Я держу тебя (ЛП)

Коул разозлился, а Шейн буквально вытягивается, обхватив своей рукой мою. Я не думала, что он может стать ещё больше, но он только что стал.
— Осторожнее, — говорит Шейн, и в его тоне безошибочно слышится предупреждение. — Дети именно там, где они должны быть, с нами.
Я хочу зарыться в его массивное тело и спрятаться. Клифф поворачивается к нему лицом.
— Мы не знакомы. Я Клиффорд Мэтьюз, — он протягивает руку. — Это моя жена Джоан. Мы сожалеем, что пропустили свадьбу. Мы даже не знали, что Маргарет помолвлена. Как долго это продолжается?
  
Конечно, он назвал наши отношения “это”, как будто они неполноценны.
Шейн ворчит, полностью игнорируя его и его руку, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.
— Ты готова идти?
— Да, — я беру Коула за руку.
— Мы ещё не закончили, — настаивает Клифф.
Я заставляю себя выпрямиться, не позволяя себе съежиться, и поворачиваюсь к нему лицом.
— Закончили. Желания отца были ясны. Ваши проблемы с ним касались вас двоих. Дети счастливы и здоровы, и они принадлежат мне. Найди какой — нибудь другой способ справиться со своей горечью, местью или чем бы это ни было.
Джоан издает надменный звук, исходящий из её длинной морщинистой шеи. Вероятно, это единственное место, не напичканное ботоксом.
— Как ты смеешь? Мы были рядом, когда ты нуждалась в нас. А теперь ты так с нами обращаешься. Это просто показывает, насколько ты неблагодарна и бессильна.
Узел у меня в животе сжимается, и меня вот — вот вырвет.
— Хватит, — вмешивается Коул. — Ты можешь обсудить это с адвокатами, но ни на секунду не думай, что что — то останется в тайне, так что будь осторожен.
Я закрываю глаза, поворачиваюсь и ухожу, не дожидаясь, пока кто — нибудь ещё что — нибудь скажет. Меня бросает то в жар, то в холод, и я хватаюсь за живот, проглатывая поднимающееся содержимое обратно. Рука Шейна ложится мне на спину, и я чувствую себя в безопасности, но беспокойство от осознания того, что это еще далеко не конец, в сочетании со стыдом, когда воспоминания наводняют мой разум, переполняет меня.
Я забираюсь в машину Шейна, пока они с Коулом прощаются. Коул засовывает голову, его спокойная уверенность никогда не ослабевает.
— Всё будет хорошо. Пусть они попробуют. Для детей нет лучшего места. Любой это увидит.
Я киваю, закрывая глаза и вдыхая через нос, когда он уходит, а Шейн забирается внутрь. Я не могу смотреть на него. Я хочу исчезнуть. Я не сомневаюсь, что у него есть вопросы, но я не могу говорить об этом. Не сейчас. Надеюсь, никогда. Это больно и более чем унизительно. Время, проведенное с ними, оставило шрамы, которые только что широко раскрылись.
Я не хочу переживать это снова или пытаться что — то объяснить, особенно сегодня. Прямо сейчас я хочу, чтобы мой папа вернулся. Я хочу чувствовать себя в безопасности в его объятиях и знать, что, несмотря ни на что, он будет рядом, чтобы помочь мне и спасти меня, как тогда. Но его нет. Он ушел.
— Эй, — низкий, мягкий голос Шейна пугает меня из — за гула двигателя. — Ты в порядке?
Нет. Ни капельки. Я киваю, всё ещё не в силах взглянуть на него.
— Это только начало.
Он выдыхает, как будто ему неловко, и он не уверен, что сказать. Нас таких двое.
— Пусть попробуют. Нас с тобой двое и четверо детей. Они узко мыслят, и у них гигантские палки в задницах, — он пытается, и я заставляю себя посмотреть на него. Он протягивает руку. — У меня есть запас интересной всячины. Мы справимся.
В моём горле образуется твердый комок, когда я вкладываю свою руку в его. Его большая мозолистая рука обхватывает мою, и только тогда я чувствую себя немного менее напуганной тем, что ждет меня впереди.
