Аспирант. Москва. 90-е (СИ)

Потом я не раз вспоминал этот момент, и убеждался, что интуиция моя сработала быстрее, чем зрение и слух. Точно невидимая молния тревоги пронеслась по толпе, коснулась меня… И через миг я услыхал отчаянный женский вскрик.
Я резко повернулся.
Метрах в полуста от меня толпа как-то так всколыхнулась, как волна. И резкий, злой повелительный выкрик:
— Стой! Стой, гад!
Из толпы вырвался какой-то парень в замухрыженных штанах и куртке, в грязных кроссовках. Он понесся стремглав наискосок через площадь в сторону бетонного забора, ограждавшего территорию Академии. Там, я знаю, были лазейки, через которые можно было прошмыгнуть к спорткомплексу, и дальше к улице Хлобыстова. Где дворы, заросли — ищи-свищи.
  
— Стой! — вновь грозный приказ.
И я увидел еще двух бегущих: крепкие, неприметно одетые парни. Похоже, опера угрозыска. Двигались они довольно резво, но преследуемый летел пулей. То ли бегун по жизни, то ли страх бешено придал сил.
Уйдет?.. — мелькнуло у меня.
Тот мчался прямо на меня. То есть, по простейшим прикидкам, должен был промчаться в метре-полутора левей. Люди, мимо которых он несся, шалели, столбенели, а он постепенно отрывался от оперов.
Я собрался. Секунда. Две. Десять метров. Пять. Метр!
Я резко бросил себя влево. В общем, нормальный силовой прием хоккейного защитника, встречающего форварда соперников. Нарушитель бежал отчаянно, с наклоном корпуса вперед — и я на противоходе врезал ему плечом в голову и шею.
Сам не ожидал такого эффекта! Мужик как будто налетел на столб. Его отбросило, он грохнулся на асфальт, нелепо взбрыкнув ногами. И уж, конечно, ни о каком беге речи идти не могло. В боксе это как минимум «тяжелый нокдаун», после которого рефери раздумывает, продолжать бой или нет…
В нашем случае в роли судей выступили двое розыскников. Тяжело дыша, они подбежали ко мне:
— Уф-ф!.. Добегался, паскуда!..
Один пнул лежащего в бок.
— Вставай! Не в плацкарте!
Второй повернулся ко мне. Это был крупный парень лет тридцати с лицом небритым, раздраженным и усталым. Мне, впрочем, он постарался улыбнуться:
— Ну, брат, спасибо тебе! Выручил. Упустили бы эту гниду!..
Я пожал плечами:
— Да не за что. Гражданский долг есть гражданский долг.
Он усмехнулся:
— Если бы все рассуждали как ты… Ладно, спасибо! Данные свои можешь сообщить? Отметим. Ты где живешь? Рядом?
— Да вот, — я махнул рукой на здание общаги. — Учусь в Академии Орджоникидзе. Аспирант.
— А-а! — с пиитетом протянул он. — Надежда нашей науки?
— Стремлюсь.
— Ну, удачи! Данные все-таки дай. Почетную грамоту от Юго-Восточного округа я тебе постараюсь выбить. В ректорат сообщим… Все польза будет! Согласен?
— Совершенно.
— Тогда погоди малость, — он повернулся к напарнику: — Миша! Как там эта мразь?
— Жить будет. К сожалению, — мрачно сострил Миша.
— Пакуй его пока, а я тут на секунду…
И он быстро записал в блокнот мои данные, включая адрес.
— Юрий, значит? Ну, спасибо, Юра! Держи пять.
Мы обменялись крепким рукопожатием.
— А вас как зовут?
— Гринев! — он рассмеялся. — Как героя «Капитанской дочки». Только старшего. Андрей Гринев. Старший лейтенант. Будем знакомы!
Сказав так, он подхватил поверженного под левую руку, Миша под правую:
— Пошел, чувырло!
К ним уже подбегали ребята в серой униформе — муниципалы, судя по всему.
— … к нам в отдел его! — услышал я распоряжение Гринева.
Дальнейшее мне было неинтересно.
Какое-то время я с досадой ловил на себе осторожные и уважительные взгляды окружающих, чего вовсе не хотел. Не люблю быть медийной персоной. Впрочем, в здешней текучке «информационный повод» быстро рассеялся, минут через десять видевших мой подвиг не осталось. И я возобновил закупки.
