Блеф (ЛП)

— Они не хотят, чтобы я работала, — призналась она.
— Почему?
— Джулиан говорит, что мои оценки недостаточно хороши. Что вместо этого я должна заниматься домашними делами.
— Школа важна. Но что не так с твоими оценками?
— У меня четверка по государственному управлению и четверка с минусом по химии.
— Э-э-э… так в чем проблема?
Она повернулась и посмотрела на меня как на сумасшедшего.
  
— Я не могу получать тройки.
— Но ты их и не получаешь.
— Но могла бы.
— И мир будет продолжать вращаться.
Мои родители не понимали, почему у моего брата средний балл составлял четыре, а у меня — два с половиной. Но их настойчивое требование получать отличные оценки только ожесточило меня против школы и разрушило саму идею колледжа.
— Ты не понимаешь, — пробормотала она, поворачиваясь, чтобы уйти, но я поймал ее за локоть и вернул обратно.
— Это оценки. Если они тебя беспокоят, мы постараемся их улучшить. Но если у тебя будут четверки или четверки с минусом, то у меня нет проблем с этим.
Ее брови сошлись на переносице, когда она подумала об этом, затем она вздохнула.
— Я не хочу получать тройки.
— Ладно. По воскресеньям приноси сюда свою химию, когда будешь заканчивать с работой, можешь сидеть в кабинете и заниматься.
Она кивнула, опустив подбородок.
— Мама сказала, что ты пытаешься купить меня.
Чертова Эйприл.
— Купить тебя?
— Машиной, а теперь и работой. Что ты хочешь, чтобы я тусовалась с тобой, потому что пытаешься отомстить ей. Что на самом деле ты меня не любишь, но я — единственный способ, которым ты можешь продолжать пытаться разрушить ее жизнь.
Гребаная. Сука. Я глубоко вздохнул, стараясь сохранять спокойствие. Если бы я взорвался, то на Эйприл, а не на Саванну.
— Вопреки тому, что думает твоя мама, мой мир не вращается вокруг нее.
Саванна не подняла глаз.
Я приподнял пальцем ее подбородок, и только когда увидел эти голубые глаза, я сказал ей правду.
— Мой мир вращается вокруг тебя.
Ее глаза остекленели.
— Но ты меня не любишь.
— Что?
— Ты никогда этого не говоришь, — воскликнула она, обхватив себя руками за талию, как будто это не она только что вонзила кинжал мне в сердце.
Я никогда не говорил своей дочери, что люблю ее.
Осознание этого чуть не свалило меня с ног.
— Саванна, я… — мой голос дрогнул, когда я начал задыхаться.
Никогда в жизни эти три слова не были важнее, чем сейчас. Что, если я их неправильно произнесу? Что, если я скажу это, а она подумает, что это только потому, что она сама об этом заговорила?
Почему, черт возьми, я не сказал их раньше?
Каждый человек, который говорил мне это, предавал меня. Бросал меня. Мои родители. Мой брат. Эйприл. Все люди, которые утверждали, что любят меня, но на самом деле не знали, что такое любовь.
Но не Саванна.
Я любил ее каждым ударом своего разбитого, несчастного сердца.
— Прости, — сказал я, вытирая слезу, которая скатилась по ее щеке. Извинение показалось мне почти таким же важным, как и последующие слова. — Прости, что не говорил этого вслух, но, Саванна, в этом мире нет человека, которого я люблю больше, чем тебя.
Затем она упала мне на грудь, и все ее тело затряслось от рыданий, рвущихся из горла. Они эхом разнеслись по галерее и коридору.
Я прижался к ней, крепко держа ее, пока она плакала в моих объятиях. Я прижался щекой к ее волосам и прошептал:
— Я люблю тебя, Саванна.
От этого она заплакала еще сильнее.
— Хакс, у вас все… — Эверли выбежала из моего кабинета, но, заметив нас, одними губами спросила: — С ней все в порядке?
Я кивнул.
И с этими словами она отступила, оставив меня обнимать плачущую дочь. Я шептал «Я люблю тебя» снова и снова, зная, что мне нужно наверстать шестнадцать упущенных лет. Но я сделаю это. Даже если на это уйдет вся жизнь, я буду таким отцом, какого она заслуживает.
Саванне потребовалось некоторое время, чтобы перестать плакать, но она взяла себя в руки и подняла глаза.
