Палач и Черная птичка (ЛП)

— Это будет чертовски приятно, — говорит он, нависая над Харви с убийственной улыбкой. И поднимает топор.
— Подожди… — говорю я, отходя от трактора. Роуэн мгновенно останавливается, хотя, похоже, для этого ему требуются все силы. — Не убивай пока что. Ты обещал мне.
Я мрачно ухмыляюсь, когда приближаюсь. Роуэн изучает выражение моего лица, морщинка между бровями, невысказанный вопрос, проносящийся между нами, на который я отвечаю более широкой улыбкой.
  
— Развлеки его, — говорю я, а затем направляюсь к дому.
Крики Отэм блаженно затихли в потоке бури, которая все еще обрушивается на нас дождем. Ей будет нелегко идти пешком без обуви, но в конце концов она найдет помощь, если пойдет вдоль ручья или дважды повернет от дома на тропинку, ведущую к гравийной дороге. До ближайших соседей довольно далеко, и на дороге не так много машин, но мы не можем рассчитывать на то, что удаленность сыграет нам на руку. Я знаю, что нельзя оставаться здесь слишком долго.
Только немного повеселиться.
Я не задерживаюсь в доме, быстро собираю все, что нужно, возвращаюсь в сарай.
Когда подхожу к старому зданию, меня встречает череда ругательств. Роуэн отлично развлекается, вонзает металлический шип в руку валяющегося Харви, прижимая того к земле, похожее орудие уже пронзает другую ладонь. Роуэн настолько поглощен своей работой, что не замечает меня, пока я не появляюсь в дверях.
Ему требуется секунда, чтобы осмыслить увиденное, потом он издает недоверчивый смешок.
Я роняю то, что держу здоровой рукой, и подношу палец к губам, сдерживая приступ хихиканья. Слезы прилипают к ресницам, я на грани истерики. Должна признаться, я вполне довольна собой. Возможно, это просто одна из лучших идей, которые приходили мне в голову за долгое время. И я хочу добиться максимального эффекта, поэтому резкими движениями рук мне удается сообщить, чтобы Роуэн закрыл меня от взгляда Харви. Он кивает и встает между нами, пока я маневрирую в тени, подкрадываясь ближе со своим призом.
Когда я подхожу к ногам Харви, то кладу свой маленький подарок ему на лодыжки, и веду выше по ногам.
Мужик стонет, когда я задеваю его раненое колено. Он оглядывает свое тело и встречается с отсутствующим взглядом своей матери.
Харви Мид издает душераздирающий крик.
— Ты был ужасно плохим мальчиком, Харви, — говорю я, изо всех сил имитируя голос пожилой женщины, продолжая двигать труп к лицу Харви. Он сопротивляется, пытаясь сбросить его, но Роуэн вмешивается и удерживает его здоровую ногу.
— Хорошие мальчики не кромсают людей бензопилами.
Еще один отчаянный крик. Он сходит с ума и ничего не может с этим поделать.
Я наслаждаюсь приятным времяпрепровождением. Наслаждаюсь каждой секундой пыток Харви, медленно поднимая маму Мид вверх по его торсу, пока из его груди вырывается напряженное дыхание. Пульс колотится на его толстой шее. Пот бисеринками выступает на его морщинистом лбу, стекает по вискам, когда он качает головой.
Мама Мид и Харви наконец-то встречаются лицом к лицу.
— Я думаю, тебя стоит наказать.
— Здесь очень темно, — говорит Роуэн у меня за спиной, хотя не похоже, чтобы он жаловался.
— Замолчи ты. Мама Мид говорит, — я поворачиваю голову трупа, пока Харви кричит и извивается. Зубные протезы выпадают у трупа изо рта, приземляются ему на лицо, и он попадает в другое измерение страха. — Упс, виновата.
Я сажаю маму Мид ему на грудь, хватаю ее за хрупкое запястье, убирая свою раненую руку в сторону, пока Харви пытается бороться. Ее изогнутые пальцы гладят его по лицу, я случайно зацепляю ими уголок его рта.
— Погоди, сынок. Я просто залезу внутрь, посмотрю.
Харви издает пронзительный вопль.
А потом он хватается за воздух, глотает его, задыхается, его лицо искажает гримаса.
— Э-э-э…
Вены на висках Харви вздулись. Его кожа краснеет, а затем быстро теряет цвет. Губы синеют.
— Что за…
Хриплое дыхание вырывается из его груди. Глаза тускнеют. Зрачки устремляются к потолку и расширяются.
— У него только что случился сердечный приступ? — спрашивает Роуэн. Он останавливается возле неподвижной головы Харви, чтобы посмотреть на его окровавленное лицо.
Мои плечи опускаются от разочарования.
— Ну пиздец, Харви.
— Ты буквально напугала его до смерти. Ты должна гордиться.
— Я хотела большего, — раздраженно толкаю маму Мид, и она скатывается с неподвижной груди Харви. — Может, сделаем ему искусственное дыхание?
— Если хочешь, но, чур, не делать «рот в рот».
— …Вот засада.
Роуэн улыбается, когда я поднимаю взгляд. Он обходит голову Харви и останавливается рядом со мной с протянутой рукой.
— Давай же, Черная птичка. Адреналин скоро выветрится, и тогда плечо правда начнет болеть. Нам лучше сжечь это место дотла и убираться отсюда, пока упорхнувшая птичка не позвала на помощь. Потом заберем вещи в мотеле и отправимся в путь.
Я беру за руку Роуэна, и он поднимает меня на ноги. Шрам на его губе немного светлеет, когда он улыбается мне сверху вниз. Мой взгляд блуждает по его лицу, и я хочу запомнить каждую деталь, от его темных бровей до темно-синих глаз и едва заметных морщинок, до крошечной родинки на скуле и блеска его мокрых волос. Больше всего я хочу запомнить тепло его поцелуя, когда он прижимался своими губами к моим.
Слишком быстро он отстраняется, но держит меня за руку и ведет к дому.
— В путь, — говорю я, и его слова, наконец, всплывают на поверхность из-за прилива адреналина. — Куда?
— В Небраску. К доктору Фионну Кейну, — говорит он. — Моему брату.
  
