Аспирант. Москва. 90-е (СИ)
— Ты любишь меня?..
— Да. Но этих слов мало. А других я найти не могу. То, что сейчас во мне, оно больше всех слов…
— Все равно говори. Не думай, просто говори, первое, что вырвется, оно и будет самым лучшим…
— А ты?
— А я скажу, что хочу быть твоей. Навсегда! Хочу всегда чувствовать тебя в себе. Хочу ребенка от тебя. Хочу, чтобы годы шли, а мы были вместе…
Все это было. И пропало, исчезло, растаяло как дым в небе. И ушло навек. Ничего не сбылось из того, что хотелось. И конечно, это разрыв души, пусть давно заживший, но не исчезнувший. Шрам. Рубец. Время от времени напомнит о себе — и невозможно ответить на вопрос, кто же виноват в том, что не сбылось то, что уже казалось сбывшимся?.. Да как-то так никто и не виноват. Не сбылось, да и все.
Все это пронеслось одним мгновеньем — отголосок давней боли, нами прожитой уже. Уже не боль, а так. Прикосновение.
И показалось мне, что Ирина женской натурой угадала это. Нет, она не сказала ничего, и даже в лице не изменилась. Но здесь уж я тонкой чуйкой поймал ее настрой. И оба промолчали, сознавая, что нечто незримое, эфирное возникло между нами.
Это было уже в лифте. Ирина жила на пятом этаже, и я конечно, проводил ее до блока. В окна лифтового холла было видно, что сумерки сильно сгустились. А чувство голода взыграло совсем не по-детски. Хотя, конечно, эти адовы баулы я дотащил до самой комнаты и вымутил приглашение на чай. Ну, собственно, здесь и мутить ничего особо не пришлось. Было совершенно очевидно, что хозяйка не прочь видеть гостя. То есть, меня. Ну, а там посмотрим.
Умело полюбезничав, я смотал удочки. Жрать хотелось совсем нестерпимо. Жарить, парить там чего-то — о том уже и речи не было. Влетев в блок, я вмиг установил, что «трешка» еще пустует, и едва вымыв руки, грубо раскромсал хлеб, колбасу, разодрал пакет с чипсами. И впился зубами в бутер, откупоривая на ходу «Балтику».
С наслаждением я втянул два подряд стакана, почти всю бутылку. Чипсы хрустели, колбаса с хлебом люто поглощалась, я почти не чувствовал вкуса…
— Уф-ф!..
Полегчало.
Утолив первый голод, я вспомнил и про новостную повестку. Ну, интернета в 1995 году еще не было… Вернее, он проявлялся у самых продвинутых пользователей в самой несложной форме. И уже слухи носились в воздухе, то есть по телевидению, в прессе мелькали сообщения о новой технологии, но почти никто не понимал, о чем речь. Для подавляющего большинства людей слово «интернет» в 1995 году звучало примерно так же, как в 2025 — «КРИСПР-редактирование генома». Как говорится, слышу звон, да не знаю, где он.
Информационным окном в мир в моей комнате служил портативный телевизор «Шилялис» литовского производства. Советского, стало быть. Вот он, на месте. Изящный такой желтый ящичек с черной передней панелью. Экран небольшой, разумеется. Черно-белый. Но качество изображения и звука отличные.
Мне аппарат достался от соседа, ныне «мертвяка», Никиты. Можно сказать, в аренду. Никита перебрался не так уж далеко, в Люблино, блудно сожительствуя с некоей аборигенкой. Видимо, внебрачный союз был шатким, потому что некоторые ценные вещи старший товарищ доверил мне, сохраняя запасную позицию на всякий случай… Пока, впрочем, он устойчиво обитал в Люблино, совершая сюда очень редкие набеги.
Итак, я включил «Шилялис» и сразу попал на срочный информационный выпуск.
По экрану побежали виды разнесенного вдребезги города Грозного, и взволнованный голос диктора обрушил на меня скороговорку:
— Наш специальный корреспондент передает экстренное сообщение…
Сегодня, 6 октября 1995 года, среди руин Грозного, на так называемой площади «Минутка» был совершен теракт против командующего группой войск в Чечне генерал-лейтенанта Анатолия Романова. На момент выхода в эфир корреспондент, ведущий прямой репортаж с площади, еще ничего не мог сказать о состоянии командующего. Жив, нет?.. Пока внятных сведений не имеется.
