восходами — ничуть не худшее занятие, чем закатами. Но так думают далеко не все. Так думают люди, которые спят ночью.
Я к таким людям не то чтобы совсем не отношусь, но вставать в дикую рань, чтобы восхититься пришествием солнечного диска в мир я не готов. Но кого это волнует?
Едва забрезжили первые лучи, по палубе затопали, Мелек бросился поднимать парус, Боон — отвязывать канат от ствола прибрежной пальмы, ну а красотка Эмела просто слонялась без дела.
И все они производили такое количество шума, словно их было не трое, а как минимум триста. Окончательно меня разбудила собачонка Боона — я, кажется, забыл про неё упомянуть?
Боон везде таскал за собой свою любимую маленькую и очень визгливую собачку. Вечером собачонку было не видно — не слышно: ветер поддувал довольно прохладный, и любящая тепло животинка залезла в свой ящик — а у неё был шикарный утепленный собачий ящик, сделанный по заказу лодочника одним искусным мастером. Свою собачку Боон любил.
Так вот эта самая собачка с утра пораньше выбралась из ящика и, дрожжа всем телом от утренней свежести, направилась на прогулку. Подойдя ко мне, опасная мелкая тварюга задрала заднюю лапу в крайне опасной близости от моего лица. К моему счастью, путь животного сопровождался тявканьем и скулежом, так что к моменту задира ноги я уже проснулся. Пришлось очень резко проснуться и вскочить на ноги.
Рассвет действительно прекрасен. Древние предания говорят, что бывают миры с двумя и даже тремя солнцами, причём разных цветов. Там, должно быть, и вовсе можно увидеть невообразимые картины, и не только два раза в сутки.
Очень скоро показалась наша деревня, а ещё раньше — лодки рыбаков, отплывавших на утреннюю ловлю. Заря подсвечивала паруса их лодок ярким багрянцем, в пролив словно расцвели сотни ярких цветочных бутонов. Как обычно происходило каждое утро, образовалось кратковременное затишье.
Рыбаки старались поскорее выйти из деревенской бухты, чтобы наполнить паруса свежим северным ветром и отправиться в места ловли. С вершин утесов и скал поднимались ночевавшие на них птицы и с криками устремлялись вслед рыбакам. Кружились над лодками в ожидании, когда вытащат наполненные уловом сети.
Тогда для них наступало время завтрака, а для рыбаков — время махать шестами, отбиваясь от пернатых бандитов. Птицы пролетали так низко, что, казалось, вот-вот заденут голову крыльями, и орали при этом так, что казалось — я непременно оглохну.
За последний час пути парус совершенно обвис, Мелек и Боон толкали лодку, отталкиваясь от дна шестами. Не везде это было легко, местами приходилось продираться через целые поля водорослей. В конце концов мы добрались до деревенского причала, и вот уже крики моряков, торговцев и рабочих стали громче, чем крики птиц.
Деревней место под названием Хвост Змеи называли скорее по привычке. Фактически она уже давно стала городом, со всеми городскими признаками: бурной торговлей в порту, высокой стеной и прячущимися за ней хижинами. Особенно выделялась хижина старосты Нэмела, отца Мелека и Эмелы.
 
Это была не хижина, а настоящий дворец: три этажа, плетёные из прочного тростника башни на собственной стене. Причём стена вокруг хижины старосты была почти в два раза выше, чем внешние стены. От этой внутренней стены до ближайших строений пролегало обширное пространство, примерно на один полёт стрелы. И всё это пространство прекрасно простреливалось.
Лодка ткнулась в причал, на котором нас уже встречали несколько слуг. Слуги тут появились на так давно. Целитель-отравитель Оэла рассказывал, что при прежнем старосте никаких слуг не было. Но когда старостой стал Нэмэл, они появились.
Здесь, на причале, их было человек десять. Четверо из них притащили новомодный паланкин, в которые немедленно впрыгнула Эмела.
— Эй, Олел, не хочешь прокатиться со мной?
— А что, Эмела, давно ты вот так ездишь в паланкине?
— Не очень. Пару месяцев. Папа подарил на день рожденья. А ему подарили какие-то купцы. Сейчас на юге очень популярно так перемещаться. Залезай, Олел! Тут ещё найдётся для тебя место!
Слуги, собиравшиеся тащить паланкин, посмотрели на меня не так чтобы одобрительно. Эмела заметила их взгляды.
— А вы, ленивые свиньи, рожи-то свои не кривите, — мда, таких ноток я у нё в голосе раньше не слышал, — мы с Олелом весим вдвоём как один взрослый. Будете гундеть, пойду пешком, а к вам посажу Боона. Ну и собачку его с ним, куда без неё.
Боон был мужчина не самого хрупкого телосложения. Слуги сделали вид, что всем довольны.
— Мы всем довольны, госпожа Эмела. Никакого недовольства.
— Точно?
— Точно-точно, госпожа Эмела.
Сначала я хотел отказаться от предложения этой красотки, входящей во вкус власти, но потом подумал — а почему нет? Кого я жалею? Слуг, не имеющих ни капли собственного достоинства?
В Хвосте Змеи не было рабов. Все слуги были вольнонаёмными, и почти все с других островов. Ну ещё бы, никто не хотел ославиться в этой роли. Разве мыслимо представить, что твои земляки будут тыкать в спину и говорить — да он у меня горшок выносил!
В слуги шли не оттого, что были поставлены в безвыходное положение судьбой. Таких вообще не было — круглый год тепло, бананы на деревьях растут бесплатно, рыбы в океане завались. Нет, хотели чего-то большего. Например — завести собственных слуг!
Так что я залез в паланкин к Эмеле, четверо амбалов подхаватили его и бодрой рысью направились в сторону дворцовой хижины старосты.
На остальных Мелек с Бооном нагрузили привезенный с собой груз. Прежде чем навестить меня в моем пристанище отшельника, лодочник с помошником встретили торговый корабль на входе в пролив и перекидали к себе некоторое количество товара. Ну а что — было бы наивным думать, что лодка старосты прибыла за мной специально.
Нэмэл пока что не успел обзавестись достаточным количеством желающих его смерти, поэтому хижину свою никак не охранял. Слуги беспрепятственно занесли паланкин в ворота и поставили на землю рядом с центральным входом.
Да, в этой хижине было несколько входов-выходов: кроме центрального ещё три, по одному с каждого торца. Не то чтобы в этом была какая-то необходимость, но староста увидел подобное устройство в аристократических деревнях горячо любимого им юга.
Помыслить свой дом вне последних архитектурных трендов представлялось Нэмэлу невозможным и крайне глупым. Раз судьба улыбнулась и сделала тебя большим человеком, то и от жизни надо откусывать большими кусками!
Высадив пассажиров, двое из слуг удалились с паланкином, а двое остались с нами. Шли сзади, обмахивая нас веерами на длинных рукоятках. Всё это казалось мне каким-то вычурным. Наверное, моё отношение было заметно, и Эмела прыснула со смеху:
 
— Эй, Олел, а ты, похоже, чувствуешь себя не в своей тарелке?
*-*-*-*-*
Я, Олел, сын рыбака и ученик целителя — отравителя Оэлы, который утверждал, что не подвержен действию ядов, но, по всей вероятности, был отравлен, стою во входном зале дворцовой хижины деревенского старосты Нэмэла рядом с его дочерью Эмелой.