Король

Горожане не предполагают, что мы осмелимся на такое, подумал я с какой-то бесшабашной веселостью. Считают, что мы натянем поводья в последний миг. Только они не знают Ричарда.
Оставалось тридцать шагов.
Камень просвистел мимо моей головы, потом еще один.
– Дезе! – взревел король.
Я прильнул к шее моего коня.
– Давай, парень! – подбодрил его я. – У тебя получится!
  
Не знаю, понял ли он хоть слово из сказанного мной по-французски, но в ответ прибавил ход.
Мы с королем доскакали до фургона – бок о бок. Наши лошади прыгнули – бок о бок. И опустились на противоположной стороне, выбив подковами искры из мостовой. Защитники бросились врассыпную, как куры от залезшей в сарай лисы. Краем глаза я видел, как Ричард запрокинул голову и залился звонким, радостным смехом. Я тоже смеялся, ликуя от того, что вместе с ним иду в бой против наших врагов.
Мы поскакали дальше по улице, и никто не пытался нам помешать. Дюжины перекошенных страхом лиц наблюдали за нами из переулков и улочек по обе стороны дороги. В нас ничего не метали – пока что. Наконец король натянул поводья и остановился посмотреть, как дела у наших товарищей. Те по одному и по двое прыгали через преграду, не встречая сопротивления. Затем лошадь Ансельма зацепилась за повозку задним копытом. Клирик никогда не был хорошим наездником и, когда конь не очень ровно приземлился, вылетел из седла, размахивая руками и ногами.
Столь же предсказуемо было то, что, подобно стае нападающих на подранка псов, горожане кучей набросились на безоружного бедолагу Ансельма.
Я видел это. Король тоже. А вот остальные, со светящимися от ликования лицами, скакали в нашу сторону, ничего не замечая. Слишком поздно вывели мы наших коней обратно на улицу. Слишком поздно прокричали тревогу. Слава Богу и всем его святым – как раз в этот миг Рис и двое жандармов вынырнули из проема между фургоном и стеной. С оружием наголо, готовые к бою, они устремились на горожан, обступивших Ансельма. Трое, вооруженные серпами и топорами, дерзнули дать отпор. Замелькали клинки. Щелкнул спусковой рычаг арбалета. Три трупа украсили мостовую. Остальные простолюдины разбежались, как трусливые зайцы, какими они, по сути, и были.
– Будем их гнать, сир?
Рис смотрел, как голодный хищник.
Ричард колебался – было заметно, что ему тоже хочется продолжить бой. Затем здравый смысл возобладал.
– Нет. Мы ничего не выиграем. Помоги Ансельму.
Капеллан, ошеломленный падением, в остальном был невредим, а его лошадь вскоре поймали. В плотном строю, с жандармами, державшими арбалеты на изготовку, мы двинулись к воротам, которые оказались закрыты. Перед ними стояли десятка два караульных, но это были не солдаты. В большинстве своем они видели либо слишком много, либо слишком мало зим. Оружие у них было плохонькое, кольчуги покрыты ржавчиной. Не у всех имелись шлемы. Начальствовал над ними важного вида малый в подбитом мехом плаще и с позолоченными ножнами; он расхаживал перед строем и произносил речь, призванную, без сомнения, вдохнуть храбрость в подчиненных.
Ричард переговорил с Генри Тьютоном, и тот выехал вперед, вскинув руки в понятном всем миролюбивом жесте.
– Откройте ворота! – крикнул Генри.
– Nein, – заявил Меховой Плащ, посмотрев сначала на своих людей, потом на Ричарда. И выдал на ломаном французском: – Сдафайтесь, фаше феличестфо!
Король и бровью не повел.
– Мы пройдем независимо от того, окажете вы сопротивление или сбежите, – продолжил Генри Тьютон. – Если будет бой, большинство ваших людей погибнет. Любопытно, многим из них приходилось сражаться раньше? – Он обвел пристальным взором караульных, выстроившихся за спиной у Мехового Плаща, и спросил: – Вы готовы умереть?
Те обменялись смятенными, тревожными взглядами.
Мы извлекли из ножен мечи. Наши жандармы обогнули конный строй с обеих сторон и вскинули арбалеты.
