Дерзкий поцелуй

— Как отец.
— Отец.
Как приятно и радостно узнать, что по-настоящему добрый и славный мужчина любил ее, как свою дочь. Причем любил настолько, что вспомнил о ней и ее счастье, лежа на смертном одре. Ивнезапно вся эта затея с замужеством перестала казаться ей глупой. Скорее, она превратилась в бесценный дар.
— Уит говорил мне, что он был лучшим из людей, — тихонько проговорила она.
— Алекс говорил мне, что о таком отце можно было только мечтать.
Пожалуй, так оно и было на самом деле.
Возвращение в Хаядон могло бы стать для Эви легким и приятным. Погода стояла прекрасная, она ехала в роскошном экипаже, купленном в Шарплензе, а компанию ей составляли Кейт, Софи и миссис Саммерс. Но, несмотря на все эти немаловажные удобства, путешествие не доставило Эви ни малейшего удовольствия.
За всю обратную дорогу девушка обменялась едва ли десятком слов с Мак-Алистером. Она спросила, не беспокоит ли его рана. Он заверил ее, что ничуть не беспокоит. Она предложила ему место в экипаже, если он устанет, но он отказался. Он скакал рядом с дверцей кареты, сохранял холодную вежливость во время остановок, а в гостиницах и на постоялых дворах заказывал ужин себе в комнату.
Эви сходила с ума — он был так близко, но она не могла! ни поговорить с ним, ни коснуться его, ни даже… столкнуть с коня!
Он «присматривал» за ней, будь оно все проклято.
Она ждала, что он извинится. Ждала, что он признает, что был не прав, и попросит прощения.
Эви ждала от Мак-Алистера хоть какого-нибудь проявления чувств, любого знака, что он уважает ее, доверяет ей и любитее.
Но в конце путешествия он попросту бросил ее на ступеньках Халдон-Холла — в окружении подруг, членов семьи и слуг.
Он поклонился, всего один раз.
— Если я вам понадоблюсь, Уит знает, где меня искать.
С этими словами он вновь сел на своего коня и ускакал.
  
30
 
Она приедет сегодня.
Заложив руки за спину и озабоченно хмурясь, Мак-Алистер смотрел в окно комнаты, которую с некоторой натяжкойможно было назвать гостиной, и говорил себе то, что повторял на протяжении последних четырех дней.
Эви приедет сегодня.
Он был уверен в этом. Иначе для чего он вылизал свою хижину сверху донизу? Для чего обставил ее настоящей мебелью — кроватью, диваном и столовой посудой? Ей наверняка понадобятся все эти вещи. Они непременно понадобятся ей, пока они будут жить в его хижине и ждать, когда будет построен их новый дом.
Так почему же она не едет?
Проклятье.
Мак-Алистер резко отвернулся от окна, устав смотреть на узкую подъездную дорожку, обсаженную деревьями, на которой лишь ветер вздымал клубы пыли. Больше на ней ничего не было. Все, его терпение кончилось. Тишина стала невыносимой. Она физически давила на него. Так больше не может продолжаться.
Она разрушила для него очарование уединения, сумрачно подумал он. Она отняла у него радость одиночества. Когда-то он искал в нем убежища. Он обрел в нем покой и черпал силы жить дальше.
Но сейчас тишина в доме казалась ему мертвой.
Он принялся быстро расхаживать по маленькой комнате, надеясь успокоиться. Это занятие в последнее время стало для него привычным, и он больше не находил в нем ничего исключительного, как бывало еще совсем недавно.
Проклятье, ему нужно услышать ее голос. Он должен увидеть ее улыбку, услышать ее смех, попробовать на вкус ее губы. Ему нужно было коснуться ее, вдохнуть ее запах…
Это непременно будет лимон и мята. Он едва не застонал от желания, которое тут же вспыхнуло в нем. Теперь, когда Эви вновь оказалась в своем привычном окружении в Халдон-Холле, она обязательно будет пахнуть лимоном и мятой.
Нет, положительно, стоит ему подумать об этом, как он начинает сходить с ума. Каждое распроклятое утро после возвращения из Саффолка он просыпался, чувствуя на губах эту пьянящую смесь вкуса и запаха. И потом он долго лежал без сна, думая, беспокоясь и скучая о ней.
Не грозит ли ей опасность? Счастлива ли она? Скучает ли она о нем? Или, быть может, Уильям и компания уже познакомили ее с каким-нибудь наглым и остролицым денди, который каждый вечер играет с ней в шахматы и с восторженным придыханием читает ей стихи?
 
