Сводный монстр (СИ)

И в то время, как отец вежливо представлял ему новую семью, земля на могиле матери еще только начинала оседать и крепчать, а венки облазить из-за мешанины солнца и дождя. Это давало веский повод смотреть на улыбающихся гостей с ненавистью. Они знали, что похороны были не так давно, но им хватило наглости вломиться в дом со своими счастливыми улыбками, ворохом чемоданов и этой якобы дружелюбной жалостью, участием по отношению к нему. Он просто хотел, чтобы они исчезли из этого дома, не видеть их беззаботные лица, потому что в тот миг вся его жизнь превратилась в сплошное черное пятно.
Все началось раньше, когда мать отправилась в клинику на обследование, а отец привел в их дом эту женщину.
Достав из охотничьего домика накрытый брезентом снегоход, он бросил доску назад и закрепил ее специальным тросом. Затем выкатил наружу, сел и завел. Мотор утробно заурчал, и снегоход рванул вперед по заснеженной тропинке, прямо к вершине горы. Макс НЕ насиловал ее тогда, когда они был подростками. Она была совсем мелкой и наивной, еще девочкой. Но он не отказал себе в удовольствии напугать ее. Ему было плевать на ее обнаженное тело, но, вытянув в руке огромный осколок, он заставил ее это сделать. Снять с себя все, до единого клочка. Она тряслась и беззвучно плакала, потому что приставленный к ее шее осколок царапал нежную тонкую кожу.
— Убери, пожалуйста. Я разденусь. Сделаю, все что ты хочешь, — умоляла она. И он отошел в сторону, по-прежнему угрожая стеклом, равнодушно глядя, как она заливается слезами и стягивает с себя одежду.
Он сделал это не из-за какого-то сексуального интереса. Нет. Девчонка только начала формироваться и округляться, но по сути была еще ребенком. А себя он таким не считал. В свои неполные семнадцать он уже ощущал себя дряхлым стариком. Столько уже довелось пережить.
Но вышвырнуть Веру и ее мамашу из дома казалось ему тогда самым важным на свете. Он не мог позволить им ходить по дому, где когда-то была счастлива его семья. Где когда-то его мать читала ему волшебные сказки перед сном, играла с ним в прятки, а отец носил на своей шее.
Девчонка сняла с себя все и стояла, стыдливо прикрываясь, пока он неотрывно разглядывал ее. На секунду ему стало жаль ее, и еще ему показалось, всего лишь на мгновение… что она сможет понять его. И, сглотнув комок в горле, он протягивает осколок и вкладывает в дрожащую ладонь.
— Хочешь попробовать боль? — глухо произнес он, впиваясь взглядом, полным надежды, в ее зеленые глаза.
Отчаянный крик, раздавшийся на весь дом, оглушил, заставил отшатнуться. Она вцепилась в стекло так, что порезала ладонь.
— Не подходи! Не подходи ко мне!
Сжал ее кулак со стеклом, второй рукой закрыл ей рот, вжимая перепуганную девчонку в стену.
— Тише, тише… Не бойся, я не причиню тебе вреда, — шептал ей в лицо. Он ошибся.
Вера что-то просипела в руку, и Макс приблизился к ее уху.
— Пообещай, что не будешь кричать, пожалуйста, — тихо попросил он. Она замерла и кивнула.
Тогда он убрал руку с ее лица и, опустив глаза на ее кулак, сжимающий стекло, протянул руки и осторожно разжал ее пальцы.
Это была ошибка. Привести ее сюда, под предлогом показать свою комнату и так напугать. До животного ужаса. Думать, что она поймет его боль, уйдет из этого дома. Он почти поверил, ведь она так долго смотрела на большой портрет в траурной рамке на его столе, провела пальцем по черному тюльпану, что одиноко лежал около фотографии матери.
— Это твоя мама? — спросила она, едва они зашли в комнату. Он молча кивнул. И в ее больших глазах цвета весенней листвы что-то такое промелькнуло. Нет, не жалость. А сожаление, чувство вины. И он решил добить ее одним ударом.
И почти сразу пожалел. Она все равно не поймет.
Макс поднял ее одежду с пола одним комком, протянул ей, и, когда она взяла ее, отвернулся. Едва девчонка оделась, он взял ее за дрожащую руку и повел в ванную. Включил кран и подставил ее кровавую ладонь под холодную воду. Достал из шкафчика аптечку, молча занялся ее раной. Голова раскалывалась на части, ему хотелось, чтобы она ушла. Мечтал лечь и спрятаться под подушкой, оглохнуть и ослепнуть.