— Я тоже люблю тебя, папа.
Это было все, что мне было нужно в этой жизни.
Любовь этой прекрасной девушки.
За моей спиной звякнула дверь, и я обернулся, кивая посетительнице, входившей внутрь. Это была женщина средних лет в соломенной шляпе и футболке с изображением Йеллоустонского национального парка. Туристка.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — сказала она, уже направляясь к стене с картинами.
— Ты в порядке? — тихо спросил я Саванну.
Она кивнула.
— Да.
— Ладно. Давай наведем здесь порядок.
Пока мы с Саванной разбирались с упаковочными материалами, Кэти вышла поприветствовать покупательницу и ответить на ее вопросы о стиле и художнике. Я всегда терпеть не мог рассказывать о себе.
Были художники, которые обожали выпендриваться перед покупателями и осыпать их подробностями о процессе работы и вдохновении. Но я не хотел рассказывать о своем искусстве. Потому что, хотя живопись и стала источником дохода, она успокаивала мою душу. Она делала меня сосредоточенным.
Если бы мне не платили за рисование, я бы все равно это делал. Я не нуждался в похвалах и не получал от них удовольствия, поэтому, после того как я устроил Саванну наверху и снабдил ее кое-какими чистящими средствами, я прокрался в офис.
— Привет. — Стучать перед тем, как войти, мне уже надоело, но в последние месяцы этот офис перестал казаться моим.
— Привет. — Она оторвала взгляд от экрана компьютера. Ее улыбка была натянутой. Глаза настороженными.
В последние две недели между нами все было… не так. Это началось в кафе, когда мы столкнулись с моими родителями. После этого Эверли отстранилась.
С тех пор мы не прикасались друг к другу. Каждый вечер, когда я поднимался наверх, чтобы лечь спать, она читала на диване. Она обещала, что скоро придет, но обычно это продолжалось до тех пор, пока я не засыпал. Потом, по вечерам, когда я задерживался в студии допоздна, она засыпала до моего прихода.
— Саванна в порядке? — спросила она.
— Да. — Я кивнул. — Просто хренотень с Эйприл.
— Логично. — Она снова переключила свое внимание на экран, игнорируя меня.
— Я может, заскочу в магазин. Что-нибудь нужно?
Эв даже не подняла головы.
— Нет.
— Хочешь что-нибудь особенное на ужин?
— Я собираюсь поужинать с Люси сегодня вечером.
— Хорошо. — Еще один день и вечер порознь. Я вздохнул, благодарный за это.
За последние две недели из-за растущего напряжения стало почти невозможно дышать, когда мы находились в одной комнате.
Как мне это исправить? Я бы сделал это, если бы у меня была хоть малейшая зацепка. Моим первым побуждением был секс, но каждый раз, когда я подходил достаточно близко, чтобы прикоснуться к ней, она отстранялась.
Что бы я ни сделал в тот день, когда мы столкнулись с моей семьей, это вывело ее из себя. Сильно. Возможно, она ждала, что я объясню свою реакцию на родителей и брата, но мне нужно было некоторое время, чтобы разобраться в этом самому.
Увидев их, я испытал массу эмоций. Много неудач или мнимых неудач. И реальных неудач тоже.
Мне нужно было немного времени, чтобы все обдумать, поэтому я проводил долгие часы в студии. Наверное, я взял слишком много времени, потому что теперь моя жена хранила молчание.
Это не могло продолжаться вечно, верно?
Мы разберемся с этим. У нас впереди было много дней, и я не собирался тратить их впустую. Поэтому я решил посвятить ей сегодняшний день. А завтра я запрусь в спальне и обдумаю это.
— Завтра, мы можем… — начал я.
— Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
Мы заговорили в унисон, и я глубоко вздохнул. Возможно, она подумала о том же, о чем и я. Нам нужно было прояснить ситуацию и двигаться дальше.
— Продолжай, — сказал я.
Ее челюсть была сжата, когда она что-то просматривала, что-то искала. Она перестроила систему бухгалтерского учета, но я оставался в блаженном неведении относительно деталей. Однажды вечером она объяснила мне их, но я пропустил все мимо ушей. Управление запасами. Оборотный капитал. Балансовый отчет. Справка о доходах. В январе мой бухгалтер падет к ее ногам.