∞∞∞
Наша поездка в кампус прошла в тишине, пока я пыталась успокоиться, и Шейн дал мне возможность сделать это. Он высадил меня у спортивного комплекса, и, к счастью, у меня не было занятий ещё целый час. Я бросилась в раздевалку, сорвала с себя одежду и натянула трико, готовая забыться в своём любимом увлечении.
Войдя в темную студию, я включаю свет и подключаю телефон к звуковой системе, прокручивая одну из моих любимых песен. Я надеваю балетные туфли и потягиваюсь, пытаясь заглушить голоса в своей голове и мысли о грядущей битве.
Я смотрю в зеркало и принимаю решение. Я уже не та слабачка, какой была когда — то, и не ребенок, чья мать ушла. Прошли годы с тех пор, как я позволяла этим старым чувствам угрожать мне, и здесь, в этой комнате, единственный человек, с которым мне приходится сталкиваться, — это я сама.
Я включаю музыку погромче и растворяюсь в таком знакомом движении. Я представляю, что так чувствует себя птица, широко расправляющая крылья. Это ритм моего сердца, тот, который взывает ко мне, когда я теряю контроль, и помогает мне найти дорогу домой.
Я танцую до тех пор, пока не вспотею и не запыхаюсь, и мне кажется, что я снова в своей шкуре. До прихода студентов остается всего пара минут, и я достаю телефон, чтобы проверить свои сообщения и электронную почту, которые игнорировала всё утро. И тут я вижу ещё одно сообщение от моего бывшего.
Мы с Дэнни не общались с тех пор, как я уехала из Нью — Йорка. Он звонил и писал мне несколько недель после этого, но постепенно он понял намек, что я не вернусь. Кроме этого, это были случайные сообщения то тут, то там.
Прошло много времени, но я не была удивлена его поздравлением с моим браком. Именно следующие сообщения, в которых он выражал свой шок от того, что я вышла замуж за футболиста, и о том, что нам нужно наверстать упущенное, а затем о том, как он скучал по совместным танцам, снова начали выводить меня из себя. Этот человек всегда был неумолим, когда чего — то хотел, но не так осторожен, когда получал это.
На этот раз он настаивает, чтобы я позвонила. У него есть “возможность” для меня, которая слишком хороша, чтобы от неё отказаться. Моё любопытство возбуждено, но не настолько, чтобы забыть прошлое.
Танцы с Дэнни были временем моей жизни. Его мастерство и одаренность не имеют себе равных. Я открыла для себя совершенно новый способ танцевать с ним. Встречаться с Дэнни было здорово, пока всё не закончилось, и я вернулась домой с поврежденной лодыжкой и разорванным сердцем.
Я не знаю, хочу ли я снова приоткрыть какую — либо часть этой старой двери, не говоря уже о том, чтобы остаться наедине с Дэнни. Никакая часть меня не заинтересована в восстановлении связи с ним, сейчас или когда — либо. Этот корабль не только уплыл, он затонул, но маленькой частичке меня любопытно, какой может быть эта возможность.
Я стою, наблюдая, как входят студенты, и мысленно возвращаюсь к сообщению Дэнни, и не могу не задаться вопросом, каково это — снова танцевать на таком уровне. Я даже не знаю, смогу ли я сделать это. Я уже не в той форме, в какой была когда — то, и, учитывая скованность в лодыжке через тридцать минут, у меня есть серьезные сомнения в том, что моя лодыжка выдержит интенсивные тренировки.
Несмотря на все это, я все еще не могу не думать о том, каково было бы снова оказаться на сцене. Музыка. Свет. Энергия. Делать то, для чего, по словам моей матери, я была рождена… Ещё раз.
∞∞∞
Я: Что за возможность?
ДЭННИ: Привет. Ты и я. Яркие огни. Только одна ночь.
Я: Почему я? Ты можешь выбрать кого — угодно.
ДЭННИ: Ты знаешь почему. Ты лучшая.
Я: Больше нет.
ДЭННИ: Ложь.
ДЭННИ: Мне всё ещё очень жаль. Не позволяй прошлому удержать тебя от этого. Это шанс вернуть тебе то, что я забрал. Ты потрясающая, Мэгги. Все должны увидеть, как ты танцуешь.
Я: Спасибо, но я ужасно занята. У меня нет времени, а даже если бы и было, я уже не та, кем была раньше. Удачи. Я знаю, ты справишься.
ДЭННИ: Я не сдамся.
Глава 20
ШЕЙН