Страх заразителен и распространяется с пугающей скоростью. Едва первый стражник прошмыгнул мимо Мехового Плаща, как второй уже последовал его примеру. Третий шепнул что-то на ухо соседу и бочком устремился в другую сторону. Как это бывает, стоит упасть одному камушку, и рассыпается вся куча. Меховой Плащ тщетно сыпал ругательствами и угрозами: вскоре перед воротами остался он один.
Багровый от ярости, он костерил своих людей на чем свет стоит, но те не слушали. Разбежавшись, они встали по обе стороны от ворот и застыли с серьезными лицами, словно несли почетную стражу перед королем.
– Не дергайся или пеняй на себя, – посоветовал Генри Тьютон Меховому Плащу. Потом махнул рукой.
Рис и его жандармы выдвинулись вперед.
Меховой Плащ не пытался помешать им, пока они вытаскивали из скоб тяжелый запорный брус и клали его на землю. И ничего не сказал, когда створки отворились, заскрипев петлями. Он только смотрел на жандармов полным злости взглядом, но этим его отвага и ограничилась. Когда мы с королем тронули коней, он подался в сторону, красный от унижения.
У меня не хватило сил сдержаться. Когда мы поравнялись с ним, я наклонился в седле и крикнул: «Бу-у!» Забавно было употребить то же самое слово, что и Рис чуть ранее.
Вопль дикого ужаса сорвался с уст Мехового Плаща, и если бы он не упирался спиной в стену, то наверняка упал бы.
Прости нас, Господи, но мы посмеялись от души.
Вынужден признать, что веселье не продлилось долго. Едва выехав из-под защиты стен, мы снова оказались во власти суровой стихии. Колючий ледяной ветер рвал плащи и обжигал открытую кожу. Снежинки падали по две и по три, предвещая грядущую метель.
Стиснув зубы, мы обратили свои лица в сторону города-крепости Венцоне, расположенного в двадцати с небольшим милях к северу. С учетом того, что путь наш пролегал по дороге Юлия Августа, мощеной и шедшей от Аквилеи до Альп, я рассчитывал добраться до Венцоне перед наступлением темноты. Надежда эта угасла, стоило мне посмотреть на короля. Прорыв из Удине дорого обошелся ему. Бледный как воск, со впалыми щеками, Ричард обмяк в седле, словно был вдвое старше своего возраста.
Нам повезет, если мы сможем одолеть половину намеченного расстояния, подумал я. Кольнула новая тревога: если двигаться со скоростью улитки, преследователи настигнут нас прежде, чем мы пересечем ряд заснеженных вершин, не говоря уже о проходе через земли враждебных правителей, вроде герцога Леопольда Австрийского.
Я ничего не мог поделать, только молиться. И начал раз за разом читать «Отче наш». Меня не оставляло сильное подозрение, что Бог видит во мне закоренелого грешника, прибегающего к Нему лишь во время крайней нужды. Тем не менее я не останавливался.
Если уж от моих стараний не будет иной пользы, пусть они хотя бы отвлекут меня от тягот путешествия.
Наверное, Бог услышал мои молитвы. Король выдержал дневной переход без единой жалобы. Он не раз находил в себе силы вернуться и подбодрить Риса и жандармов, пробивавшихся через снег позади нас. В Венцоне он отверг мое предложение поискать приюта, велев ехать дальше, до монастыря в Моджо.
Честно говоря, это было правильное решение. Венцоне, гарнизон и жители которого наверняка повели бы охоту на Ричарда, мог оказаться столь же опасным, как Удине. Скверные времена, подумалось мне, – простолюдины возомнили себя достойными пленить короля. Но такова была суровая действительность, и ее следовало принять. Лучше найти убежище в монастыре, где будут задавать меньше вопросов и королю поможет врач.
Когда мы въезжали в ворота, огромная сила короля изменила ему. Если бы не моя рука, он вывалился бы из седла.
  
– Держитесь, сир, – проговорил я. – Мы уже приехали.
Он обратил на меня взгляд глубоко запавших глаз:
– Не позволяй им отворить мне кровь.
– Да, сир.
Я тоже не жаловал этот метод лечения, любимый столь многими докторами.
Эти слова были последними, которые Ричард произнес за несколько дней.