Ядовитые узы, или Два зельевара — гремучая смесь (СИ)
– Да, мы теперь вместе, – и добавил чуть слышно мне, – вместе и навсегда.
Глава 21. Рин, или Еще немного о поцелуях
– Прости меня за то, что вломился в твой дом и разгромил шкаф, – я запустил руку в общую чашу и положил на блюдо Данари кубик ридгийского лукума.
– Прости меня за то, что общипала твой Корвиус флорий, – Дана проделала ту же нехитрую манипуляцию, теперь сладость присоединилась к горе на моей тарелке.
– Прости за то, что подменил заячью лапку с твоей двери на собачью.
– Что… что ты сделал? – Данари подавилась смехом.
Шел второй час после закрытия лавки. Мы сидели на кухне и вспоминали все повороты и столкновения в летописи былой войны. Боли они не причиняли – ее сполна перекрывали другие чувства. Мы словно извлекали на свет Солнца старые ненужные вещи – порой забавные или уродливые – и избавлялись от них.
– А теперь съешь, – я вложил полупрозрачный кубик между ее губ и залюбовался, пока фантазия подкидывала любопытные картинки того, чем можно заняться вместе помимо поедания мармелада. Поначалу эта мысль казалась чуть ли не кощунственной по отношению к девушке, сумевшей простить и принять такого, как я. Но Данари умело пресекла попытки возвести ее на пьедестал богини.
«Поцелуйте меня, лирон Вейден» – и это когда я готов был поклоняться той, что спасла мне жизнь. Вызов в глазах, смущенный румянец – все это выдавало живую женщину, такую близкую и… желающую меня. Нет, ее любовь не способна низвести чувства до меньшего, вместо этого она возвысила меня самого, вслед за собой.
Будто и не было долгих лет злобы на весь мир. Я поднялся над прошлым, оно более не имело надо мной власти. Я был жив и свободен, метания и бесконечный поиск больше не рвали меня на части, а устремились в благодатном русле – мы с Даной хотели разбогатеть и открыть самую большую благотворительную лавку для нуждающихся. А еще – найти антидот к яду мантикоры.
Как никогда я был уверен в своих силах. Я чувствовал, что они способны перевернуть землю, но стремились к созиданию, благодаря Данари. Наши души вибрировали на одной частоте и мгновенно улавливали перемены в настроении. Залечивали малейшее искажение одним своим присутствием и возвращали в состояние безмятежной гармонии. Два элемента, призванные всегда осязать и уравновешивать друг друга.
Впрочем, это я напишу годы спустя в мемуарах, если доживу до преклонных лет, а пока я усадил свою кошечку к себе на колени.
Глава 22. Сайерона, или Шаги по льду
Позора много не бывает, поэтому до долины с ангарами я умудрилась опрокинуть корзину с Гришей, который облаял всех и каждого и вцепился наставнику Даску в филейную часть. За то, что отчитывал и обещал промыть рот с мыльным корнем? Друзья решили, что мое восклицание было адресовано автору послания, и ведь не ошиблись! А остальные просто посмеивались. Раньше я бы не выдержала такого удара по репутации, но теперь мне было по большему счету плевать.
Что меня интересовало – так это удивительное молчание о похищении яйца. Никто ничего не знал. Руководство приняло решение не сообщать студентам? Но какой резонанс вызвала эта новость среди наставников? А среди высокородных снарров? Пока был штиль, но воздух уже потрескивал разрядами будущей грозы.
И какой резон снарру в благосклонности мастера Майериса? Тоже на яйцах штаны просиживает? Поймала себя на мысли, что с упорством червя рою землю в поисках правды. Мотивов. Мне было любопытно, что эльф задумал. Зачем пошел именно таким путем. Но кто посвящает в планы марионетку…
– Смотри, смотри! – Лили прыгала от восторга на каждом примечательном повороте, и я вынырнула из невеселых мыслей – главным образом, чтобы не вызывать подозрений свой нелюдимостью. Когда колонна миновала задние ворота, увенчанные каменной драконьей головой, перед нами распахнулась салатно-зеленая долина холмов, многие из которых скрывали вход в ангары. А Селестар остался позади – неприступной крепостью-горой, утопающей в облаках.
