Глухое правосудие. Книга 1. Краснодар
Ника задавалась вопросом: правильно ли поступила, втянув его в дело Подставкина? Папа излучал непоколебимость и твердил, что за тридцать лет адвокатской практики научился отделять работу от личного, но Ника подозревала, что папина шкура гораздо тоньше, чем он демонстрирует. Не взвалила ли она на него слишком много? Может, правильнее было поступить, как советовал Кирилл, – предложить Сергею искать другого адвоката?
Вот только никому, кроме папы, Ника не доверяла, он был лучшим, это подтверждала статистика. К тому же существовал еще один фактор, безусловно повлиявший на ее решение: через папу она будет в курсе происходящего, ни один другой адвокат ее близко к расследованию не подпустит. Одна беда – по телефону от папы ничего не добьешься. Значит, пришло время нарушить режим самоизоляции.
Ника вооружилась пакетом с мусором, верным способом избежать штраф, коробочкой зефира к чаю и отправилась в гости к родителям. Жили они недалеко, десять минут дворами.
На улице не было ни души: тех, кого не пугал ковид, разогнала по домам погода. Небо хмурилось, пророча грозу. Ветер поднимал пыль, возможно, гремел гром, но Ника бы все равно его не услышала, слуховые аппараты такую роскошь не позволяли. Зонтик благополучно остался дома, поэтому она торопливо шагала по тротуару, ловя открытыми плечами первые тяжелые капли.
Двор около родительского дома был непривычно безлюдным: детскую площадку украшала красно-белая лента, лавочки пустовали, даже вездесущие воробьи куда-то подевались. Лишь сосед Вениамин Степанович выгуливал Барбоса. Старенькая немецкая овчарка заметно сдала и, вместо того чтобы метить территорию, скучала у ног хозяина. Вениамин Степанович тоже выглядел не очень – стоял, опершись на трость, и даже не заметил приветственно помахавшую ему Нику. Может, задремал?
– Здорово, Степаныч! – крикнул кто-то сзади.
Сосед не отреагировал, а вот Ника обернулась – к подъезду подходил папа. Судя по дипломату в руке и переброшенному через локоть пиджаку, возвращался из суда. Значит, она подоспела вовремя.
– Привет! Вот так сюрприз! – Папа глянул на пакет в руке Ники и понимающе ухмыльнулся. – Любопытство замучило?
– Есть немного. Ты же молчишь, как партизан, а я хочу быть в курсе.
– Понятно. Значит, мусор теперь будешь выбрасывать в наши контейнеры? Может, лучше собаку заведешь? – Он обнял ее, поцеловал в щеку. – Я уже забыл, как ты выглядишь.
– Надеюсь, не сильно изменилась.
Ника прижалась к отцу, понимая, что очень соскучилась. Сколько они не виделись? Пару месяцев? До начала пандемии она погрязла в делах и долго к родителям не выбиралась, а потом начался весь этот апокалипсис, и с визитами пришлось повременить.
Папа за это время поседел еще больше, серебристые волосы обрамляли приличную лысину на макушке, к тому же он прибавил пару-тройку килограммов – рубашка обтягивала живот, которого до пандемии не было. Ника и по себе чувствовала, что самоизоляция вредит фигуре. Что еще остается делать, когда тебя заперли в четырех стенах? Единственная радость в жизни – съесть что-нибудь вкусненькое или пообщаться с близкими по видеосвязи. Она давно спрятала весы в шкаф, потому что цифры на них ничего хорошего не сообщали.
– Мама дома?
– Где ж еще ей быть?
Папа прижал ключ-таблетку к домофону, замок щелкнул. Они вошли в подъезд и направились к лифту.
– Как прошел суд?
– Я же написал.
– Ага, одно-единственное слово. Мне бы хотелось услышать подробности.
Двери лифта разъехались, они вошли внутрь.
– Значит, услышишь. Придем домой, и все расскажу.
Папа ткнул кнопку пятого этажа, и кабина медленно поехала вверх. Ника вздохнула, но набралась терпения. Папа и тут перестраховывался, видимо, считал, что у лифтовых стен имеются уши.
На лестничной площадке их поджидала мама, – похоже, заметила Нику из окна.
– Солнышко мое!
Она шагнула вперед, обняла Нику, поцеловала в одну щеку, в другую, стиснула еще сильнее.
