Несовершенства

— «Справедливо» и «законно» не всегда одно и то же. — Бек догадывается, что последует дальше — обвинение в мошенничестве, уклонении от уплаты налогов и отмывании денег, если они проводили взаиморасчеты через банк, — но позволяет сестре закончить.
— Гордон платил налоги со всей суммы, потом делился с Райаном. Ну, не то чтобы делился. Райан забирал где-то восемьдесят пять процентов. Я так и не поняла, как это противоречит закону.
Бек могла бы объяснить сестре, что Райан практически получал двойную оплату за свой труд, являясь штатным сотрудником компании. Но она только спрашивает:
— И как их вычислили?
— Какая-то плановая внутренняя проверка. Аудиторы заметили, что вся работа перенаправлялась одному юристу, а не нескольким. Райан не может дозвониться до Гордона несколько месяцев. Подозреваю, что тот оклеветал его перед компанией. На прошлой неделе к нам в дом заявилось ФБР. На выходных Райан встречается с адвокатом. — Эшли крутит на пальце обручальное кольцо. Бриллиант прозрачнее, чем «Флорентиец», идеально круглый, а значит, совершенно расхожий. — Фэбээровцы вручили ему какое-то письмо.
— Повестка в суд, — говорит Бек, и Эшли кивает. Бек не винит Райана за то, что он сделал. Она видела достаточно грубых ошибок — включая собственные, — чтобы понимать: людей нельзя судить за содеянное, не зная толкнувших к нему причин. А мотивы Райана Бек неизвестны. В деньгах он не нуждался; видимо, дело в чем-то другом. Поэтому она сочувствует Эшли: ее муж пытался что-то исправить с помощью денег.
Повестка в суд — либо поблажка, либо жест устрашения. И то и другое не сулит ничего хорошего. Райану нужно вернуть деньги, прежде чем ему предъявят обвинения. Неизвестно, спасет ли его это от тюрьмы — зависит от того, сколько он украл, — но к раскаявшимся закон проявляет снисхождение. И, хотя Бек может дать много ценных советов, сейчас Эшли нужен не юрист, а поддержка сестры.
— Его, разумеется, уволили. Детям мы пока не говорили.
Эшли рассказывает Бек, как в течение недели перед приходом агентов Райан надевал костюм и притворялся, что идет на работу. Она не имеет представления, где он проводил время. Эшли, в свою очередь, старалась не появляться дома — задерживалась в раздевалке после плавания, читала журналы в библиотеке, пока Клара занималась другими клиентами. Она не спрашивала мужа, что он делал целый день, а он сам не делился с ней. Потом однажды ночью — она лежала на кровати, а он на стопке одеял на полу — он сказал ей:
— Тебе с детьми надо ненадолго уехать.
— Почему? Что ты задумал?
— Прекрати предъявлять мне обвинения! Я пытаюсь все исправить.
Эшли села в кровати и посмотрела сверху вниз на мужа, навзничь лежащего на полу.
— Как ты хочешь все исправить? Тебя уволили и, скорее всего, арестуют. Расскажи мне, что именно ты можешь сделать?
— Меня не арестуют. Я встречаюсь с адвокатом.
— Надеюсь, это не адвокат по делам о вождении в нетрезвом виде из Лас-Вегаса? — процедила Эшли и тут же пожалела о своей язвительности.
— Он расскажет, какие у меня перспективы. Сейчас главное — вернуть деньги компании.
— Сколько?
— Это моя забота.
— Райан, скажи мне немедленно, сколько ты задолжал.
Муж уставился в потолок.
— Примерно пятьсот тысяч.
— Что? Серьезно? Ты украл полмиллиона?
— Да, сумма немалая. Но, если мы урежем расходы…
— Хочешь сказать, если отказаться от кабельного и выйти из твоего виски-клуба, это покроет долг?
— Если продать дом…
— О чем ты говоришь? Это не только твой дом. Я вкалывала годами, чтобы мы смогли накопить на ипотеку. Я пожертвовала карьерой… Я никогда не хотела бросать работу… А теперь ты хочешь продать дом?
— Ты не хотела бросать? — Райан зло рассмеялся. — Я понимаю, что ты зла на меня из-за всей этой ситуации с ФБР, но давай не будем переписывать историю.
Он, конечно, был прав, хотя кого сейчас интересовала его правота.
— Я не буду продавать дом. Скорее разведусь с тобой.
