Последняя дуэль (ЛП)

На следующее утро Жан де Карруж созвал своих родных и друзей на тайный совет. У рыцаря было достаточно поводов ненавидеть Ле Гри и подозревать его в очередной подлости. Уверенный, что Ле Гри ещё при дворе замышлял против него недоброе, Жан, вероятно, охотно поверил в рассказ жены о насилии, совершённом над ней сквайром. Но преждевременное и бездоказательное обвинение фаворита графа Пьера, особенно после всех этих тяжб рыцаря со своим сюзереном, могло лишь усугубить и без того шаткое положение Жана при дворе. Ценный совет, полученный от близких, мог предотвратить превращение столь деликатного дела в позорное и, возможно, провальное публичное судилище.
Совет, состоявшийся в Капомесниле, несомненно, включал Николь де Карруж и, возможно, двоюродного брата Маргариты Робера де Тибувиля, недавно вернувшегося вместе с Жаном из Шотландии, а также прочих друзей и родственников вроде Бернара де Ла Тура, рыцаря, женатого на родной сестре Карружа. Там также мог присутствовать Томин дю Буа, ещё один двоюродный брат Маргариты. Когда все прибыли в замок, недоумевая, зачем их вызвали столь спешно и тайно, Жан собрал всех в одной комнате. «Объяснив причину, побудившую собрать их вместе, он попросил жену рассказать о случившемся в мельчайших подробностях».
Маргарите вновь пришлось рассказать о выпавших на её долю испытаниях, на этот раз перед друзьями и родственниками, снова переживая все болезненные и унизительные моменты совершённого над ней насилия. Полнота и точность рассказа были чрезвычайно важны, поскольку закладывали основу для публичных слушаний , на которых следовало присутствовать инициаторам судебного процесса. В некотором смысле, семейный совет был своего рода предварительным судебным слушанием.
Когда Маргарита закончила рассказ об учинённом над ней жестоком насилии, «собравшиеся были немало удивлены». Если семья Маргариты сразу же ей поверила, то некоторые родственники рыцаря, вероятно, отнеслись к её рассказу с недоверием. У Тибувилей была репутация предателей, а тут дочь предателя только что поведала невероятную историю о том, как несколько дней назад, оставшись одна в замке, подверглась нападению двух мужчин и была жестоко изнасилована, причём насильником был не кто иной, как Жак Ле Гри. Сама госпожа Николь до сего часа и не ведала о преступлении, свершившемся прямо у неё под носом за время столь краткого отсутствия. Возможно, она и другие члены совета задали Маргарите несколько наводящих вопросов. Например, где именно и когда всё произошло, как долго эти двое находились в замке, и зачем вообще она открыла им дверь?
Но когда Маргарита ответила на все вопросы и Жан наконец спросил у совета, как ему поступить, они порекомендовали «пойти к своему сюзерену, графу Алансонскому и рассказать ему о случившемся». Согласно феодальным законам, сюзерен был ответственен за разрешение споров между вассалами, поэтому единственным местом для рассмотрения данного дела был суд графа Пьера в Аржантане. Конечно, все понимали, что вряд ли граф Пьер будет рад уголовному преследованию своего фаворита. Реакцией графа на эту удивительную историю может быть явное недоверие, гнев, а то и репрессии. Не успели Карруж и Ле Гри уладить предыдущие распри, а тут как снег на голову очередной, более серьёзный спор, и если он получит огласку, то несомненно сделает их смертельными врагами. И в этом споре граф Пьер наверняка примет сторону своего фаворита.
Однако, несмотря на сомнительные шансы на справедливый суд графа Пьера, у рыцаря была ещё одна неоспоримая причина требовать правосудия и мстить сквайру.
Вскоре после того, как Жан вернулся из Парижа и узнал об учинённом над женой насилии, Маргарита поведала ещё один секрет, который доселе не решалась открыть: она была беременна.
Эта новость, вероятно, поразила Жана как удар молнии. Первые пять лет брака у супругов не было детей, и рыцарь заждался наследника. При иных обстоятельствах весть о беременности Маргариты обрадовала бы его. Но теперь это стало новой головной болью, вдобавок к пошатнувшемуся здоровью, финансовым проблемам, карьерным неудачам и грязному надругательству, учинённому над его супругой одним из придворных, да к тому же бывшим другом.
 