 
— Макс, Вера! — ее мать стучала в дверь. Голос был слегка взволнован. — Я слышала крик, у вас все в порядке?
Макс поднял голову, Вера быстро одернула свою блузку, глядя на него во все глаза. А он на нее. Кусая губы, гадая, скажет или нет. Конечно, скажет, с чего бы ей покрывать его? Он ее до чертиков напугал.
Распахнул дверь комнаты, безучастно посмотрел на ее мать. Помада смазана, одежда сбилась. Легко догадаться, чем они были так увлеченно заняты, что на Верин крик прибежали не сразу. Взгляд ее матери блуждает по его комнате, она нервно моргает, увидев за его спиной портрет.
— Вера, что с твоей рукой? — ахнула она, быстро отвернувшись от портрета и разглядывая свою дочь.
Прошла целая вечность, прежде чем она ответила. Верин ответ удивил его.
— Нечаянно порезалась канцелярским ножом, — пожала она плечами. — Мы вырезали из бумаги.
— Ааа, ясно. Ну пойдемте вниз, пирог уже готов, будем пить чай, — позвала она и вышла за дверь. Вера вышла следом, не давая ему шанса сказать хоть слово.
Она избегала его весь вечер, ночью предварительно закрыла дверь на ключ, он слышал из своей комнаты по соседству. Придвинула стул к двери. И это он слышал тоже.
Если бы Вера знала, что на следующий день наполовину ослепнет, она бы бежала вон из этого дома сразу, едва поняв, что здесь обитает чудовище. Пусть это и был несчастный случай, все же Макс в нем замешан. Сильно.
Достигнув вершины горы, он подкатил снегоход к одинокой развалюхе. Еще один охотничий домик. Спрятал снегоход от непогоды под полуразрушенным навесом, предварительно вытащив сноуборд. Обычно он забирал снегоход на следующий день, приезжая сюда с кем-то из местных, или просто платил, чтобы его забрали.
Над головой светила яркая луна, снег мерцал темно-фиолетовыми разводами, приглашая опробовать нетронутый пухляк. Деревьев на вершине почти не было, склон был хорошо виден. Макс надел доску и пропрыгал к самому краю, снова ощущая боль, про которую уже забыл, пока сидел на снегоходе. Это было его любимое место. Не самое лучшее в плане катания, не самое сказочно-красивое. Но тихое и уединенное. Здесь он забывал обо всем, даже о том, о чем забыть казалось невозможным.
Вздохнув полной грудью морозный воздух, он спрыгнул и резко поехал вниз, набирая скорость.
Глава 15
Я практически не слышала его возню за спиной, не знала, что он делает. И только когда уловила звук закрываемой двери, заставила себя пошевелиться, сесть на кровати, упираясь ладонями в по-прежнему заправленное покрывало. Расстегнутый лифчик соскользнул вниз. Убрала дрожащими руками волосы за спину, пытаясь слезть с высокой кровати. Тут же поморщилась, между ног сильно саднило, что-то влажное и горячее бежало по внутренней стороне бедра. Его, это его… Прикрываю глаза. Отвращение было притупленным, словно уже было все равно. Добрела до туалета и, наощупь схватив полотенце с крючка, принялась очищаться.
Закончив, бросила полотенце на пол и отправилась искать одежду. Все было размытым, свет в комнате был тусклым, но даже он сейчас ни капли не помогал. Наверное потому, что глаза застилали слезы. Слезы горечи, обиды и унижения.
Нашла на кровати свитер, под ногами валялась юбка, колготки. Кое-как натянула юбку со свитером, колготки просто смяла в ком, зажимая в руках. Нащупала брошенный телефон в углу кровати, обхватила трясущейся ладонью, и побрела на выход, ощущая под ногами разбросанные конверты.
Теперь они мне не нужны.
В коридоре стояла пугающая тишина, протянула руку к стене и на спотыкающихся ногах отправилась в свою комнату. Опоздало ощущаю, что иду совсем босиком. Мягкие угги валяются где-то под его кроватью… Но возвращаться не стала. Ни за что бы не стала, даже если бы был чертов ключ.
В своем номере первым делом иду в ванную и отмываюсь, глотая горячие слезы вместе с хлорированной водой из душа. Хочу просто плакать, чтобы стало чуточку легче, чтобы тяжкий груз свалился с плеч. Но легче не становилось…