Что там говорить, я живу в одной из самых тягостных эпох в нашей истории. И ведь всего-то навсего два года миновало после трагических событий 3–4 октября 1993 года! И конечно, память о тех днях не просто жива, она еще горит в сердцах и душах. В официальных СМИ, впрочем, о том старались не упоминать. Совсем, конечно, нельзя было не сказать, очень уж горячие следы. Говорили. Но как можно меньше и как можно суше. Зато оппозиционная пресса, типа газеты «Завтра», полыхала проклятиями и жаждой мести… Мало отставала от буйной публицистики и Государственная Дума первого созыва, переполненная совершенными клоунами, полудурками и прямо криминальными типами. Особенно выделялась ЛДПР: лидер партии Владимир Жириновский якобы грешил продажей депутатских кресел, полученных по партийным спискам. Эти места ведь были обезличенные, и вот хитроумный Владимир Вольфович попросту продавал их платежеспособным лицам. По бронебойным ценам, ясное дело. Но желающих было хоть отбавляй. Депутатская неприкосновенность и все такое. Отсюда во фракции ЛДПР возникали такие уродские персонажи, как некий Сергей Скорочкин, подозреваемый в убийстве двух человек, совершенном уже в бытность его депутатом. От уголовного преследования его спасла пресловутая неприкосновенность, а окончательно избавила смерть: в начале 1995 года этот Скорочкин сам был расстрелян неизвестными. Труп обнаружили близ какой-то деревни на юго-востоке Московской области. Преступление осталось формально нераскрытым.
По цепной реакции мне сейчас припомнилось это, и Бог весть почему приплелся к нему сегодняшний мой подвиг близ метро. Что-то в данном событии было такое цепляющее. Думал, правда, я об этом вполголовы… даже не вполовину, а в четверть, глядя в экран.
Чернуха лилась оттуда как мертвая вода из шланга. Говорили о недавних событиях, и все они были темные, страшные. Город Буденновск на Ставрополье, еще не пришедший в себя после нападения Басаева в июне. Город Нефтегорск на Сахалине, уничтоженный сильным землетрясением в мае. Из репортажа я узнал, что ввиду масштабов катастрофы город решено не восстанавливать, а жителей переселить в ближайшие пункты… Затем говорящие головы зажевали унылую словесную жвачку про экипаж нашего транспортного самолета Ил-76, вот уже второй месяц томящийся в плену у талибов в Кабуле. Никто не мог сказать, как решить эту проблему…
Тем часом в «Шилялисе» федеральные новости сменились региональными, то есть московскими. Я почал вторую «Балтику», слегка захмелел. Внимание начало рассеиваться… Но вдруг точно волшебным эликсиром брызнули:
— Правоохранительные органы столицы просят москвичей проявлять бдительность! — звонким голосом объявила молодая дикторша. — По оперативным данным на территории Москвы и области может действовать серийный преступник, совершающий действия, сопряженные с сексуальным насилием…
Я вмиг подумал, что такая осторожно-обтекаемая формулировка придумана специально, чтобы не перепугать обывателей. На самом деле…
Во мне как будто проснулся душевный вулкан. Незримая раскаленная лава поперла из неведомых глубин. Вдруг слегка задрожала рука, держащая стакан с пивом.
— … проявления злоумышленника локализуются в Восточном и Юго-Восточном административных округах Москвы и прилегающих районах области. Жителей Люберецкого, Раменского, Воскресенского, Егорьевского района просим проявлять особую бдительность. Сообщаем словесный портрет подозреваемого: мужчина среднего роста, среднего телосложения, молодого или среднего возраста. Волосы темные, лицо худощавое, европейского типа, глаза глубоко посаженные. Речь правильная, без акцента, присущая образованному человеку. Легко располагает к себе, входит в доверие…
Вулкан во мне выплеснул еще порцию лавы. Я вскочил, бросился к телевизору, будто боялся не расслышать. Однако, ничего существенного больше сказано не было. Ведущая еще раз пожелала зрителям быть бдительными — и переключилась на другие темы.
Я залпом допил пиво. Машинально вытер губы ладонью.
Речь, значит, правильная. Образованный. Располагает к себе. Ах ты, тварь…