Несовершенства

Когда они подходят к красной лестнице, ведущей к модели сердца, Бек говорит:
— Извини, что я так сказала про твою маму.
Лидия молча пожимает плечами.
— Это не оправдание, но ты же знаешь, какие бывают отношения у детей в одной семье. Мы говорим друг другу обидные слова, даже если не имеем этого в виду.
Лидия поднимает на нее недоверчивый взгляд.
— Тайлер очень даже имеет в виду все, что мне говорит.
— Тебе так только кажется.
— Нет. Но он все равно придурок, поэтому мне все равно.
Когда они поднимаются по лестнице, все вокруг равномерно пульсирует.
— Ну, значит, я тоже придурок. Но я не думаю того, что сказала.
Лидия кивает, размышляя, верить ей или нет. Бек всегда особенно любила племянницу, такую же серьезную и задумчивую, какой она сама была в детстве. Бек не видела девочку пять с половиной месяцев, со Дня благодарения, и за это время Лидия выросла как минимум на пять сантиметров и растеряла младенческую пухлость. У нее темные волосы, как у Эшли, оливковая кожа Райана, и она уже превращается в неотразимую красавицу.
Довольно скоро Лидия перестает дуться и тащит Бек вверх по лестнице, следуя по кровеносным сосудам сердца.
Когда они проходят внутри правого предсердия, Бек становится не по себе в узких коридорах. Хотя Лидия ее и простила, Бек не может простить себя. Почему она так быстро заводится? Это никогда не способствует нормальным взаимоотношениям. Из-за своей склонности бросать жестокие упреки она выглядит как вздорная женщина. К тому же странно, что Эшли, которая на удивление активно включилась в расследование прошлого Хелен, хочет продать алмаз итальянцам и так быстро бросить поиски.
Вокруг звучит синтезированное сердцебиение, и его быстрый ритм будоражит Бек. Лидия бросается вперед с пронзительным криком:
— Мы в правом желудочке!
Бек спешит следом, вспоминая, как ее отец гонялся за ней по этим самым коридорам. По утрам каждую субботу он водил ее в Институт Франклина, чтобы посмотреть на сердце, в Академию естественных наук, чтобы увидеть динозавров, в Рединг-Терминал, где они стояли в очереди за свежими масляными кренделями. Такие походы, куда отец с дочерью отправлялись только вдвоем, были их ритуалом, и Бек относилась к ним как к должному, пока они внезапно не закончились.
Когда отец исчез, Бек было двенадцать лет, всего на год больше, чем сейчас Лидии. Ей никогда не забыть того дня. Школьный автобус высадил ее у дома, и она радостно поскакала к зданию в викторианском стиле, зная, что отец должен вернуться из командировки и привезти ей подарок. В кухне мать напряженно разговаривала по телефону. Отцовского портфеля около стола не было, так же как черного чемодана и пальто. Заметив дочь, Дебора застыла, и первой мыслью Бек было: «Папа умер». «Обязательно, как только найду его», — сказала Дебора в трубку. Когда Джейк вернулся с репетиции группы, а Эшли — с игры в хоккей с мячом, мать рассказала подробности, которые Бек хотела бы забыть, о разнообразных женщинах, с которыми Кенни встречался в командировках. Раньше он не лгал Деборе о том, куда поехал, только о том, кого встретил в поездке. Но в этот раз он не был в Детройте на квартальном совещании, как сообщил жене. Его уволили месяц назад. Их банковские счета оказались пусты. Дебора обзвонила все авиакомпании, но ни одна из них не продавала билеты на имя Кенни Миллера из Филадельфии.
Бек и Лидия поднимаются по правому желудочку до самой легочной артерии. От пребывания в узких розовых переходах у Бек кружится голова. Собирался ли отец уходить из семьи, когда они гуляли здесь вдвоем?
— Тебе понравилось? — удается Бек спросить у Лидии, когда они выходят из модели сердца в другой отдел музея.
— Да, здорово! — с детским восторгом отвечает Лидия. И, словно прочитав мысли тети, как будто макет сердца всем девочкам напоминает об отце, добавляет: — Жаль, что папы с нами нет.
