Вперед в прошлое 8 (СИ)

В итоге мы задержались и опоздали на двухчасовую электричку. Пришлось идти на водопад, от которого осталась тонкая струйка на замшелом камне. Ну, хоть есть где руки помыть. Здесь мы сделали привал, пообедали, подурачились, помогли Барику добрать грибы, которые от него словно в землю втягивались.
В четыре, изрядно повеселев, мы выдвинулись на электричку. Щенок тоже повеселел. Его мы завернули в обрывок полотенца, что нашли на мусорке, и передавали друг другу. Большую часть времени он спал, а когда просыпался, требовал еды, и Гаечка выполняла роль матери.
Наконец расслабив мозг, я кое-что вспомнил и предложил:
— Народ, скоро начнется холод. У кого есть ненужные вещи, рваные одеяла, простыни, детские или взрослые советские шубы — не выбрасывайте, несите мне. Нужно раздать бездомным детям, чтобы мороз не убил их. Вообще хлам тоже пойдет.
Все промолчали, а Игорь сказал:
— Странный ты чувак. И все вы странные, но классные. Спасибо, что позвали меня. Я хотел бы с вами тусоваться.
— А тебе вообще жить негде? — спросил Памфилов.
— Вернусь в интернат пока, — вздохнул он. — Если отец появится — где ему меня искать?
Кабанов вызвался в миротворцы:
— Ты это, если наезжать будут, зови нас. Мы живо тех рахитов оприходуем. Нашу школу построили, и тебе поможем.
Уже в городе, когда стемнело и мы проходили мимо моего объявления о трудоустройстве, я оторвал отрезной листок с телефонным номером.
— Вот. Будешь свободен — набирай. Найдемся.
Интересно, сработали ли объявления? Пришел ли кто-то к Каналье, или тот звонок был единственным?
  
Глава 26
 
Горшочек, вари!
 
Каждый ребенок хоть раз в жизни притаскивал домой котенка или щенка. Не знаю ни одного юного смельчака, чьи родители такому обрадовались, потому что забота о питомце рано или поздно ложится на их плечи. В детстве мне казалось, что все родители против, потому что они взрослые, и у них нет сердца, сейчас же мне легко было поставить себя на их место. Только бы мама поняла, что я способен взять ответственность и уже неоднократно это доказал.
Потому, когда мы с Борисом в семь вечера вышли из автобуса на своей остановке, я морально готовился противостоять маминому напору и воплям: «Куда хочешь, туда с ним и иди! Оба пойдете! И ты, и Борис, туда же? Скатертью дорожка! Вот к папочке и несите, он будет счастлив».
И чем ближе подходили к дому, тем больше мысли об этом вытесняли любопытство, что там у Канальи. По-хорошему, надо бы сперва узнать, что там у него, и лишь потом отвечать на звонки. Но Боря не потянет словесную дуэль с мамой, и, когда она заведется, исправлять ситуацию будет сложнее. Правда, мама со мной не разговаривает… Ладно, посмотрим.
В квартире пахло духами и царила атмосфера праздника, играла музыка. Причем не привычные мамины тоскливые «Пла-ацю» или «Не плаць, есе одна осталась ноць у нас с тобой», а «Угнала тебя, угнала, ну и что же здесь криминального».
Похоже, на личном фронте у мамы все складывается неплохо.
От воплей певицы щенок проснулся и завозился. Я выбросил грязную тряпку в мусорное ведро, а брат принес истертое полотенце, приговоренное стать половой тряпкой.
Из спальни вышла мама с бигуди на голове, ойкнула, увидев нас.
— Мы грибов набрали два ведра! — похвастался Борис и продемонстрировал добычу, примирительно поднял руки: — Не переживай, мы сами их почистим и отварим!
Она села на корточки возле ведра, не обращая внимания на сверток в моих руках, взяла гриб, рассмотрела его со всех сторон.
— А их точно можно есть?
— Сто процентов, — улыбнулся я. — Могу один оставить, у Людмилы спросишь, уверен, она именно их собирала.
— Молодцы какие! Это ж неделю есть можно!
Видя, что мама настроена благостно и не дуется на меня, я продолжил:
— Можно пожарить, но они вкуснее, когда маринованные. Уксус, соль, лавровый лист, перец — ничего сложного. Хочешь, я это сделаю?
Взрослый я умел обращаться с грибами. Насобирал кучу, раздал друзьям, а остальное выбросить жалко, вот и приходилось с ними возиться. Даже когда жена была, она категорически отказывалась мне помогать в этом деле.
  
