Запах Вереска (СИ)
Но маленькая гостиная пуста и погружена в мягкий полумрак. В камине потрескивают поленья, и слышен вой ветра за окном. Кайрен растерянно прислоняется к косяку и пытается понять. Здесь запах Алана сильнее всего, и он все еще слышит стук его сердца. Он ловит отголоски эмоций, но все равно понимает, что даже если он и был здесь, то сейчас Блодхарт пуст.
Альфа вдыхает полной грудью, стараясь целиком вобрать в себя эти крупицы чужого присутствия. Пальцы скользят по поверхности мебели и кресла. Они очерчивают край столика и останавливаются, коснувшись горячего бока кружки со смешным жирафиком. Над ней клубится облачко пара и пахнет так одуряюще сладко. На криво приклеенном с боку стикере выведено до боли знакомым почерком:
«Потому что так вкуснее»...
На подлокотнике кресла висит шерстяная накидка, а на полу осталась раскрытая книга. Все вокруг просто кричит о том, что ОН был здесь всего несколько минут назад. Словно вышел и скоро вернется. Кай даже слышит звук знакомых шагов совсем рядом и тихий смешок, от которого по коже ползет мягкое тепло. Альфа сжимает в когтистых пальцах белоснежную накидку и, уткнувшись в нее носом, полной грудью вдыхает упоительный запах белокурого Небесного.
- Алан... – еле шевеля губами, шепчет Кай.
А в следующую минуту огонь медленно поднимается в очаге и свет во всем замке на мгновение становиться еще ярче, еще теплей. Он нервными тенями дрожит на стенах и ласкает кожу. Оборотень смотрит на все это и чувствует, как расслабляется внутри взведенная до предела пружина напряжения. Он укладывает голову на мягкое сидение кресла и лениво смотрит на языки пламени.
За его спиной стоит напряженный Крист вместе с Анрисом, и оба не отрывают глаз от него. Словно он сейчас либо закатит истерику, либо устроит очередной дебош. Он даже фыркает от их паранойи. Если хотят, то пусть продолжают стоять там истуканами. Ему плевать. Он просто очень устал.
Его семья удивленно выдыхает каждый раз, когда открывает все новые и новые двери в замке. Блодхарт все тот же, что и прежде, но вместе с этим в его стенах появилось что-то новое, что-то, что делает его цельным. Все те же старинные гобелены и тиканье антикварных часов. Свет играет на пестрых стеклах витражей, и воздух пропитан запахом горящей древесины и терпкого вина. И над лестницей все так же с холста на них смотрят серо-голубые глаза. А по старым стенам пробегают тонкие серебряные нити из чистого света. Они вспыхивают подобно блуждающим огонькам и еле слышно шепчут на неизвестном языке. Весь Блодхарт теперь переполнен этой странной магией. Она нежно обвивает их руки и, коснувшись волос, укутывает своим теплом. И в ней столько мягкости и любви, что глазам становиться мокро от этого щемящего чувства. Это похоже на возвращение домой после долгих скитаний. На долгожданные объятия любимых после долгой разлуки и на вечный огонь их крови.
У Дианы глаза на мокром месте, когда ее рук касаются дрожащие пальцы мужа. Она смотрит на своих мужчин и ловит трепет в их глазах. Они чувствует то же, что и она. Ее сыновья держат в объятиях своих любимых и с восторгом маленьких детей смотрят на расцветающий на арках плющ. А он медленно ползет по узорчатым колоннам и подымается под самый потолок. Блодхарт живой как никогда прежде. Древние стены, словно вдыхают ночной воздух и довольно гудят. Замок похож на огромного зверя, который очнулся ото сна.
Слуги возбужденно перешептываются и ахают каждый раз, когда натыкаются на новые фортеля замка. Словно Блодхарт зажил совершенно независимой от своих хозяев жизнью. Лестницы скрипят и порой движутся. Белоликие статуи иногда меняют выражения своих лиц, от чего крайне жутко. В очагах на кухне все чаще ночью неожиданно вспыхивает пламя.