Как только эти слова вырвались у Эшли, ей захотелось забрать их назад. Но теперь они повисли в воздухе и могли окончательно разбить семью.
 
— Пожалуйста, просто возьми детей и уезжай вместе с ними, пока я не поговорю с адвокатом, ладно?
— Куда мы можем уехать без денег?
На следующий день, когда Бек позвонила и рассказала о предложении итальянцев, оно показалось перстом судьбы.
Бек наливает сестре еще вина. Пятьсот тысяч долларов. Ровно та сумма, которую предложили итальянцы. Неудивительно, что Эшли хотела продать бриллиант.
— Не знаю, что мне делать, — говорит старшая сестра.
— Что нам делать, — поправляет ее младшая.
Дебора, никем не замеченная, сидит на верхней ступеньке лестницы, молча браня дочь за то, что та унаследовала вкус к недостойным мужчинам. Она не хотела подслушивать, но голоса просочились в комнату Хелен сквозь гул радиатора, и Дебора догадалась, что разговор серьезный. Поэтому она на цыпочках вышла в коридор, не из праздного любопытства, а движимая заботой и материнским инстинктом. А когда Эшли начала свою историю, оторваться было уже невозможно.
Дебора откидывается назад, и под ней скрипит ступенька. Голоса смолкают. Дебора ждет минуту, надеясь, что дочери продолжат беседу. Но молчание длится, она осушает бокал и спускается, якобы для того, чтобы налить себе еще вина.
В гостиной дочери внимательно изучают ее, пытаясь понять, как много она слышала.
— Что такое? Кто-нибудь умер? — Ужасная шутка, но она возымела желаемое действие — Бек и Эшли в смятении мотают головами.
Дебора садится в кресло-качалку около дивана, протягивая свой бокал Бек, чтобы та налила ей вина. Она уже давно так не уставала. Это хорошая усталость, утомление после беготни за внуками. Обычно она бегает за собаками, но дети — совсем другое дело. Их любовь надо заслужить, и Дебора надеется, что на этих выходных у нее получилось. Она рассказала внукам про их знаки зодиака и научила завязывать узлы так, чтобы друзья не смогли их развязать. Она надеется добиться и любви Эшли, притворяясь, будто ничего не знает о бедах Райана, словно этого достаточно, чтобы дочь позволила ей снова проводить время с Лидией и Тайлером.
Бек включает телевизор и выбирает канал, где показывают «Друзей». Она никогда не была поклонницей этого сериала, но он подходит для того, чтобы все могли сделать вид, будто увлечены происходящим на экране.
Во время рекламной паузы Бек спрашивает Эшли:
— Когда ты встречаешь с женщиной, которая написала книгу про пятьдесят спасенных детей?
— Шерил Аппельбаум? Послезавтра. Поэтому утром нам надо ехать. Она наконец вернулась из Европы.
Эшли жалеет, что не может сбежать в Европу на месяц.
— Шерил Аппельбаум? — переспрашивает Дебора.
— Ты ее знаешь? — одновременно произносят Бек и Эшли.
— Шерил — нет, но знаю Ирму и Хетти Аппельбаум. Когда я была маленькой, они часто приезжали к нам из Нью-Йорка.
Бек выключает телевизор, и обе дочери садятся ровно, приготовившись слушать дальше.
— А что?
Эшли на цыпочках поднимается в свою комнату и возвращается с потрепанной библиотечной книгой «Моя бабушка и 49 других детей». Бросив ее на колени Деборе, она падает на диван рядом с сестрой.
Дебора листает книгу.
— Это написала внучка Ирмы? — Она останавливается на фотографии двух девочек, позирующих на палубе корабля. Подпись гласит: «Хелен Ауэрбах и моя бабушка на борту парохода „Президент Гардинг“». Рука Хелен лежит на плече Ирмы, словно защищая ее, другой она обнимает куклу — ту самую, которую они с Бек нашли в шкафу, но в лучшем состоянии. — Что это значит? Ирма и Хелен приехали в Америку вместе?
Эшли поворачивается к Бек.
— Разве ты не говорила ей про пятьдесят детей?
— Каких детей? — не понимает Дебора.
Бек и Эшли смотрят друг на друга, решая, что именно ей рассказать.
— Хелен была в группе детей, которым американское правительство выдало визы. Один адвокат из Пенсильвании привез их сюда.