— А сможешь? — спросила мама с сомнением, посмотрела на меня и сама ответила: — сможешь.
— Ма, есть еще кое-что. — Проговорил я заупокойным голосом, увидев, что она насторожилась, продолжил: — Мы с тобой поругались из-за того, что я не смог предупредить о задержке. И теперь у меня к тебе огромная просьба. Но сперва выслушай до конца, потом говори, ладно?
— Что еще? — напряглась она, как кошка перед броском.
Я развернул полотенце и показал щенка.
— Знакомься, это Лаки. Мы нашли его в лесу, он умирал от голода. Это будет крупная собака, я собираюсь его переселить на свою дачу, когда он окрепнет.
Видя, как неприятие на мамином лице сменяется равнодушием, я успокоился, но все же закончил:
— Пока не научился ходить и не может есть самостоятельно, он побудет здесь. Кормить его и убирать за ним будем мы сами. Лаки пока не ходит и не может причинить никакого вреда. Ты не против? Нам было бы радостно, если бы ты согласилась.
Мама уставилась на щенка и с умилением проговорила:
— Господи, какой он крошечный!
— Новорожденный, — поделился Боря и принялся взахлеб рассказывать, как мы пошли за грибами, и тут Ян что-то нашел. Мы подумали — труп, а там щенки, целых восемь, и только один живой, и еле дышит.
Мама вставляла односложные реплики, бочком пробираясь к зеркалу в прихожей. Там, слушая сына вполуха, она принялась снимать бигуди, преображаясь в солнечноволосую красавицу.
— У нас на работе закрытие сезона, — объяснила она, подводя ресницы. — Праздник по случаю окончания сбора урожая. За счет винзавода.
— А где? — спросил Борис, пока я в коробке, найденной на балконе, обустраивал лежбище для щенка.
— Хотели в «Лукоморье», но там стреляли, и перенесли торжество в кафе в центре. В «Снежинку», — ответила она, не отрываясь от зеркала. — Там не так весело, не потанцевать, но хоть что-то.
— Видишь, ма, у тебя появилась светская жизнь, — сказал я. — Здорово же ведь! Лучше ведь, чем было в поликлинике.
— Да-а… Кто бы мог подумать! — На ее щеках вспыхнул румянец. Вспомнив неприятное, она переключилась на другую тему: — Кстати, телефон замучил. Каждые полчаса звонят по твоей, Паша, работе. Я говорю, что Павла нет дома, и прошу перезвонить вечером. Так что готовься, после восьми начнется.
Что звонят — хорошо. Каналья точно кого-то выберет, и мне не надо расклеивать дополнительные объявления.
Все-таки у нее производственный роман, права Наташка. И если ее ухажер — простой мужчина-рабочий, то мама на фоне других сотрудниц — утонченная фифа, вот он и заинтересовался. Тут и «угон» возможен. У нее угнали — она угнала. Круговорот угонов в природе. Только бы эти метания не были местью отцу: ты женился, и я выйду замуж, разобью голову назло главврачу.
Я скосил глаза на маму. Нет, не похоже, она искренне увлечена и порхает.
Собравшись и наведя марафет, она сказала:
— Кстати, чуть не забыла. Директор скупает акции, по десять тысяч за штуку.
Я мгновенно забыл про щенка, и Боря занял пост возле него.
— Предлагай одиннадцать тысяч, — сказал я.
Мама округлила глаза.
— Откуда у нас такие деньги?
— Дед просил. Ты просто втихаря предлагай коллегам эти деньги за одну акцию. Можно даже тринадцать тысяч, две тысячи твои. И так, чтобы до директора не дошло. — Я задумался и выдал: — Дед-москвич любит вино! Мечтает стать совладельцем винзавода.
— А почему так? — удивилась мама, поглядывая на часы. — Почему нельзя самой?
— Потому что директор рассчитывает купить контрольный пакет, более пятидесяти одного процента акций, и стать хозяином. То есть за бесценок приобрести предприятие, которое стоит миллиарды. Ты ему все портишь.
— А это не опасно? — осторожно осведомилась она.
— Если говорить, что для деда — совершенно не опасно, — улыбнулся я, вслед за ей осмотрел на часы. — Беги. Наверное, у тебя время поджимает. Но можешь начинать работать. Деньги… дед даст.