Кто отец этого ребёнка?
 5 
 
ВЫЗОВ
В конце января 1386 года граф Пьер Алансонский был просто взбешён очередным известием. До него дошла молва, что Жан де Карруж, один из его самых беспокойных вассалов, распространяет грязные слухи о графском фаворите Жаке Ле Гри, утверждая, будто тот вместе с сообщником напал на мадам Карруж (которая случайно осталась одна в замке) и жестоко её изнасиловал. Нападки рыцаря привели графа в ярость. Учитывая их взаимную неприязнь, как мог Карруж рассчитывать, что кто-нибудь поверит в эту «нелепую байку»?
Услышав эту сплетню, граф Пьер немедленно начал следствие. Он вызвал ко двору двух уважаемых дворян и подробно расспросил их об этой дикой истории с участием благородной дамы и сквайра. Одним из дворян был сир Бернар де Ла Тур, шурин Жана, второй — Жан Креспен, сквайр, королевский лесничий, в доме которого более года назад состоялось мнимое примирение Карружа с Ле Гри, и где последний впервые встретился с Маргаритой. Оба дворянина состояли в приятельских отношениях с Жаном де Карружем и кое-что знали о его делах.
Опрошенные графом дворяне, согласно более поздним свидетельствам, «подтвердили, что упомянутый рыцарь и Маргарита многократно и в разных местах упоминали о некоем грязном преступлении на сексуальной почве со стороны упомянутого сира Жака», Креспен и Ла Тур также сообщили, что рыцарь и его жена собираются явиться к графу с жалобой, требуя справедливого суда.
Граф Пьер ответил, что готов выслушать Жана и Маргариту, поскольку в его обязанности входит разрешение споров между вассалами. С этой целью он созвал всех придворных, «всех прелатов, рыцарей, членов местного совета и прочих уважаемых людей». Некоторые прелаты ведали правовыми вопросами, прочие священнослужители, возможно, вели протоколы судебных заседаний (хотя ни один из них не дошёл до наших дней).
Слушания проходили в Большом зале дворца графа Пьера, украшенном роскошными коврами и гобеленами, обставленном тяжёлыми деревянными скамьями, именно там граф предпочитал держать суд. В назначенный день в зале яблоку было негде упасть из-за многочисленных придворных, священнослужителей и прочей знати. Слухи о жестоком нападении на благородную даму и гневных обвинениях, выдвинутых рыцарем против сквайра, выплеснулись за пределы Аржантана, распространившись по всем владениям графа. Поэтому зал был переполнен зеваками, не побоявшимися трескучих морозов, лишь бы узнать, есть ли хоть капля правды в этих диких слухах, будоражащих население.
Ни для кого не было секретом, что Жак Ле Гри ходил у графа в любимчиках. Однако многим сеньорам приходилось жертвовать собственными предпочтениями, разрешая споры между вассалами. В данном случае вряд ли граф Пьер был беспристрастным судьёй, хотя закон обязывал его быть максимально справедливым.
Но этим проблемы не исчерпывались. После того как граф вызвал свидетелей, дабы расследовать скандальные слухи, после того как он принял на рассмотрение жалобу Жана и Маргариты на Жака Ле Гри и созвал суд по делу, рыцарь и его супруга не явились в означенный день.
 
Возможно, отсутствие супружеской четы на суде и довольно скудные показания о предполагаемом преступлении сподвигли графа на следующий шаг. Он приказал арестовать Адама Лувеля, предполагаемого сообщника сквайра, и бросить его в тюрьму для допроса. Затем на основании имеющихся сведений граф обсудил со своими придворными выдвинутые против сквайра обвинения и вынес вердикт.
Суд под председательством графа Пьера постановил «признать упомянутого Жака полностью невиновным и отпустить за отсутствием состава преступления». Отменив уголовное преследование сквайра, граф вычеркнул его имя из протокола, приказав «больше не возвращаться к этому вопросу». Граф Пьер также заподозрил Маргариту в клевете на сквайра, намекнув, что, солгав об изнасиловании, она, видимо, «выдала желаемое за действительное».