А кстати, почему папы с ними нет? Джонсоны приезжают в Филадельфию два раза в год, останавливаются в «Рице» на Брод-стрит, откуда рукой подать до Старого города, Индепенденс-холла и переулка Элфрет. На сей раз Эшли и дети впервые приехали без Райана и предпочли остановиться не в отеле, а в доме на Эджхилл-роуд.
 
— Уверена, что он тоже по вам скучает. — Бек сразу же понимает, что сказала что-то не то, потому что глаза Лидии наполняются слезами.
— Кажется, у нашего папы большие неприятности.
— Почему ты так думаешь? — Бек оглядывает зал в поисках Эшли, которая отважилась отправиться в другую часть музея с Тайлером и Деборой.
— Однажды я не могла заснуть и пошла в комнату к родителям. Они меня не заметили. Они были в ванной, и папа все время повторял «Я свалял дурака». Они с мамой много ругаются, но всегда замолкают, когда видят меня.
— Ты спрашивала маму, что случилось?
Интересно, не связано ли желание Эшли продать алмаз с этими ссорами?
— Она просто меняет тему. А еще она выглядит очень счастливой. Даже слишком.
Бек привлекает племянницу к себе. Сама она только через несколько месяцев поняла, что отец не вернется. Поначалу все ей говорили: «Ему сейчас тяжело, но скоро он приедет. Папа никогда тебя не бросит». Но на тринадцатый день рождения он не прислал даже открытки, и девочка осознала, что он вообще забыл о ней. Жаль, что тогда никто не сказал ей об этом честно.
— Мама с папой все уладят, — обещает она Лидии, отпуская ее. — Твои родители не хотят тебя расстраивать.
Эти слова не кажутся ложью. Все же Райан не Кенни.
Вечером, когда Лидия и Тайлер засыпают, Бек открывает бутылку пино-нуар. Дебора, чувствуя натянутость между дочерьми, говорит:
— Я выпью свой бокал наверху.
Нехарактерная для матери деликатность удивляет Бек. А может, мать не так уж и недогадлива. Возможно, Бек просто слишком строга к ней, как и ко всем остальным родственникам.
Когда Бек осторожно входит в гостиную, Эшли валяется на диване. Бек протягивает ей бокал, предлагая присоединиться к ней, и сестра садится и делает долгий глоток.
— Как раз то, что надо.
— Слушай… то, что я сказала раньше, это неправда. Я уверена, что тебе небезразлично прошлое Хелен. Серьезно, я просто вспылила. Ты же знаешь, как я быстро завожусь. Я так не думаю.
— Это извинения?
— Прости меня. — Почему Бек так трудно произнести эти слова, хотя она действительно жалеет о сказанном и знает, что у Эшли нелады с Райаном? — Мне правда очень жаль.
Эшли молча пьет вино, и Бек не настаивает, чтобы она приняла извинения. Наконец старшая сестра откидывается назад и кладет ноги на колени Бек.
— Ты беспокоишься из-за итальянцев? — спрашивает она.
— Нет. Они не отзовут своих претензий, но в суд они не подали и не могут заставить нас продать алмаз.
— А что, если они предадут этот случай огласке?
— Им не меньше нашего выгодно хранить все в тайне. — Бек делает большой глоток вина. — Лидия сегодня сказала мне кое-что. Она слышала, как вы с Райаном ругаетесь.
Эшли резко села, и Бек поняла, что у Райана действительно проблемы.
— Она волнуется, — добавляет Бек.
Эшли роняет голову на руки, и плечи у нее трясутся. Бек терпеливо гладит осветленные волосы сестры, поглядывая на лестницу в надежде, что никто не спустится.
Наконец Эшли успокаивается и поднимает на сестру красные глаза.
— Райана назначили начальником патентного отдела, и, как я поняла, они не справлялись с заявками, поэтому пришлось отдать часть работы на сторону. По какой-то причине обязанности нужно было распределить между несколькими юристами, но Райан поручил все своему другу Гордону.
— Который был свидетелем на свадьбе?
— Ты же помнишь, он и на юридический-то поступил, потому что фамилия обязывала. С работой он не справлялся, так что Райан стал выполнять работу за него и представлял так, будто это Гордон сделал. А увольнять его Райан не хотел, потому что тот разводится и у него сейчас туго с деньгами. Но, поскольку Райан работал вместо него, ему показалось несправедливым, что Гордон получает гонорар за его труды. — Эшли горько смеется. — Несправедливо. Райан так и сказал.