15
 
ОТПЕЧАТОК
 
РОУЭН
Слоан спит рядом со мной на пассажирском сиденье, ее тело укрыто одеялом, которое я украл в отеле, черные волосы разметались по опухшему плечу. Бретелька лифчика удерживает пакет со льдом на месте сустава, и, хотя я знаю, что лед, скорее всего, растаял час назад, у меня не хватает духу сменить его, боясь разбудить.
Когда смотрю на нее, не могу отделить одну эмоцию от других. Все они переплетаются, когда я думаю о Слоан Сазерленд. Страх сливается с надеждой. Забота с контролем, с завистью, с грустью. Все сразу. Даже желание отключить это чувство сталкивается с необходимостью его лелеять. Все это целиком поглощает меня.
И растет с каждым мгновением. Слоан проникает в каждую мысль. Когда мы врозь, ее отсутствие невыносимо. Я беспокоюсь за нее. Мечтаю о ней. А вчера я чуть не потерял ее. Убийство связало нас воедино, и это принуждение, без которого ни один из нас не может жить. Эта потребность, а теперь и игра поглощают меня так же сильно, как и она сама.
Одержимость подталкивает меня к обрыву, с которого я обязательно упаду, и, возможно, падению не будет конца.
Слоан шевелится и стонет, и мое гребаное сердце начинает бешено колотиться. Может быть, оно не замедлялось с того первого дня, когда она вышла из туалета у Бриско с мокрыми волосами, раскрасневшейся, веснушчатой кожей и в футболке «Пинк Флойд», завязанной на талии. Каждый раз, когда я думаю о ней, сердце напоминает, что, в конце концов, я не мертв внутри, как думал.
— Полегче, Черная птичка, — говорю я, когда она снова стонет, на этот раз больше похоже на хныканье, от которого у меня скребут внутренности. Я кладу руку на бедро Слоан, возможно, чтобы успокоить не только ее, но и себя. — Еще несколько часов.
Она ерзает, жмурит глаза, с каждым движением у нее мурашки бегут по коже. Одеяло спадает до талии, когда она выпрямляется, но не замечает этого, и когда я снова натягиваю его, она одаривает меня слабой, благодарной улыбкой. Я передаю ей бутылку воды и горсть обезболивающих, зная, что она попросит.
— Чувствую себя как в аду, — говорит она, снова закрывая глаза, глотая таблетки. Когда я отвечаю задумчивым «хм», она бросает на меня косой взгляд. — Можешь сказать.
— Что сказать?
— Что я ужасно выгляжу.