Король

Болезнь короля, очередной приступ ужасной четырехдневной лихорадки, терзавшей его и прежде, оказалась неявным благословением. Государь получал самый лучший уход: один из здешних монахов учился в известной на весь мир салернской школе целителей, мы же получили возможность укрыться от непогоды. Этим выгоды не исчерпывались. Мои опасения насчет погони оказались оправданными, но когда назавтра после нас прибыли всадники, они получили от ворот поворот. Я был свидетелем стычки: одно из узких окошек в гостевом дормитории [8], где лежал король, выходило на двор. Среди преследователей оказался Меховой Плащ, но главным был не он, а суровый коротышка с цепким взглядом, который вел себя холодно и надменно. Как я понял, он служил у Мейнарда – мне удалось уловить «ein offizier des König» и «Meinhard».
  
Он мог держаться сколь угодно холодно и надменно, но не сумел управиться с монахом, ведавшим конюшней и фермой. За смирением и благочестием этого брата скрывалась железная твердость, как у рыцаря. Здесь нет скопищ возвращающихся из Святой земли паломников, заявил он. Нет и торговцев, нет никакого богатого купца, отзывающегося на имя Гуго. Нет, обыскивать монастырь не дозволяется.
Разъяренный, но опасавшийся навлечь на свою голову гнев церкви остроглазый чиновник пришпорил коня, заставив его вздыбиться. Страшась, что монаху вышибут мозги, я с удивлением наблюдал, как брат невозмутимо смотрит на копыта, мелькающие над его головой. Бессильный сделать что-либо еще, прислужник Мейнарда вместе со своими людьми отправился восвояси. Стук их подков еще не затих, когда монах повернул голову в сторону моего окна. По его губам пробежала тень улыбки, и мое уважение к нему еще более возросло. Я подумал, что монах знает или подозревает, кто такой Ричард, и решил защитить его. И это в суровой горной стране, где повсюду враги.
– Кто это был? – спросил Ричард, который проснулся и услышал доносившийся со двора топот.
Де Бетюн, сидевший у его койки, вопросительно посмотрел на меня.
Я хотел было соврать, но король всегда ценил прямоту и правду. Плохие вести или нет, ему все равно надо знать.
– Люди Мейнарда из Удине, сир, – сказал я. – Не беспокойтесь. Говоривший с ними монах оказался человеком твердым и бесстрашным. Они уехали в жутком расстройстве.
Пересохшие губы Ричарда изогнулись в улыбке. Утомленный этим усилием, он откинулся на подушки и уснул.
– Есть уверенность, что они ушли? – озабоченно спросил де Бетюн.
Я уже поразмыслил над этим.
– Пошлю Риса и пару жандармов, пусть проверят.
Де Бетюн кивнул, его взгляд обратился к Ричарду.
– Они не перестанут нас ловить. Мейнард может отдать приказ обыскать монастырь.
– Пока мы здесь в безопасности, – ответил я.
– Это понятно. – Де Бетюн понизил голос. – Но сколько времени потребуется, чтобы король окреп для дальнейшего путешествия?
Я хмуро посмотрел на него. Этот вопрос не давал покоя всем нам, и мы несколько раз задавали его монаху, лечившему короля. Тот выдавал один и тот же раздражающий ответ: «Все в руках Божьих».
Сказав то же самое де Бетюну, я отправился искать Риса. Уставший от безделья, он должен был обрадоваться моему поручению. Меня и самого подмывало пойти, но не хотелось надолго оставлять короля.
Рис нашелся в сенном сарае – за стенами обители, на краю монастырского поля. Там же были и другие жандармы. Этим закаленным, огрубевшим парням не очень-то нравилось жить рядом с молитвенниками, а сухой и теплый сенник позволял им устроиться, как они хотят, вдали от рыцарей. Я завидовал жандармам – мы пребывали либо в дормитории, где все спали в одной комнате, либо в церкви.
Смех и соленые шуточки начали долетать до меня издалека. Я порадовался: пока мы с де Бетюном терзаемся постоянными заботами, настроение жандармов остается на высоте.