— К черту, к черту, к черту! — Мак-Алистер подбежал к входной двери, сорвал с крючка свой сюртук и выскочил наружу. — К чертовой матери все эти забавы!
Он тоже может играть в шахматы, будь оно все проклято. Может быть, не так хорошо, как мистер Хантер, но все-таки может. И читать стихи он может тоже, если это нужно Эви. Он может… нет, пожалуй, изображать придыхание он не станет. Но все остальное он может сделать запросто.
Он может сделать все, что угодно, еслитолько это будет означать, что она вернется к нему… Он даже найдет нужные слова и признает, что был не прав. Что поступить так, как он поступил, его заставил страх. Что он хотел, чтобы она стала его женой по тысяче самых разных причин, кроме той, которую он назвал ей. Что он был трусом.
Дорога до Халдона заняла у него не больше десяти минут, но даже этого времени Мак-Алистеру оказалось достаточно, чтобы унять свой гнев и выработать некое подобие плана.
На этот раз он все сделает правильно и ничего не оставит на волю случая. У Эви не будет причин снова прогнать его… если только она не разлюбила его.
Запретив себе даже думать об этом, чтобы не терзаться страхами заранее, он оставил Розу в конюшне. А потом, поскольку для выполнения первой части его плана Мак-Алистеру требовалось сохранить свое появление в тайне, он незамеченныйпроник в Халдаш-Холлчерез боковую дверь.
Он ничуть не удивился, обнаружив Уита в кабинете, дверь которого была распахнута настежь, склонившимся над стопкой бумаг на столе. Когда речь заходила об управлении своими поместьями, этот человек был предсказуем, как плохая погода осенью.
— Мне нужно поговорить с тобой.
Уит едва не подпрыгнул от неожиданности. Откинувшись на спинку стула, он проворчал:
— Дьявол тебя забери, приятель. Тебя что, не учили сначала стучать?
— Учили.
Уит фыркнул, отложил в сторону перо и жестом указал гостю на кресло перед своим столом.
— В таком случае, присаживайся. Хочешь выпить?
— Да. Нет. — Проклятье, еще совсем недавно ему не составляло труда принять окончательное решение. — Да.
Уит внимательно разглядывал друга — а зрелище, представшее его глазам, безусловно, стоило того, — но не сказал ничего, разливая бренди по бокалам. Протянув один из них Мак-Алистеру, он вернулся на свое место за письменным столом.
— Ну что ж, выкладывай, что там у тебя на уме.
— Я пришел справиться об Эви.
«Я пришел, чтобы повидаться сЭви», — мысленно поправил себя Мак-Алистер, но потом решил, что в такой волнующий момент любой мужчина имеет право нервничать.
— Эви? — Уит отставил в сторону свой бокал, и на лбу его собрались морщинки. — Девчонка хандрит вот уже несколько дней, с того самого момента, как вернулась из своей неудачной поездки.
Радость схлестнулась в жаркой битве с беспокойством и чувством вины.
— Она случайно не сказала тебе почему?
— Она не пожелала сообщить мне ничего, кроме того, что я, как представитель сильного пола, заслуживаю быть поджаренным на медленном огне. Полагаю, что об утомлении, и страдании, вызванными путешествием на побережье, не может быть и речи — после таких-то заявлений. Я бы рискнул предположить, что здесь замешан некий джентльмен, вот только Эви — как бы это помягче выразиться — никогда не была особенно высокого мнения о мужчинах. А ведь на прошлой неделе ей пришлось много времени провести в твоем обществе.
Мак-Алистер внутренне собрался, готовясь к самому худшему. Он, не дрогнув, встретил пристальный взгляд Уита.
— Да. Пришлось.
Уит был слишком проницательным человеком, чтобы не уловить скрытого подтекста в словах друга. В мгновение ока недоумение сменилось на его лице выражением оскорбленного достоинства.