Вторжение (СИ)
Но все-таки большинство его посланий по-прежнему пишутся на бумаге и прибывают к нам с фельдъегерями.
Так вот по поводу начальника 12-й дивизии государь сказал буквально следующее — «Генералу Липранди можно поручить отдельный отряд, и на него можно смело положиться как на опытного полководца». Из уст человека органически не переносившего всякое самовольство — это высшая похвала!
В общем, надо познакомиться с ним поближе, глядишь, появится у меня новый «Корнилов по сухопутным делам». Пока же работаем с тем, что есть, причем чем дальше, тем больше у меня желание разогнать всю эту «камарилью» и доверить командование более молодым офицерам не потерявших еще умения нестандартно мыслить. Полковники с такими качествами встречаются гораздо чаще, чем генералы.
Взять хоть последний случай. Сразу после сражения я приказал собрать все оставшееся на поле боя оружие, обратив особое внимание на штуцера. Исполнено все было быстро и самым тщательным образом, тут ничего не скажу. Однако все найденное совершенно спокойно отправили в арсенал, не сделав даже попытки увеличить в своих частях количество стрелков с винтовками.
Более того, в дальнейшем большинство начальства всячески открещивалось от получения трофеев, мотивируя это непривычными калибрами и сложностью устройства, недоступном пониманию «темных солдатских масс». При том, что в преимуществе нарезного оружия успели убедиться все.
И собрали, к слову сказать, не так чтобы мало. В общей сложности около двух тысяч единиц разных систем и калибров, не считая гладкоствольных. Вместе с тем, что уже прислано отечественными заводами, можно было в каждом полку вооружить хотя бы одну роту, но…
— Боюсь, Константин Николаевич, что ничего хорошего из этого не выйдет, — усмехнулся услышавший мои рассуждения Лихачев.
— Это еще почему? — возмутился я.
— Генералы не знают, что с ними делать. Если приказать, конечно, выполнят, но вот как… вполне могут вооружить ими разного рода нестроевых. А что, им стрелять редко приходится, стало быть, разница в калибре и трудность изготовления пуль особых проблем не доставят.
— Типун тебе на язык! Хотя с них станется… Что предлагаешь?
— Ну, вариантов, в общем-то, два. Можно пойти по уже апробированному пути и вооружить ими отдельные батальоны из лучших стрелков, надерганных из разных частей.
— Вроде наших морских?
— Именно. Правда в этом случае придется потратить довольно много времени на обучение и боевое слаживание. Все же новая тактика будет непривычной не только для солдат, но и господам армейским офицерам, — с извечной иронией флотского по отношению к пехоте закончил мысль капитан второго ранга.
— И каков же вариант номер два?
— Отдать все винтовки одному из полков. Скажем Волынскому. Командир там грамотный, офицеры тоже, про солдат и говорить нечего — орлы!
— Хм, любопытное предложение. Молодец, Лихачев. Чует мое сердце быть тебе генералом!
— Надеюсь, что нет, — поморщился тот.
В принципе его можно понять. Сухопутные звания с приставкой «по адмиралтейству» во флоте носят, скажем так, офицеры второго сорта. Инженеры, кораблестроители и находящиеся на хозяйственных должностях. Одним словом, почти чиновники. И для строевика такой перевод — практически опала.
— Хочешь вернуться на корабль?
— Очень, — вздохнул командир бригады. — Не поверите, по ночам снится, как стою на палубе, в лицо соленые брызги летят, паруса ветер надувает…
— Отчего ж не поверю, сам такой… ну ничего, Иван Федорович, как-нибудь и на нашей улице возок с пряниками перевернется. Обещаю, вернемся мы на корабли и надерем союзникам зад!
— Скорее бы…
— Торопливость, брат, хороша во время визитов к замужним дамам… Чаю будешь?
— С удовольствием.
— Иван!
— Здесь я, ваше высочество, — тут же бодро отозвался денщик, несмотря на то что еще минуту назад бессовестно дрых под лестницей.
— Поставь, голубчик, самовар.
— Сей секунд!
Скоро выяснилось, что приказ вскипятить воду оказался как нельзя кстати. Прибыл с докладом утвержденный-таки в чине полковника Тацына. Еще один пример штаб-офицера, показавшего себя гораздо лучше многих генералов.