Очередь в «Черкизовский» выросла, пришлось махнуть рукой: возьму какой-нибудь колбаски, пожарю… Взял. Закупился еще кое-чем, не забыл и пивасика. Две бутылки «Балтики-1». Есть уже хотелось очень сильно, я заспешил домой…
— Юра! — вдруг окликнул меня сзади женский голос.
ГЛАВА 4
Я резко обернулся.
Улыбаясь, ко мне приближалась сокурсница Ирина Алексеева, тоже аспирантка, только с другой кафедры. И курсом младше. А моя родная кафедра — «Управление персоналом». Как гуманитария, меня туда взяли охотно.
В обеих руках Иры были здоровенные и, как видно, тяжеленные сумки. Настолько, что улыбка девушки выходила кривой и даже страдальческой, словно бы тяжесть тащила уголки губ вниз при попытке хозяйки подтянуть их вверх
Я вмиг сориентировался:
— Привет! Давай помогу, — и перехватил баулы.
Ире, похоже, того и надо было. С облегчением она вручила мне их.
Не фига себе… — ошарашенно мелькнуло у меня.
Каждый груз тянул на десять-двенадцать кило. Если не больше. Как она тащила это⁈
— Ну ничего себе, — произнес я вслух примерно то же самое. — Это что же, из деревни от дедушки?
Получилось вроде бы язвительно, хотя я этого вовсе не хотел. Однако Ирина прямо просияла, точно я амброзию плеснул ей в душу:
— Точно! — вскричала она. — От него!..
Немедля выяснилось, что дедушка обитает недалеко от Тулы, в каком-то, мать его, Щекинском районе. Именно в деревне. Большое хозяйство. Поле, приусадебный участок, пасека. Чуть ли не мельница. Ради внучки готов Луну с неба снять… Ну, до Луны пока дело не дошло, но медом, вареньями, соленьями и крупами он ее снабдил от души — отсюда и такие великие пуды в саквояжах. Внучка, понятное дело, от халявы не отказалась ни на грамм и героически поперла все в Москву сперва в поезде, потом в метро, отчего у нее аж в глазах темнело.
— Как хорошо, что я тебя встретила!.. — щебетала она. — Мне казалось, сейчас руки оторвутся!..
— Зато дедушка молодец… — пропыхтел я. — С одной стороны.
— Ой, да! Дедушка у меня чудо! Так люблю его!.. Такой замечательный… Да, кстати! А с другой стороны что?
— А с другой стороны я молодец, — скромно заявил я. — На стаканчик меда могу рассчитывать? И на дружеское чаепитие?..
Девушка весело рассмеялась:
— Ох, умеешь ты найти подход!
— К женщинам или вообще? — я не полез за словом в карман.
— Ну, насчет вообще — тебе виднее. Это же твоя профессия — к кому как подойти… Верно?
— До известной степени, — туманно молвил я. — А что касается женщин, здесь тебе карты в руки. Получается у меня с подходом?
Мы ступили на крыльцо общежития. Я ощутил, как стало ныть под тяжестью левое плечо. Ага! Все-таки бесследно таран не прошел.
Ирина шагала рядом, и краем глаза я уловил лукавую игру на ее лице.
— Ну… не знаю пока, — проворковала она самым нежным голоском. — Надо подумать…
— Подумай, — согласился я с непростой интонацией.
Уверен, что Ирина разгадала этот подтекст. Промолчала. А я по-настоящему задумался. А почему бы и нет?..
Мне и в первый раз девушка приглянулась. Она такая ладненькая, спортивная, роста среднего, самое то. Не брюнетка, но темноволосая зеленоглазая шатенка. Лицом напоминает Жаклин Кеннеди. Не копия, конечно. Но сходство есть. Заметное.
Тогда мне показалось, что и она не против. И глядишь, сыграли бы в четыре руки одну мелодию… Но не судьба. Опять же из-за той моей ненастной планиды, когда в ноябре того девяносто пятого все пошло кувырком. Так что если и побежали между нами какие-то флюиды, то все развеялось, рассеялось бесследно. Если честно, я про нее, Ирину, и думать позабыл. Слишком много всего прошло через мою жизнь, включая неудачную женитьбу.
Хотя как сказать…
Неудачная женитьба? Можно, конечно, и так. Да только разве вместишь в два слова все, что связано с этим!.. Ведь тут была страсть и бессонные ночи от заката до рассвета. И не расскажешь, не передашь, что это — когда за окном горит утренняя заря, светлым-светло… и тишина. Спят люди, дома, спят трамваи и авто! Мир света и тишины. И любви! Наверное, не каждому на Земле нашей грешной дано пережить эти мгновенья…