Я застал их за игрой в кости на пятачке утоптанной земли, очищенной от сена. Меня позабавило то, что рядом с Рисом на корточках разместился один из послушников, увлеченно наблюдавший за превратностями игры. Это был крепкий парень с густой копной волос, который помогал с сельскохозяйственными работами. Я не раз видел его в сарае. Судя по юному лицу, я дал бы ему лет четырнадцать или пятнадцать. В памяти всплыл зарезанный в Удине мальчишка, и во мне всколыхнулось чувство вины.
– Шестерка! – воскликнул Лысый Жан, один из старших по возрасту жандармов, и победно вскинул кулаки. – Я победил!
– Нет, у тебя пять, – сказал послушник на вполне сносном французском. – Смотри, кость перекатилась.
Рис и остальные прятали усмешки, пока Жан протестовал.
– Там было шесть, вы все видели! – кричал он. – Кость перевернулась, потому что этот чертов пол неровный.
– Ага, но тебе, Жан, прекрасно известно, что очки считаются только после того, как кость остановится, – сказал Рис, хмыкнув. – Мы договорились об этом с самого начала.
– А значит, выиграл я!
Лицо послушника расплылось в широкой улыбке. Рис хлопнул его по плечу. Жан хмурился и ворчал, пока остальные жандармы корили его за попытку сжульничать.
Я шагнул через порог, и веселье замерло.
– Разве братьям дозволяются азартные игры?
Послушник повернулся ко мне и побледнел.
– Добрый сэр, прошу вас, не говорите никому. Это в первый раз…
– Не нужно лгать, – возразил я, стараясь говорить мягко. – Мне нет дела до того, играешь ты в кости или нет.
– Спасибо, сэр! Спасибо!
Я усмехнулся про себя: выказывая раскаяние, он на удивление проворно сгреб выигрыш.
Рис вскочил на ноги и подошел ко мне:
– Как там король?
– Он спит. – Я рассказал Рису о приезде чиновника Мейнарда и Мехового Плаща, добавив: – Я им не доверяю. Они могут оставить дозорных, чтобы следить за монастырем, или допросят монахов, которые рискнут выйти за стены.
Снедаемый беспокойством, я оглядывал близлежащие поля и лесистые склоны за ними.
Рис сразу меня понял.
– Хотите, чтобы я проверил?
– Да. Ты и другие. Если монахи спросят, скажите, что идете на охоту.
Рис кивнул:
– Бертольф поможет. Он утверждает, что знает все тропки и дорожки как свои пять пальцев.
– Бертольф – это послушник? – спросил я, поглядев на парня, который снова принялся с жаром резаться в кости.
– Да.
– Откуда он знает французский?
– Научился у одного старого монаха из Нормандии. Говорит, что ему нравятся языки. Если бы не тот монах, Бертольф давно ушел бы из монастыря. Ему не очень-то по душе молитвы. И он расспрашивает про публичные дома на Сицилии и в Утремере, – судя по всему, целомудрие его тоже не привлекает.
Рис едва удерживался от смеха.
– Может, уговорим его примкнуть к нам? – осведомился я. – Когда будем проезжать через города, нам не помешает второй человек, разумеющий по-немецки, очень.
– Стоит только намекнуть, как он намертво вцепится в меня. Я спрошу у него, пока мы будем обыскивать лес.
Довольный, я велел Рису доложить обо всем по возвращении и пошел к королю.
Только что опустились сумерки, и в дормитории стало темно. Сальные свечи, расставленные вокруг королевской кровати, прогоняли тени, пламя в очаге лучилось теплым оранжевым светом. Я примостился на стуле рядом с Ричардом и смотрел, как он спит. Вернувшись из сенного сарая, я сменил де Бетюна. Король ненадолго проснулся и сказал, что я сделал правильно, отрядив Риса на разведку.
– Хороший он парень, твой оруженосец, – прохрипел Ричард.
– Воистину так, сир.
Я и без того знал, что король высоко ценит его, но слышать похвалу из уст Ричарда было вдвойне приятно. Мне стало грустно при мысли, что мнение государя наверняка изменится, узнай он о причастности Риса к совершенному мной убийству Гая Фиц-Алдельма, брата Роберта. Если Роберту удастся когда-нибудь уличить меня, Рису тоже придется держать ответ.
  
Доски пола скрипнули. Я обернулся и увидел, что Рис стоит на пороге, не решаясь войти.