Сердце забилось чаще. Где-то здесь крылатые лиграссы, прекрасные и величественные. Способные подняться даже над Селестаром. Вот кому нипочем ни эльфы, ни их высокородие. Нет никого древнее драконов. На лекциях Карлион рассказывал о первородных, с двумя сердцами и ипостасями, но также и о младших детях Ниариса, одаренных лишь одним сердцем. Таковыми являлись лиграссы. Интересно, кто рискует отправиться за детенышами на Закрытые острова и сколько человек просто возвращается.
– Дорогие практиканты! – Карлион взял слово со своей повозки, которую обступили остальные, – запомните этот день – вы ступили под сень великого Селестара! Его камни и долины помнят седую Эпоху, а может и сотворение Ниариса. Кто из вас знает, как и с какого языка переводится имя нашего мира?
Факультеты – каждый на своей повозке – оживились, студенты переглядывались и совещались. Я сама никогда не задумывалась о слове, звучащем естественней моего собственного имени, что со снартарилла значило «рожденная зимой».
– С эльфийского – «древний»! – выкрикнул кто-то.
– Давай, Сай, – подначивал Роб, – ты у нас знаток эльфийского!
– Я не… – начала было я, но в ушах раздался знакомый голос.
«Предвечный с хейнгвара, языка перворожденных драконов».
Лжет? Хочет снова выставить дурой?
– Мне тоже любопытственно, что скажет твоя молодая поросль, Карлион, – из-за ближайшего холма на изумрудной виверне выехал снарр в черном костюме погонщика. Солнце отливало золотом на значке мастера, а бледно-голубые инистые глаза источали холод. И почему снарров назвали солнечными эльфами? Им куда больше подошло бы прозвище «ледяные». Платиновые волосы эльфа были собраны по бокам в диковинные косицы – ни дать ни взять плетение северных мастериц, а сзади падали свободным каскадом – по плечам, по спине. А на повозках был настоящий курятник. Все хотели покрасоваться, но также опасались произвести неверное впечатление.
«Говори», – жестко приказал Фил.
– Многоуважаемый лорд снарр, Ваше смирейшество магистр Карлион, наставники и друзья, – повысив голос, дабы он прорвался через какофонию и достиг адресата, я отвесила легкий поклон, – позвольте дать ответ.
– Сейчас она скажет, что Ниарис это «выродка кусок», – шепнул кто-то. Раздались смешки, но тут же затихли под взглядом снарра.
– Говори, – льдисто-голубые стрелы настигли и меня. Голос звучал преувеличенно гладко. Я сглотнула.
– Имя нашего мира означает «предвечный», – меня пронзала сотня взглядов, но они были комариными укусами по сравнению с ледяным клинком, вошедшим прямо в грудь, – с хейнгвара, языка перворожденных драконов.
И с трудом подавила порыв зажмуриться.
– Как твое имя, мастер…? – клинок вошел глубже.
– Сайерона Коул, – еле выговорила я. Во рту будто груду камней разгребла.
Эльф наклонился к Карлиону, и я наконец выдохнула. Ненадолго. Нашептавшись, мужчины разошлись, и снарр снова припечатал взглядом, словно ставил свою ледяную метку.
– Я, мастер Майерис, буду твоим наставником.
Мастер Майерис. Проклятый Фил добился своего.
И что теперь делать? Что полагается девицам в таких случаях? В обморок от счастья упасть?
– Благодарю, мастер Майлерис, – поклонилась я, краем уха различая новый шорох возбужденных шепотков. Неужели все настолько слепы, что не чувствуют безразличия снарров? Настолько холодного безразличия, что роду людскому неведом, ибо даже на самое ничтожное насекомое мы смотрим с большим теплом. Снарр же за века пресытился всем – самыми изысканными блюдами, развлечениями, ландшафтами. Я наконец смогла отфильтровать эмоции от взгляда Майлериса. Меня банально пугало быть вещью, декорацией в его глазах. Вещью, которую он выделил из других. У которой больше вероятности быть сломанной… К счастью, снарр перевел свое высокородное внимание на Карлиона.
«Ты преувеличиваешь. Впрочем, Майлерису уже восьмая сотня пошла. Не могу знать, что чувствуют в его возрасте, но молодых человеческих девочек он любит до сих пор».