Домочадцы с каждым новым днем все больше привыкают к такому. Так что, уже через неделю никого не удивляют хвостом увязавшиеся за Кайреном блуждающие огоньки. В погребах замка чаще стал слышен взрыв хохота. Чердаки скрипят деревянными досками своих полов. И во всем замке чувствуется чье-то незримое присутствие. Всем обитателем замка отчаянно знакома тень, украдкой скользящая под светом светильников. Тихий шорох одежды все чаще ласкает слух, и запах, отпечатавшийся в памяти с той самой минуты, когда за эти стены ступил Алан Салливан. Он здесь, с ними, и не только они чувствуют это.
Маркус все чаще замечает, как замирает на мгновение брат и словно прислушивается к чему-то. Он видит, как меняется взгляд золотых глаз, когда языки пламени ластятся к его рукам и, превратившись в пару призрачных ладоней, скользят по его плечам. А огонь уже выползает из камина и диким вихрем окружает альфу. Он обретает силуэт мужчины и отчаянно льнет к телу оборотня.
В первый раз, когда Маркус видит это, то чуть не вскрикивает. Он уже готов кинуться к брату, но тот настолько поглощен своим огненным гостем, что не замечает его. Он крепко обхватывает огненный стан и прижимается лицом к пылающей шее. А существо шепчет ему на давно утерянном языке и лихорадочно гладит его волосы. Он смотрит на них еще одно мгновение и, смущенно отведя глаза, тихонько выскальзывает из кабинета брата. Марк никогда не мешает этим коротким «недосвиданиям», да и другие тоже. Потому что обычно после них из взгляда старшего на короткое время пропадает ожесточенность и холод. Это хорошо, очень хорошо, но только не всем происходящее по душе...
В тот вечер Крист особо мрачен. Он со своей группой только час назад вернулся с очередной базы под Прагой. И, судя по его каменным плечам, было там жарко. Кай буквально чувствует запах крови и какого-то странного отчаяния от этого всегда язвительного и наглого человека. А еще он чувствует едкий привкус мрачных мыслей и почти знает, что тот сейчас скажет. Он даже не удивился, когда услышал хриплый голос Криста.
- Ты должен перестать отвечать на его зов и сам не ищи встречи, – сгорбившись и затянувшись очередной сигаретой, глухо произнес Готфрид.
- Ты боишься его, – не отрывая взгляд от затягивающихся рваных ран на предплечье, бесстрастно ответил Кай.
- Я боюсь надеяться, – раздраженно потушил окурок человек, – с каждым днем в нем все меньше того прежнего Алана. Они с трудом сдерживают его. Три дня назад у него снова был срыв. Роберт говорит, что все нормально, но я знаю, как крепко им досталось. Я боюсь, что очень скоро в этом существе не останется ничего от моего белого ангелка.
- Если в нем не осталось ничего от того Алана, которого мы знали, – наконец оторвав взгляд от затянувшихся ран, спокойно произнес оборотень, – почему тогда он восстановил замок? Почему мои волки чувствуют его тепло? Почему он делится с нами своей душой? Почему ТЫ все еще здесь? Анарсвиля я еще понимаю, но ведь там твои друзья и твой крестник. А ты говоришь, что Роберту сильно досталось, так почему ты до сих пор здесь?
- У нас сделка с Дагурой, – потерев переносицу, устало ответил Крист и откинулся в кресле, – до тех пор, пока я слежу за твоей шкурой, он будет держаться подальше.
- Вот ты сам и ответил на все свои сомнения, – хмыкнул альфа, – он мог бы забрать меня уже тысячу раз. Мог бы послать тебя и вернуться. Ты сам знаешь это. Так что кончай страдать фигней и иди спать. Завтра будет тяжелый день.
После этих слов Кайрен, ворча проклятия, встал из своего кресла и направился к лестнице. Крист провожал его долгим нечитаемым взглядом и напряженно следил за извивающимся клубком теней, тянувшимся за уставшим оборотнем. На миг ему показались знакомые мужские очертания. Чего он не заметил, так это тонкие линии царапин, потянувшихся на перилах там, где минуту назад касалась рука Валгири.
*
В темной комнате давно уже погасли все светильники. В огромном камине тлеют еле теплые угольки, и ветер скрипит в рамах закрытых окон. Дождя пока еще нет, но раскаты грома слышны совсем близко. Небо все заволокло тучами, и не видно ни луны, ни звезд. Весь замок давно уже погрузился в глубокий сон, и не слышно никого. Этой ночью даже не воют его волки. Они спят спокойно под защитой своего альфы. А сам он измотан настолько, что не может заснуть.