– Привет, мамуль! – наигранно прохрипела Ника. – Я тоже соскучилась.
– Задушишь дочь, – хмыкнул папа, обходя их. – Потом хлопот не оберемся. Нет такого смягчающего обстоятельства, как большая радость, так что поосторожнее.
Мама выпустила Нику из объятий.
– Как ты? Хоть бы предупредила, что придешь.
– Чтобы вы пир горой закатили? Нет уж, к вам лучше сюрпризом. – Ника протянула ей зефир, зашла в квартиру, скинула босоножки и пристроила мусорный пакет в углу.
Мама окинула его взглядом, но комментировать не стала.
– Ян! – прокричал папа из спальни, дальше последовало неразборчивое бормотание, Ника уловила лишь «поесть».
– Я и без твоих визитов целыми днями только и делаю, что готовлю, – проворчала мама и добавила громче: – Сейчас что-нибудь придумаем!
Ника изумленно посмотрела на нее.
– Ты? Готовишь? Я в правильную квартиру попала? – Она выглянула в коридор, делая вид, что разглядывает номер на двери.
– Иди уже руки мой! Теперь до конца жизни будете надо мной издеваться!
Ника, посмеиваясь, пошла в ванну. У них в семье, как любил повторять папа, все было не как у людей. Мама сроду не готовила, говорила, что у нее на кулинарный процесс аллергия, максимум могла сделать бутерброд, а когда пропадала в своей мастерской, вовсе забывала, что людям положено обедать. Она ремонтировала обувь и сумки, неплохо зарабатывала и обеспечивала семью, пока папа поднимался по ступеням юридической карьеры. Со временем доход от адвокатской деятельности заметно обогнал доход от предпринимательской, но сложившийся годами порядок сохранился – за завтраки, обеды и ужины отвечал папа.
Все изменилось полгода назад, когда подруга затащила маму на кулинарные курсы. Свершилось чудо – мама прониклась. Теперь она медленно, но верно отвоевывала у папы кухню. Хотя чаще они готовили вместе, и Ника обожала такие моменты. Родители гармонично смотрелись у плиты, притворно ворчали друг на друга, обменивались шутками и поцелуями. В доме появилась новая традиция – совместная готовка, и, выйдя из ванной комнаты, Ника с удовольствием присоединилась к процессу.
Мама расставляла на столе тарелки, папа резал хлеб. Он уже переоделся в домашнее: шорты и футболка шли ему куда больше официального костюма. Ника помыла заварник и достала из шкафчика упаковку чая.
Родительская кухня, объединенная с гостиной, часто становилась местом сбора друзей и родственников. Мама обожала посиделки за широким обеденным столом, папа любил в честь таких посиделок приготовить что-нибудь особенное.
Чайник шумел, в духовке что-то шкварчало – Ника этого не слышала, но давно уже научилась представлять звуки по светящимся индикаторам и дурманящим ароматам. Пахло запеченным сыром и помидорами, живот заурчал, предвкушая трапезу.
– Как тебе моя новая стрижка? – поинтересовалась мама, протягивая Нике масленку.
Волосы у нее и в самом деле лежали по-другому: стали чуть короче, хотя и раньше не были длинными, челка была уложена набок, виски открыты.
– Мне нравится. Кто тебя стриг?
– Сама. Посмотрела инструкцию в интернете, заказала в магазине ножницы и устроила домашний салон.
– Я красил, – с гордостью вставил папа, выкладывая хлеб в корзинку.
– Ну вы даете!
– Надо же как-то развлекаться. – Мама достала из холодильника баночку икры и продемонстрировала этикетку «Царская трапеза». – Как там Кирилл?
Упоминание «Царской трапезы» неизменно ассоциировалось с Кириллом. До недавнего времени он владел долей в компании «Русский деликатес», которая вошла в состав «Царской трапезы» – бывшего работодателя Ники и нынешнего клиента. Теперь вся продукция «Деликатеса» и «Трапезы» выпускалась под единым брендом, разработкой и сопровождением которого занималась Ника.
– Кирилл скучает, не удивлюсь, если от безделья тоже в стилисты пойдет. Но пока строит мангал, а я жду первой возможности к нему переехать.
Ника заварила чай, достала из ящика бутербродный нож и присоединилась к папе: она намазывала хлеб маслом, папа выкладывал сверху икру.