Именно ему я поручил прикрывать отход нашей армии после сражения. Получив в подчинение все казачьи части, включая пешие батальоны, он не просто блестяще справился с заданием, но и ухитрился максимально осложнить жизнь союзникам. Именно благодаря его активным действиям они еще почти полторы недели проторчали у Альмы в разоренном лагере даже не пытаясь предпринять какие-либо активные действия, дожидаясь пока из метрополии доставят пополнение.
Причем, не только людей, но и лошадей, которых союзникам не хватает ни для артиллерийских парков, ни для обозов. А уж про кавалерию и говорить нечего. Судя по непонятно каким чудом доставленным нам газетам, в Лондоне сейчас царит траур по героически погибшей Легкой Бригаде, в рядах которой проходил службу буквально цвет британской аристократии.
— Проходи, полковник, будем чай пить…
— Отчего же не почаевничать, — с хитрой улыбкой отозвался казак.
— Случилось чего? — поинтересовался я, сразу сообразив, что Тацына прибыл не просто так
— Угу, — промычал полковник, шумно отхлебывая горячий напиток из блюдца, и заедая бубликами. — Татары…
— Что с ними?
— Стакнулись с французами, сукины дети. Возят им припасы, коней пригоняют. Я уж и грозил им и плетями награждал, да только все без толку…
— Не знаешь, что делать в таких случаях?
— Да кабы только это… Жгут христианские деревни, жителей режут почем зря, даром что соседи. Того и гляди на обозы нападать начнут.
— Ты уверен, что это их рук дело?
— А кого же еще! Турок тут мало, да такие зверства и они бы творить постеснялись. Разве башибузуки, но их у османов всего ничего, да и те без лошадей кукуют. Нет, это местные шалят…
— Может встретиться с главами их общин и духовенством? — предложил внимательно прислушивающийся к разговору Лихачев. — Пригрозить, что в случае чего…
— Думаешь, не толковал я с ними? — помрачнел казак. — В лицо клянутся ироды, что ни при чем. Хотя по глазам вижу, что врут…
— И что, никто доселе не попался?
— Отчего же. Но они и тут отпираются. Мол, не наш, пришлый какой-то. Или давно уехал, и что все это время делал, не ведаем, потому за него не ответчики!
— В общем, так, — помрачнев, решил я. — Для начала объяви всем здешним крымчакам, что, если подобные безобразия не прекратятся, пусть пеняют на себя.
— Сколь раз говорено уже…
— Молчать! — оборвал, не повышая голос, после чего продолжил. — Коли поймали местного за разбоем, во всем ауле обыск. И не дай бог, найдется хоть одна вещь, добытая грабежом… аул сжечь! Старейшин рискнувших покрывать бандитов вешать. Весь скот и в особенности лошадей конфисковать. Все понятно? Юшков, слышал? Запиши и отдай приказ полковнику.
— Будет исполнено в точности, ваше императорское высочество! — отчеканил вытянувшийся во фронт Тацына.
— Чего вскочил? Допивай…
— Благодарю покорно, Константин Николаевич. Только чай не водка, много не выпить…
— Смотри мне! А то один такой допился…
— Так я же не шампанское, как некоторые, — прекрасно понял он мой намек. — Дозвольте отправляться? К тому же к вам господа генералы пожаловали, а мне пора и честь знать.
— Вот черт, — вздохнул я, тоже заметив представительную группу из высоких чинов. — Чаю спокойно попить не дадут…
— Константин Николаевич, — спокойно заметил Юшков, — вы ведь сами назначили совещание с армейским командованием на одиннадцать часов.
— Тьфу, пропасть, совсем забыл. Но делать нечего, проси, раз уж пришли… Сколько их?
— Двенадцать человек.
— Ну вот пожалуйста, Тацына все бублики съел. Пошли кого-нибудь в трактир, пусть раздобудет чего-нибудь….
— Не беспокойтесь ваше императорское высочество, я обо всем позаботился.
— И чтобы я без тебя делал?
— Пропали бы, Константин Николаевич, — засмеялся адъютант и отправился отдавать распоряжения.